Румынские сказки - Крянгэ Ион (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
А Пэкалэ лежал в мешке, горемыка, привязанный к самому большому жёрнову, какой только смогли найти за три дня пути.
— Погодите! — крикнул самый рассудительный.
Опять остановились.
В чём теперь загвоздка?
Да в том, что нужно всё как следует обсудить и взвесить, прежде чем бросить Пэкалэ в Дунай.
— Куда его бросить? Выше по течению, откуда идёт вода, или ниже, куда утекает?
Одни считали, что выше по течению воды больше, потому что она оттуда течёт, и если бы не было её там много, она бы не текла.
Другие держались мнения, что ниже по течению — больше, так как там собирается вода с верховий, и если бросить Пэкалэ выше по течению, то как бы не оказался он на суше, — ведь вода всё идёт и идёт, всё стекает да стекает. Тогда Пэкалэ выйдет из мешка, и опять горе их бедным головушкам.
Столпились они все и стали советоваться, — боятся наделать глупостей. Стали думу думать, как жить да быть, и порешили выбрать место ниже по течению, чтоб вся вода собралась Пэкалэ на голову.
И опять начали нащупывать жердью дно Дуная. А тем временем вдоль берега шёл скупщик, гнал в город стадо в тысячу быков. Шёл он вдоль берега и вдруг — глядь, натыкается на мешок с Пэкалэ. Удивился скупщик, каждый удивился бы, увидев эдакое перед собой.
— Слушай, братец, — спросил он, — как это ты влез в мешок и что тебе там надобно?
— Да я не сам влез, — ответил Пэкалэ, — другие меня сюда упрятали.
— А почему, по какой причине упрятали?
— Решили в Дунай бросить.
— За что бросить?
— Да, видишь ли, грехи мои тяжкие, — ответил Пэкалэ, — хотят сделать меня старостой, а я не соглашаюсь.
— Чего же ты не соглашаешься, братец?
— Да так, — сказал Пэкалэ. — В этой деревне невозможно быть старостой.
— Почему ж так?
— Да потому, что женщин здесь много; мужья уезжают на целые недели, вот староста и остаётся один с бабами.
— А тебе что, не нравится с бабами оставаться?
— Да их много, и все молодые да ловкие, как муравьи, сладу с ними нет.
Скупщик ушам своим не верил, слушая такие слова. Сам он всей душой был бы рад оказаться старостой в такой деревне.
— Ну и дурак же ты, братец, — сказал он. — Умный человек обеими руками схватился бы за эдакую должность.
— Умный-то он, конечно, не дурак, и лучше всякого дурака справится с делом, — ответил Пэкалэ. Что ж, если считаешь, что справишься, лезь в мешок и, когда увидишь, что хотят тебя бросить в Дунай, кричи, что, мол, согласен быть старостой.
— И они выберут меня старостой?
— Да уж как пить дать, выберут.
Только этого и нужно было храброму скупщику, он ведь баб той деревни не боялся.
Развязал он мешок, чтоб Пэкалэ мог выйти, а сам туда влез. Вздохнул Пэкалэ, завязал хорошенько мешок — и поминай как звали. Только и остановился, чтобы прихватить с собой стадо, а потом погнал быков на свой широкий двор, — еле уместились!
А скупщик лежал в мешке да посмеивался, думая о том, как обманет дураков деревенских. Им же, беднягам, и в голову не приходило, что теперь в мешке был человек умный, не то что они, дураки.
Ещё пуще развеселился скупщик, когда почувствовал, как поднимают его и несут, чтоб бросить в Дунай, в то место, какое им показалось самым глубоким. И только когда стали раскачивать мешок, чтобы подальше его забросить, скупщик крикнул что было мочи:
— Постойте, братцы!
Все остановились как вкопанные. Голос-то показался всем чужим.
— Выпускайте меня, я согласен быть у вас старостой, — заорал скупщик.
— Слыханная ли дерзость, — крикнул самый рассудительный из односельчан Пэкалэ, он же деревенский староста, — теперь он заговорил чужим голосом, чтоб мы его не узнали, да ещё желает быть старостой. Пожалуй, скоро скажет, что он не Пэкалэ.
— Так я и в самом деле не Пэкалэ, — отозвался скупщик.
Услыхав такие слова, рассердились люди, ужас как рассердились. Ведь они его своими глазами видели, когда всовывали в мешок, своими руками этот мешок завязывали. Вконец разозлившись, они все набросились на жёрнов, подняли и — раз-два-три! бултых! — бросили в Дунай, да так, чтобы и правнукам Пэкалэ не повадно было по белу свету шататься.
С каким же они облегчением вздохнули, увидев, как идёт Пэкалэ прямо ко дну и больше не всплывает, а вода всё течёт да течёт с верховьев и собирается над ним!
А тем временем Пэкалэ сидел себе на крыльце, глаз не отводил от телеги с двойной упряжью, которая как раз в это время въезжала на широкий двор, где один к одному стояли красавцы быки.
— Погодите, братцы! — воскликнул самый рассудительный. — Стойте!
— Тпру, остановитесь! — завопили все жители деревни, увидев то, чего и понять не могли. Все разом застыли на месте.
— Эй, как это ты здесь очутился? — спросил староста.
— Ив самом деле, — сказали все, — как это ты здесь очутился?
— Велика важность, — ответил Пэкалэ. — Так же как и вы: пришёл оттуда сюда.
— Так ты же мёртвый, братец! Мы же бросили тебя в Дунай!
— Ничуть не мёртвый, — ответил Пэкалэ. — Вода в Дунае холодная, от неё становишься ловчей прежнего.
— Вот чудеса! — ахнули все. — Никак с ним не управиться. Бросили его в Дунай, привязанного к жёрнову, а он возвратился домой быстрее нас.
— Откуда у тебя такое большое и красивое стадо? — снова спросили они Пэкалэ.
— Откуда же ему быть, — отвечает, — если не оттуда, куда вы меня бросили?
— Кто же тебе его дал?
— Кто мне дал? Сам взял, — всякий взял бы на моём месте. Прихватил сколько мог, а остальное другим оставил.
Односельчане Пэкалэ только того и ждали. Как стояли они во дворе, так гурьбой и отправились обратно к Дунаю. Даже промеж себя не посоветовались, как лягушки, бросились в воду, бултых, бултых! Кто как мог быстрее, чтоб захватить себе побольше быков, а жёны остались на берегу, поджидая обратно мужей со стадами.
Был тут, конечно, и поп, и так как попы жаднее других, то прыгнул он дальше всех и очутился в самом глубоком месте, только камилавка виднелась над водой.
Попадья, которая вместе со всеми стояла на берегу, тоже была жадная. Увидела она камилавку и решила, что у попа не хватает смелости нырнуть в воду и что, пока он дойдёт до дна, другие захватят себе весь скот.
— Глубже, отец, — кричала она, — полезай глубже! Самые рогатые на дне…
Опустился батюшка глубже, да только домой не воротился, не воротились и другие.
Вот и оказался Пэкалэ самым работящим, самым порядочным, самым достойным жителем деревни, потому что только он да женщины и остались на селе.
Кто сказку дальше знает, тот пусть и продолжает.
Бабкин козёл
Перевод А. Садецкого
Давным-давно это было, а может ещё и раньше. Жили тогда дед да баба, и были они бедные-пребедные. Всё богатство — телушка одна, да и та невелика.
Когда не осталось у них ни гроша, дед сказал:
— Пойди, бабка, с тёлкой на ярмарку, продай её.
— Ладно, муженёк, схожу, — ответила старуха. Накинула она на рога телушке верёвку и поплелась потихоньку.
Подошли к ней на ярмарке три брата. Пробавлялись они воровством, и как завидели старуху, решили её обмануть.
Сказано — сделано.
Разошлись они все трое в разные стороны. Немного погодя подошёл к старухе один из братьев.
— Добрый день, бабка.
— Добрый день, сынок.
— Продаёшь, что-ли козла?
— Продаю, сынок, да только не козёл это, а тёлка.
— Неужто тёлка?
— Знамо тёлка!
— Ну уж нет!
— Ей-богу, тёлка! Да ты что, сам не видишь?
— Козёл это, бабка! Коли мне не веришь, спроси кого хочешь.
Перекрестилась, старуха, сплюнула: что за наваждение!.. Пошла она дальше.
Вскоре идёт ей навстречу второй брат.
— Продаёшь козла, бабка?
— Продаю, сынок. Только не козёл это, а тёлка.
— Какая же это тёлка?!.. Что ж ты, не знаешь, какую скотину продаёшь?
Перекрестилась старая и побрела дальше. Встречает её третий брат, и то же самое твердит: козёл да козёл!
