Золотой ключик, или Приключения Буратино (художник М. Скобелев) - Толстой Алексей Николаевич (книги txt) 📗
Густая нечёсаная борода его волочилась по полу, выпученные глаза вращались, огромный рот лязгал зубами, будто это был не человек, а крокодил. В руке он держал семихвостую плётку.
Это был хозяин кукольного театра, доктор кукольных наук синьор Карабас Барабас.
– Га-га-га, гу-гу-гу! – заревел он на Буратино. – Так это ты помешал представлению моей прекрасной комедии?
Он схватил Буратино, отнёс в кладовую театра и повесил на гвоздь. Вернувшись, погрозил куклам семихвостой плёткой, чтобы они продолжали представление.
Куклы кое-как закончили комедию, занавес закрылся, зрители разошлись.
Доктор кукольных наук синьор Карабас Барабас пошёл на кухню ужинать.
Сунув нижнюю часть бороды в карман, чтобы не мешала, он сел перед очагом, где на вертеле жарились целый кролик и два цыплёнка.
Помуслив пальцы, он потрогал жаркое, и оно показалось ему сырым.
В очаге было мало дров. Тогда он три раза хлопнул в ладоши. Вбежали Арлекин и Пьеро.
– Принесите-ка мне этого бездельника Буратино, – сказал синьор Карабас Барабас. – Он сделан из сухого дерева, я его подкину в огонь, моё жаркое живо зажарится.
Арлекин и Пьеро упали на колени, умоляли пощадить несчастного Буратино.
– А где моя плётка? – закричал Карабас Барабас.
Тогда они, рыдая, пошли в кладовую, сняли с гвоздя Буратино и приволокли на кухню.
Синьор Карабас Барабас вместо того, чтобы сжечь Буратино, даёт ему пять золотых монет и отпускает домой
Когда куклы приволокли Буратино и бросили на пол у решётки очага, синьор Карабас Барабас, страшно сопя носом, мешал кочергой угли.
Вдруг глаза его налились кровью, все лицо сморщилось. Должно быть, ему в ноздри попал кусочек угля.
– Аап… аап… аап… – завыл Карабас Барабас, закатывая глаза, – аап-чхи!..
И он чихнул так, что пепел поднялся столбом в очаге.
Когда доктор кукольных наук начинал чихать, то уже не мог остановиться и чихал пятьдесят, а иногда и сто раз подряд.
От такого необыкновенного чихания он обессилевал и становился добрее.
Пьеро украдкой шепнул Буратино:
– Попробуй с ним заговорить между чиханьями…
– Аап-чхи! Аап-чхи! – Карабас Барабас забирал разинутым ртом воздух и с треском чихал, тряся башкой и топая ногами.
На кухне всё тряслось, дребезжали стёкла, качались сковороды и кастрюли на гвоздях.
Между этими чиханьями Буратино начал подвывать жалобным тоненьким голоском:
– Бедный я, несчастный, никому-то меня не жалко!
– Перестань реветь! – крикнул Карабас Барабас. – Ты мне мешаешь… Аап-чхи!
– Будьте здоровы, синьор, – всхлипнул Буратино.
– Спасибо… А что – родители у тебя живы? Аап-чхи!
– У меня никогда, никогда не было мамы, синьор. Ах я, несчастный! – И Буратино закричал так пронзительно, что в ушах Карабаса Барабаса стало колоть, как иголкой.
Он затопал ногами.
– Перестань визжать, говорю тебе!.. Аап-чхи! А что – отец у тебя жив?
– Мой бедный отец ещё жив, синьор.
– Воображаю, каково будет узнать твоему отцу, что я на тебе изжарил кролика и двух цыплят… Аап-чхи!
– Мой бедный отец всё равно скоро умрёт от голода и холода. Я его единственная опора в старости. Пожалейте, отпустите меня, синьор.
– Десять тысяч чертей! – заорал Карабас Барабас. – Ни о какой жалости не может быть и речи. Кролик и цыплята должны быть зажарены. Полезай в очаг.
– Синьор, я не могу этого сделать.
– Почему? – спросил Карабас Барабас только для того, чтобы Буратино продолжал разговаривать, а не визжал в уши.
– Синьор, я уже пробовал однажды сунуть нос в очаг и только проткнул дырку.
– Что за вздор! – удивился Карабас Барабас. – Как ты мог носом проткнуть в очаге дырку?
– Потому, синьор, что очаг и котелок над огнём были нарисованы на куске старого холста.
– Аап-чхи! – чихнул Карабас Барабас с таким шумом, что Пьеро отлетел налево, Арлекин – направо, а Буратино завертелся волчком.
– Где ты видел очаг, и огонь, и котелок, нарисованными на куске холста?
– В каморке моего папы Карло.
– Твой отец – Карло! – Карабас Барабас вскочил со стула, взмахнул руками, борода его разлетелась. – Так, значит, это в каморке старого Карло находится потайная…
Но тут Карабас Барабас, видимо, не желая проговориться о какой-то тайне, обоими кулаками заткнул себе рот. И так сидел некоторое время, глядя выпученными глазами на угасающий огонь.
– Хорошо, – сказал он наконец, – я поужинаю недожаренным кроликом и сырыми цыплятами. Я тебе дарю жизнь, Буратино. Мало того… – Он залез под бороду в жилетный карман, вытащил пять золотых монет и протянул их Буратино. – Мало того… Возьми эти деньги и отнеси их Карло. Кланяйся и скажи, что я прошу его ни в коем случае не умирать от голода и холода и самое главное – не уезжать из его каморки, где находится очаг, нарисованный на куске старого холста. Ступай, выспись и утром пораньше беги домой.
Буратино положил пять золотых монет в карман и ответил с вежливым поклоном:
– Благодарю вас, синьор. Вы не могли доверить деньги в более надёжные руки…
Арлекин и Пьеро отвели Буратино в кукольную спальню, где куклы опять начали обнимать, целовать, толкать, щипать и опять обнимать Буратино, так непонятно избежавшего страшной гибели в очаге.
Он шёпотом говорил куклам:
– Здесь какая-то тайна.
По дороге домой Буратино встречает двух нищих– кота Базилио и лису Алису
Рано утром Буратино пересчитал деньги – золотых монет было столько, сколько пальцев на руке, – пять.
Зажав золотые в кулаке, он вприпрыжку побежал домой и напевал:
– Куплю папе Карло новую куртку, куплю много маковых треугольничков, леденцовых петухов на палочках.
Когда из глаз скрылся балаган кукольного театра и развевающиеся флаги, он увидел двух нищих, уныло бредущих по пыльной дороге: лису Алису, ковыляющую на трех лапах, и слепого кота Базилио.
Это был не тот кот, которого Буратино встретил вчера на улице, но другой – тоже Базилио и тоже полосатый. Буратино хотел пройти мимо, но лиса Алиса сказала ему умильно:
– Здравствуй, добренький Буратино! Куда так спешишь?
– Домой, к папе Карло.
Лиса вздохнула ещё умильнее:
– Уж не знаю, застанешь ли ты в живых бедного Карло, он совсем плох от голода и холода…
– А ты это видела? – Буратино разжал кулак и показал пять золотых.
Увидев деньги, лиса невольно потянулась к ним лапой, а кот вдруг широко раскрыл слепые глаза, и они сверкнули у него, как два зелёных фонаря.
Но Буратино ничего этого не заметил.
– Добренький, хорошенький Буратино, что же ты будешь делать с этими деньгами?
– Куплю куртку для папы Карло… Куплю новую азбуку…
– Азбуку, ох, ох! – сказала лиса Алиса, качая головой. – Не доведёт тебя до добра это ученье… Вот я училась, училась, а – гляди – хожу на трёх лапах.
– Азбуку! – проворчал кот Базилио и сердито фыркнул в усы. – Через это проклятое ученье я глаз лишился…
На сухой ветке около дороги сидела пожилая ворона. Слушала, слушала и каркнула:
– Врут, врут!..
Кот Базилио сейчас же высоко подскочил, лапой сшиб ворону с ветки, выдрал ей полхвоста – едва она улетела. И опять представился, будто он слепой.
– Вы за что так её, кот Базилио? – удивлённо спросил Буратино.
– Глаза-то слепые, – ответил кот, – показалось – это собачонка на дереве…
Пошли они втроём по пыльной дороге. Лиса сказала:
– Умненький, благоразумненький Буратино, хотел бы ты, чтобы у тебя денег стало в десять раз больше?
– Конечно, хочу! А как это делается?
– Проще простого. Пойдём с нами.
– Куда?
– В Страну Дураков.
Буратино немного подумал.
– Нет, уж я, пожалуй, сейчас домой пойду.
– Пожалуйста, мы тебя за верёвочку не тянем, – сказала лиса, – тем хуже для тебя.
– Тем хуже для тебя, – проворчал кот.
