Бурятские сказки - Автор неизвестен (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Но злые нойоны решили избавиться от ненавистного табунщика.
И вот однажды подговорили они ханшу, чтобы убить табунщика.
Ханша пришла к мужу и сказала:
— Не могу я больше видеть этого табунщика! Непременно прикажи убить его!
Хан воскликнул:
— Что ты, моя хатан! Благодаря ему мои табуны умножились, как степные травы, мои скакуны стали быстрыми, как стрелы, моя слава пошла по всем странам…
— Кто тебе дороже: я или простой табунщик? — закричала ханша и отвернулась. — Выбирай же!
И хан после долгого раздумья выбрал. Не решаясь открыто расправиться с табунщиком, которого все знали и любили, хан отправил своих слуг-палачей в глухой лес и приказал им:
— Первого же приехавшего к вам человека, знаете вы его или не знаете, тут же убейте!
После этого хан вызвал табунщика и сказал:
— Дровосеки мои ушли в лес за дровами. Тебе надо ехать туда и посмотреть их работу.
Табунщик, ничего плохого не подозревая, оседлал своего лучшего коня и поскакал в лес. Однако он плохо знал дороги в лесу и на распутье задумался — по какой дороге ему ехать. Тогда он дал волю скакуну, и верный конь, словно предчувствуя беду, направился по другой дороге.
Тем временем ханша, не доверяя мужу, решила своими глазами увидеть казнь табунщика. Приказала она оседлать коня и, не говоря никому ни слова, ускакала в лес. Слуги-палачи увидели ханшу и страшно удивились.
— Делать нечего, — решили они, — видно, хан хочет тайно казнить свою жену за какой-нибудь тяжкий проступок…
И они отрубили голову жестокой ханше. В это время на место казни прискакал заблудившийся табунщик.
— Что вы наделали? — в ужасе спросил он палачей.
— Хан приказал казнить первого, кто прискачет сюда. Мы выполнили приказ хана, — сказал старший палач.
Второй палач глянул на табунщика и сказал:
— Вот кого надо было казнить!
— Не можем, — ответил старший. — Не было приказа казнить второго прискакавшего.
Когда хан узнал о гибели своей жены, он захлебнулся от горя и злости.
— А ты что делал, где ты был? — набросился он в ярости на табунщика.
Табунщик рассказал, что он заблудился в дремучем лесу, а когда разыскал ханских слуг, было уже поздно. Палачи сказали:
— Он говорит правду, все так и было.
Хан схватился за голову и тихо произнес:
— Видно, правду говорят в народе: недоваренную пищу на стол не подают — необдуманный приказ не выпускают…
А люди другое говорили:
— Кто замышляет гибель другого, бывает, и сам погибает!
ШАПКА-НЕВИДИМКА
Давным-давно в долине между двух высоких гор, покрытых лесами, полными всяких зверей и птиц, орехов и ягод, жил холостой хан. «Надо жениться!» — все чаще думал он.
— Надо жениться! — сказал хан однажды во всеуслышание и поехал искать себе жену. Искал одну, нашел двух. Решил хан испытать их. Собрался съездить на дальние пастбища, на выгоны, а женам наказывает:
— Пока я буду осматривать свои бесчисленные стада, свои несметные табуны, сшейте мне по десять дэгэлов.
Так сказав, сел на коня и ускакал.
Взялись за дело молодые ханские жены. День не отдыхают, ночь не спят. Сшили по десять дэгэлов.
На другой день возвратился хан, стал дэгэлы осматривать; стал их руками перебирать, нарадоваться не может: и красивы все, как на подбор, и теплы, и швов не видать, — сразу и не поверишь, что человеческим умением да старанием сделаны.
Не уступили друг другу ханские жены в рукоделии. А когда стали они подавать хану кушания, тот вконец растерялся, язык проглотил, сказать не может: чье угощение вкуснее.
Тут и осень подошла. Хан говорит как-то утром: «По всем приметам — много нынче в тайге орехов да ягод. Пока я дичины добуду, соберите воз кедровых орешков и воз смородины. А самое главное — не смейте ни одного ореха, ни одной ягоды отведать».
Собрали жены воз орехов, стали собирать смородину, далеко разбрелись в разные стороны. Вдруг одна из них голос подала.
— Скорее иди сюда! — кличет. Прибежала вторая на зов и видит: висят на ветке две одинаковые смородинки, как две капли воды похожие друг на друга. Переглянулись ханские жены и решили: «Съедим по ягодке, а хану не скажем». Так они и сделали. Но едва вернулись домой, как одна говорит:
— У меня ребенок будет.
— Ты произнесла вслух слова моих сомнений, — подхватила начатый разговор вторая жена. — Я тоже жду ребенка. А виноваты в этом две смородиновые ягоды, которые мы с тобой съели, утаив от хана.
Наступила весна, и ханские жены родили в один и тот же день мальчиков, похожих друг на друга, как две ягоды смородины.
Стали дети дружно подрастать, стали делить пополам забавы и мимолетные обиды. Видели их только вместе, и ничто не предвещало беды. Но едва исполнилось мальчикам по пятнадцати лет, как умер хан-отец. А вслед за ними ушла в царство мертвых и мать одного из мальчиков.
С той поры начала мачеха обижать сироту: кормила объедками, одевала в обноски, заставляла делать самую грязную работу. А мальчиков все равно нельзя было ожесточить, еще дружнее становились они.
Вот исполнилось братьям по восемнадцати лет. Стреляли они однажды из лука и решили целиться в пень, что стоял посреди двора. Выстрелил сирота — разнес в щепу шапку пня. Выстрелил брат — увязла стрела в подошве пня.
Подбежал парень, вынул увязшую стрелу и видит: капает с наконечника гниль пополам с водой. Спрашивает сводный брат у сироты:
— Почему крепкий с виду пень на поверку оказался столь гнилым?
— После смерти хана-батюшки, после смерти моей матушки прогнила в нашем доме привязанность между людьми одного очага, — отвечает сирота. — Стала твоя мать кормить меня объедками, одевать в обноски. Одно от тебя скрывали, другого ты просто не замечал.
— Если мать способна на такое злодейство — я не пощажу и матери! — схватился сводный брат за меч.
— Не торопись совершить непоправимое, — удержал его сирота. — Лучше помоги мне уйти со двора незамеченным. Если удача не оставит меня, если я вновь обрету свою знатность в иных краях, то жди от меня весточку и поскорее приезжай.
Утром встал сирота вместе с зарею, заткнул обе полы драного дэгэла за пояс и, попрощавшись с братом, зашагал в сторону юго-запада.
Идет он да идет, шагает да шагает. Днем бредет, ночью у дороги костер разжигает и ночует, а с восходом солнца — вновь на ногах, вновь в пути. Идет дальней дорогой, ни встречного путника, ни заблудшей скотины, ни одинокой юрты — ничего не видно.
Вот уже и мясо сушеное кончилось, и ноги подкосились на подъеме в гору, а он все идет да идет. Наконец, через много дней, счет которым сирота давно потерял, повстречался ему в сыром лесу старик, рубивший сушняк на дрова. Подошел к нему сирота, поздоровался.
— Откуда ты такой худой и оборванный? — спросил старик, разглядывая путника.
— Я иду с северо-восточной далекой стороны. Оказавшись безлошадным и бездомным, считаю своим то место, где остановлюсь и шапку положу, — отвечает сирота. — Не дашь ли ты мне напиться?
Дал ему старик в руки деревянный туесок, стоявший у комля дерева, в тени.
— Выпей на здоровье, — говорит.
Отпил сирота курунги из туеска, а потом как взялся за топор, так старику и делать стало нечего. Нарубил парень-сирота воз дров, а старик на телегу положил туесок из бересты, топор, дэгэл. Хотел было положить и сверток из звериной шкуры, но раздумал, за пазуху сунул.
— Будь моим гостем, — говорит старик. — Уж больно ты сноровист и до работы охоч. Такого бы мне помощника.
Отправились они домой к старику. По дороге парень-сирота и спрашивает:
— Старик, а что это ты за пазуху положил?
Старик смутился было, закашлялся, с воза спрыгнул. Но делать нечего, надо отвечать.
— Это самое ценное, что у меня есть, — говорит.
Сказал он так, взял и вынул сшитую из одной звериной шкуры красивую шапку. Надел старик ту шапку на голову и исчез, словно сквозь землю провалился.
