Тридцать три - нос утри - Крапивин Владислав Петрович (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗

Новый день был не похож на вчерашний – небо хмурилось. Но холоднее не стало и дождиком с утра не брызгало.

Винька побежал к Кудрявой. Но бабушка сказала, что Кудрявую мама увела сдавать анализы.

– С самого раннего часа... Замучают дитя еще здесь, до операции.

Винька понимающе повздыхал. Он перед лагерем тоже помаялся с анализами.

Затем Винька пошел к Эдьке Ширяеву. У его дома собрались восемь ребят. Разделились на две команды и гоняли мяч до полудня. Эдька сказал, что надо тренироваться до упаду. Нельзя же допустить нового позора, если опять придется играть со “смоленскими” или еще с кем-нибудь.

Тренировались героически, хотя временами сеял дождик, трава стала скользкой, а мяч разбух. Наконец умаялись. Рядышком сели на мокрые бревна у Эдькиного забора. Винька пожаловался, что вчера из-под бревен кто-то “увел” рогатку.

Кудрявый Ромка, младший Эдькин брат – человек справедливый и дерзкий – рывком обернулся к соседу.

– Груздик! Ты же сегодня утром рогаткой хвастался! Говорил, что нашел!

Груздик (тот, что больше всех наскакивал на Виньку зимой, при первой встрече) заелозил на бревнах.

– А чё?.. Ну, нашел. Вовсе и не под бревнами, а в траве. Я иду, а она лежит...

– Ну, Груздь, – нехорошим тоном сказал Эдька.

– Паразит, – более четко высказался Ромка. Красть оружие считалось делом бесчестным. Да еще у своих!

– А чё! – завопил Груздик. – Я, что ли, знал, что она его?! Твоя, что ли, Шуруп?! Да бери ты ее! – Он бросил Виньке рогатку. – Я вчера спрашивал: “Чья-чья?” А все молчали, как дохлые рыбы!..

Изничтожать Груздика до конца никому не хотелось. Все равно он такой, какой есть. Сделали вид, что поверили. Осмотрели рогатку, одобрили. Набрали в размытой земле у водопроводной колонки мелких галек, нарисовали на заборе фашистскую рожу, постреляли в нее (и Груздику дали). Снова одобрили рогатку.

– Отец, может, кобуру мне для нее привезет с военных сборов. От ТТ, – сообщил Винька. Это пришло ему в голову лишь сейчас, но тут же он подумал: “А почему бы и нет? Попрошу в следующий раз...”

Эта выдумка надолго Виньку обрадовала. После обеда он в хорошем настроении опять заглянул к Кудрявой. Она была уже дома. Но, в отличие от Виньки, грустная.

Винька спросил, в чем дело. И Кудрявая опять призналась, что боится операции, И он снова сказал: “Глупая, это же под наркозом”. И она опять объяснила ему, что “сам глупый, я же не боюсь, что больно, а боюсь, что ничего не выйдет”.

Тогда Винька малость разозлился на нее и выдал:

– Ну, не выйдет – и наплевать! Хуже-то все равно не будет!

Кудрявая горько сказала:

– Куда уж хуже-то...

– Балда ты, Кудрявая, вот кто! Ты же... и так красивая!

Чего не скажешь, чтобы спасти человека от тоски.

– Я?! – изумилась Кудрявая.

– Ну... не я же!

Она проговорила со старушечьей горестью:

– Глупый мальчик. Где ты видел хромых красавиц?

– А Луиза де Лавальер!

– Это же не по правде. В книжках одни выдумки.

– Ничего не выдумки. Мне папа говорил, что мушкетеры по правде были! И все, про кого там написано! В этих книжках... подлинная историческая основа, вот! Я зря, что ли, столько дней сидел в читалке, чтобы тебе про это рассказывать? А ты – выдумки!...

Винька нарочно распалялся, чтобы отвлечь Кудрявую от страхов. И его понесло:

– Один раз почти что головой рисковал!

Кудрявая распахнула синие глаза.

– Как головой?

– А вот так! – Винька решил, что если уж врать, то на “всю катушку”. – Надо было четвертый том “Виконта” дочитать поскорее, потому что Петр Петрович хотел его назавтра в переплетную мастерскую отдать, в ремонт. Уже вечер, а у меня еще половина не прочитана. А он уже в колокол третий раз: бом-бом-бом... Ну, я вышел в коридор, будто домой иду, и – за шкаф. Сидел там, сидел, пока тихо не сделалось и темно. А потом – обратно в читальный зал... – Винька передернул плечами, будто все по правде. – Знаешь какая жуть в старой церкви в темноте! У меня фонарик был, но он еле горел, батарейка слабая... И в каждом углу будто по привидению. Сразу все такое вспоминается: и “Вий”, и индеец Джо, и всякие истории про колдунов и чертей...

– Ой, мамочка... – выдохнула Кудрявая. – Она опять верила Виньке безоглядно. – А потом что?

– Потом, потом... Побоялся и привык маленько. Включил лампу и читал до утра. А на рассвете – обратно за шкаф. А когда библиотеку открыли, выбрался незаметно и скорее в школу. А там спал на всех уроках...

– А дома тебя разве не хватились?

– Дома... думали, что я у Людмилы ночую. Обыкновенное дело.

– Винька, ты отчаянный, – восхищенным шепотом сообщила Кудрявая. Это было приятно. Однако следовало соблюдать правдоподобие. И он самокритично сказал:

– Какой там отчаянный, если от страха сперва чуть не помер.

– Но все равно! Ты же дочитал до конца.

– Это да, – скромно согласился Винька. – Хотя казалось, что кто-то копошится в углах.

– Ой, Винь... Но ты же не веришь ни во что такое .

– Это днем легко не верить, когда светло и люди кругом. А там – хоть веришь, хоть нет, а все равно мороз по коже...

– А в того духа Тьмы... ну, который в мячике жил, веришь?

– Ха-ха! Да ты что! Я же вчера просто тебе голову дурил! Ради смеха!. – И Виньке стало не по себе.

Дернуло же Кудрявую за язык! Он и забыл совсем, а тут опять...

Вечером Винька у себя в блиндаже дочитал “Патент АВ”. И начал маяться от безделья. Ложиться спать было рано. На дворе, хотя и пасмурно, а все равно еще светло как днем. Идти снова к Кудрявой не имело смысла. Он обещал принести телескоп, но зачем он сейчас, если небо в серой хмари. А кроме того... чего доброго, она опять начнет про духа Тьмы. Глупости, конечно, но от таких глупостей портится настроение...

Мячик, чтобы он не попадался на глаза, Винька спрятал в лопухах за домом.

Винька со двора поглядел в телескоп на окрестности, Поймал в объектив крышу “хуторка”, потом край двора. Там перевернутая вниз головой бабушка Кудрявой развешивала на веревке белье. А какой в этом смысл, если на дворе сырость?

Воздух был влажный. Между крышами Вокзальной улицы и серыми облаками просвечивал желтый закат, и было очень тепло, но пахло дождем. У досок настила был тот же запах, что у отсыревших деревянных тротуаров и заборов. Из оврага тянуло сладковатой болотной плесенью и туманом.