Повелитель блох - Гофман Эрнст Теодор Амадей (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗

Девушка покраснела и сказала с прелестной девичьей застенчивостью:

? Родители зовут меня Розочкой, зовите и вы меня так, милый господин Тис, ведь я тоже принадлежу к числу детей, которым вы сделали так много добра и которые так вас уважают.

? Розочка! ? воскликнул вне себя Перегринус и едва удержался, чтобы не пасть к ее ногам.

Тут Розочка стала ему рассказывать, спокойно продолжая свою работу, про то, как война разорила ее родителей, как ее приняла к себе на воспитание тетка, жившая в соседнем городке, как эта тетка умерла несколько недель назад и как она возвратилась тогда к родителям.

Перегринус слышал только сладостный Розочкин голос, почти не вникая в смысл ее слов, и лишь тогда убедился, что все это не одни блаженные грезы, когда вошел в комнату Лэммерхирт и сердечно его приветствовал. Немного спустя появилась и жена с остальными детьми, и как часто в неисследованных глубинах человеческой души, в самых странных сочетаниях перекрещиваются разные мысли, чувства, впечатления, так случилось и с Перегринусом, что даже в экстазе, открывшем ему впервые небесное блаженство, ему вдруг вспомнилось, как порицал его ворчливый Пепуш за подарки детям Лэммерхирта. Ему было очень приятно узнать, что никто из детей не расстроил себе желудка его сластями, а радостно торжествующий взгляд, даже некоторая гордость, с которыми они посматривали на высокий стеклянный шкаф, где хранились блестящие игрушки, показывал, что они считали последние подарки чем-то необыкновенным, что больше никогда не может повториться.

Итак, брюзгливый чертополох был совершенно не прав.

«О Пепуш, ? сказал про себя Перегринус, ? в твою помутившуюся, расстроенную душу не проникает ни один луч истинной, чистой любви!» Тут Перегринус подразумевал, конечно, нечто большее, чем сласти и игрушки.

Тихий, скромный, добрый Лэммерхирт с видимым удовольствием посматривал на Розочку, которая, хлопоча по хозяйству, то выходила, то опять входила в комнату, принесла хлеба и масла, накрыла маленький столик в углу и стала готовить бутерброды своим меньшим братьям. Дети весело теснились к любимой сестре и если, по простительной ребяческой жадности, раскрывали рты немного шире, чем следовало, то это нисколько не нарушало домашней идиллии.

Перегринуса восхищало все, что делала прелестная девушка, безо всякого отношения к Вертеровой Лотте с ее бутербродами.

Лэммерхирт подошел к Перегринусу и вполголоса начал говорить о Розочке, какая она милая, хорошая, добрая дочка, как господь наградил ее и красотой и как много обещает она ему радости. Но уж всего отраднее ему то, прибавил он с просиявшим лицом, что Розочка проявляет склонность и к благородному переплетному искусству и за немного недель, что она находится в родительском доме, так преуспела в этом тонком ремесле, что уже теперь оставила далеко позади разных олухов-подмастерий, которые только и делают, что зря тратят и портят сафьян и золото и ставят буквы на корешке вкривь и вкось, так что они напоминают собой пьяных мужиков, когда они, шатаясь, выходят из шинка.

И счастливый отец прошептал, наклонившись к самому уху Перегринуса:

? Нет, господин Тис, я не могу молчать, я должен вам все высказать: знаете, ведь моя Розочка сама позолотила обрез на Ариосте!

Как только Перегринус это услышал, он стремительно схватился за сафьяновые переплеты, точно боялся, что какая-нибудь враждебная сила похитит у него эту святыню.

Лэммерхирт принял это за знак, что Перегринус собирается идти, и стал просить его остаться у него еще хоть ненадолго. Но это именно и напомнило Перегринусу, что в конце концов ему пора уходить. Он быстро расплатился по счету, и Лэммерхирт, по обыкновению, протянул ему руку на прощанье, за ним и его жена, и Розочка также! Дети стояли в дверях, и, чтобы отдать дань любовной дури, Перегринус, выходя, вырвал у младшего из рук остаток бутерброда, который тот дожевывал, и бросился как сумасшедший вниз по лестнице.

? Ну, ну, ? произнес озадаченный мальчуган, ? что же это такое! Если б господин Тис сказал только, что он голоден, я бы с удовольствием отдал ему весь свой бутерброд!

Шаг за шагом шел господин Перегринус Тис домой, с трудом таща под мышкой тяжелые in quarto  [8] и с таким сияющим лицом брал в рот крошку за крошкой от своего кусочка бутерброда, точно вкушал манну небесную.

? Ну, рехнулся молодчик! ? сказал повстречавшийся с ним горожанин. И человека этого нельзя было упрекнуть за то, что он подумал такое о Перегринусе.

Когда господин Перегринус Тис вошел к себе в дом, навстречу ему выбежала старая Алина и жестами, выражавшими и страх и заботу, указала на комнату господина Сваммердама. Дверь туда была отворена, и Перегринус увидел, что в кресле сидит в полном оцепенении Дертье Эльвердинк, с таким искаженным, осунувшимся лицом, что краше в гроб кладут. Столь же оцепенелые, столь же похожие на трупы сидели перед ней в креслах Пепуш, Сваммердам и Левенгук.

? Ну, скажите на милость, ? говорила старуха, ? ну, скажите на милость, что здесь за чертовщина! Вот так они сидят уже целый день все трое в полном бесчувствии, не едят, не пьют, не говорят, еле дышат!

Перегринусу стало было совсем не по себе от этого в самом деле довольно-таки зловещего зрелища, но покуда он подымался по лестнице, жуткая картина потонула в волнующемся море небесных грез, в котором восхищенный Перегринус плавал с тех пор, как увидел Розочку.

Желания, грезы, блаженные надежды всегда стремятся перелиться из сердца в сердце; но с кем другим мог поделиться сейчас своим счастьем Перегринус, кроме как с добрым мастером-блохой? Ему хотел он раскрыть все свое сердце, ему ? рассказать все о Розочке, что, собственно, толком и рассказать невозможно. Но сколько ни звал, сколько ни манил он его, никакого мастера-блохи не появлялось, он исчез. После самых тщательных поисков Перегринус нашел в складке галстука, куда мастер-блоха любил забираться во время его прогулок, маленькую коробочку, на которой были написаны следующие слова:

Для искусного, набившего себе руку романиста, который, вооружившись пером, изображает, как его душе угодно, человеческие помыслы и поступки, тут был бы прекраснейший случай практически показать на примере Перегринуса всю бесконечную разницу между влюбленностью и любовью, после того как теоретически о ней достаточно уже трактовалось. Много можно было бы тут сказать о чувственном влечении, о проклятии первородного греха и о небесной Прометеевой искре, которая, воспламеняя любовь, тем самым обнаруживает истинное духовное единство разных полов, к чему, собственно, и сводится неизбежный дуализм природы. Пусть эта Прометеева искра возжигает вслед за тем и факел Гименея, как добрую домашнюю свечу, при ярком свете которой хорошо читать, писать, шить, вязать чулок; пусть тут и веселое потомство при случае пачкает себе мордочки вишневым сиропом ? все это у нас на земле в порядке вещей. Кроме того, такая небесная любовь имеет свою высокую поэзию, но важнее всего то, что эта любовь не есть какая-нибудь пустая фантазия, а что она действительно существует, как то могут засвидетельствовать многие испытавшие ее, принесла ли она им счастье или несчастье.

Впрочем, благосклонный читатель, верно, давно догадался, что господин Перегринус Тис в маленькую Дертье только здорово влюбился, но что лишь в то мгновение, как он увидал этого прелестного, милого ангела, Розочку Лэммерхирт, в его груди запылала истинная небесная любовь.