Караван чудес (Узбекские народные сказки) - Автор неизвестен (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Вызвал падишах дочь и сказал:
— О свет моих очей! Всех падишахов я известил, что ищу тебе мужа, сколько храбрых джигитов приезжает. Ты всем отказываешь. Что за причина?
— Отец мой!— отвечает дочь. — Выйду за того, кто придумает три неправды и в каждой до сорока небылиц да сумеет складно рассказать.
Послал падишах повсюду глашатаев и приказал им объявить:
— Кто придумает в трех неправдах по сорока небылиц, за того я выдам дочь.
Со всех сторон стали приезжать женихи и сочинять небылицы. Падишах собрал всех мудрецов государства и объявил:
— Если кто расскажет в трех неправдах по сорока небылиц, и это доподлинно будет ложь — скажете, что ложь, а если правда — скажете, что правда. Если же вы правду назовете ложью, отрублю вам головы и имущество отдам на разграбление.
Каждый жених рассказывал придуманные им небылицы. Всякий раз, когда падишах спрашивал у мудрецов: «Ложь это или правда»?— они отвечали: «Так бывает».
Много падишахов и сыновей шахов приехало и уехало ни с чем.
В городе жил бедный юноша. Однажды пошел он собирать в горы хворост и слышит — шахские глашатаи кричат:
— Кто сочинит в трех неправдах сорок небылиц, тот получит в жены царскую дочь!
— Ой!— воскликнул бедняк.— Да тут есть о чем поговорить.
И бедняк отправился во дворец.
— Эй, вонючий нищий, горький нищий, зачем пришел?— накинулись на него стражники и не пустили его через порог.
— У меня есть просьба к падишаху,— сказал юноша.
— Какая может быть просьба у нищего? Ступай, ступай, не задерживайся.
— Да я пришел сказать, что у моего хозяина двести баранов, которых он должен отдать за налог падишаху,— почтительно сложив руки, сказал юноша.
Тотчас же один из стражников побежал к падишаху и доложил:
— Великий шах, пришел какой-то нищий и говорит, что у его хозяина есть двести баранов для падишаха.
Шах обрадовался:
— Зови-ка его сюда.
Позвали юношу. Потирая руки, падишах закричал:
— Эй ты, раб, где твои бараны?
Бедняк стал рассказывать:
— О могущественный из шахов, дозвольте слово сказать. Я бедный неимущий сирота. Был я у отца один, братья мои умирали, умирали, а выжило нас трое. Мы все три брата друг друга не видели, не знали. Вдруг нашли друг друга, поздоровались. Смотрю — у одного из нас на халате нет ворота, у другого — рукава, у третьего — полы. «Слепой слепого впотьмах найдет», — вот и мы трое сошлись, подружились и пошли, не ступая по дороге и не выходя на обочину. Смотрим — лежат на земле три денежки: две совсем-совсем стертые, а одна без надписи. Мы подняли денежку, ту, что без надписи, и пошли дальше. Шли дорогой, шли, много прошли. Шли-шли, спустились в лощину. Видим — в речке лежат три пескарика. Два подохшие, а один мертвый. Взяли мы мертвого пескаря, положили в полу халата тому брату, у которого халат был без полы. Пошли по дороге. Шли-шли, увидели перед собой три дома: два без кровли, а один совсем без крыши. Вошли мы в тот, у которого не было крыши, увидели там три котла, два все в дырах, а один без дна. Взяли мы мертвого пескарика, положили в котел без дна, налили воды и начали варить. Поискали хворост, ни одного прутика не смогли найти. Сварили пескарика без огня. Жара не пожалели — кости разварились, а мясо сырое осталось. Мы все трое ели-ели, наелись, брюхо себе наели. Хотели выйти, а в дверь никак не можем пролезть. Нашли в стене щелку, вышли на улицу и пустились в путь. Шли дорогой, шли, много прошли, пришли в степь. Видим — в траве лежит детеныш неродившегося зайца. Взяли мы неотрубленную ветку непосаженного тополя, вырезали дубинку и ударили зайчонка. Он три раза перекувыркнулся и упал. Мы поймали его и зарезали. Вышло из зайчонка шесть пудов сала, шесть пудов мяса. Мясо мы не варили, не сушили, а взяли и все сразу съели, но не наелись, остались голодными. Оба моих старших брата рассердились, поссорились со мной и ушли. «Сало осталось мне»,— обрадовался я. Снял я свои сапоги, стал мазать салом. Все шесть пудов сала извел только на один сапог, а на другой не хватило. Устал я здорово и уснул. Вдруг слышу: шум, гвалт, возня. Вскочил я с постели, смотрю, а это мой смазанный сапог дерется с несмазанным. Я стукнул оба сапога кулаком по скулам и опять лег, уснул. Просыпаюсь продрогший среди ночи, а мой смазанный сапог стянул с меня халат, которым я укрылся, разложил подол в ширину, укрылся и спит, а несмазанный сапог разозлился и ушел. Разбудил я смазанный сапог и надел на ногу. Подоткнул назад за пояс полу халата, у которого не было полы, и пришел домой. Когда я уходил, дома оставались старуха мать и петух. А теперь, когда вернулся, нет ни старухи, ни петуха. Глянул — и второго сапога нет. «Что за горе? Где я их найду7»— сокрушался я и пришел к вашим чертогам. Хотел вам пожаловаться. А у ворот стояли ваши слуги и меня никак не пускали.
Опустил бедняк голову и замолчал.
Удивился падишах словам бедняка, посмотрел на мудрецов.
Те поднялись и низко поклонились падишаху:
— О падишах, все, что рассказал этот собачий сын,— вранье. Так он и про тех хозяйских баранов скажет, что потерял их.
Падишах закричал:
— Где бараны? Тебе говорят!
— Дозвольте, великий шах, слово сказать. Когда твои стражники меня не пустили в ворота, я совсем расстроился и пошел искать свою старуху мать, петуха и второй сапог. Шел я дорогой, шел, много прошел, добрался до одного кишлака. Поискал, порасспрашивал, нашел своего петуха. Он баю землю пахал. Обнялись, поздоровались. За шесть месяцев петух заработал одну мешочную иглу, да и ту хозяин дома держал у себя. Поругался я, поскандалил с хозяином и заставил его отдать иглу. «Идем со мной»,— говорю петуху.—«Нет,— говорит,— я нанялся на шесть меся цев; три месяца уже прошло; кончится срок, получу деньги и приду сам». Взял я иглу, попрощался с петухом, пришел домой, а дом пропал, точно провалился. Совсем тяжко стало У меня на душе, пошел искать свою старушку мать и второй сапог. Поднялся на бугор, посмотрел — не видно. Поднялся на холм, посмотрел — не видно. Вернулся в долину. Воткнул в землю иглу, влез на нее, посмотрел, вижу,— моя старушка мать стирает белье на берегу Сырдарьи. Взял я иглу и пошел. Сколько гор, сколько холмов я прошел, пока добрался да моей старухи. Оказывается, когда она меня потеряла, то стала служить з чужом доме. «Идем»,— говорю я.—«Не уйду, пока не получу заработанных денег,— говорит она.— За три года работы я заработала на три месяца пропитания. Ты иди, мне осталось три месяца поработать, я приду сама». Я подоткнул полу халата, у которого не было подола, хлопнул себя по лбу, повернулся и пошел. Прошел немного, а река разлилась и снесла мост. Стояли жаркие дни, я томился жаждой. Захотел напиться . воды, а река-то замерзла. Хотел разбить лед, не мог найти на каменистой почве ни одного камня и пробил лед своей головой. Всунув в прорубь голову, напился воды и отправился дальше. По дороге вспомнил про иглу. Вернулся на берег. Смотрю — нет моей иглы. «Даже и этого я лишился»,— погоревал я и пошел к матери.'У нее уже закончились три месяца срока найма. Но когда она попросила плату, хозяин закричал на нее: «А, и тебе плату?»— да как стукнул ее, так и убил. «Что за горькая жизнь?»— сокрушался я и пришел к вашим чертогам, великий шах, вам жаловаться. Но меня не пустили в ворота.
Кончил бедняк говорить и опустил голову.
Еще больше удивился шах и посмотрел на своих мудрецов.
Самый мудрый из мудрецов поднялся, низко поклонился падишаху и сказал:
— Великий падишах, не верьте этому сыну собаки, а потребуйте баранов. Этот босяк врет. Скажет еще, что баранов украли.
Бедняк заговорил в третий раз:
— О великий шах, дозвольте слово сказать. Когда меня не пустили во дворец, я решил сам пойти поскандалить и пришел к хозяину, который убил мою старуху мать. «Отдай плату старухи, уплати за кровь убитой!»— закричал я. Схватил хозяина за шиворот, вытащил его на улицу. Собрался народ, решил спор в мою пользу. Дал хозяин мне одного осла. Я сел на осла и поехал домой. Еду-еду, вижу — по дороге идут сорок караванов. Старшина каравана мне крикнул: «Эй, ты, твой осел стер спину! Сойди да поправь потник!» Я сошел, вижу — у осла рана на спине. «Эй, а какое лекарство от этого?»— спросил я. Старшина каравана ответил: «Сожги вот этот орех, приложи пепел к ране — поправится». Сжег я орех, посыпал пеплом рану осла. Только хотел положить потник, смотрю — из раны растет зеленая орешина. В два счета разрослась, зацвела. Глядь, уже орехи поспели. «Как быть?— думаю.— Если я полезу на дерево и потрясу — покалечу спину осла. Лучше буду сбивать орехи камнями». Отвел осла в поле, где камней нет. Засучил рукава и начал бросать камни в орешину. Ни один камень не падает назад, ни один орех не падает на землю. Я все бросаю камни, бросаю без устали. Смотрю — и камней не осталось. «Делать нечего, теперь полезу сам!»— ре-шил я. Влез на орешину, вижу — там целое бахчевое поле, и с края участка журчи г в арыке вода. «Вот где хорошо посеять арбузы»,— подумал я и посадил арбузные семена. Ну и арбузы же выросли. Руками не обхватишь. Сел я на берегу арыка и только тронул кончиком ножа арбуз, как арбуз раскололся и нож упал внутрь арбуза. Я нагнулся, хотел его достать и сам упал туда же. Хожу ищу там нож; Встречаю человека, спрашиваю: «Уважаемый, вы не видели на дороге нож?» — «Вы только ножик разыскиваете? — спрашивает старик.— Нас было сорок караванов, в каждом по сорок верблюдов. Мы все растерялись, я никого не могу найти». Я пришел, о падишах, в ваши чертоги рассказать об этом несчастье.
