Французская литературная сказка XVII – XVIII вв. - де Ла Круа Франсуа Пети (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗

Путешествие на остров Наслаждений [83]

Мы долго плыли по Тихому морю и наконец увидели вдали сахарный остров с мармеладными горами, карамельными и леденцовыми скалами, бегущими меж полей реками сиропа. Обитатели острова, большие лакомки, лижут проселочные дороги и любят опускать пальцы в реку, а потом сосать их. Есть там и лакричные леса, и огромные деревья, с которых падают вафли, а ветер несет их путникам прямо в рот. Поскольку все эти сладости показались нам приторными, мы пожелали отправиться в другую страну и насладиться более изысканными блюдами. Нас уверили, будто за десять лье отсюда находится другой остров, с копями ветчины, сосисок и пряных закусок. Их добывают так же, как и золото в копях Перу. Текут здесь и ручьи лукового соуса. Стены домов сделаны из паштета. В дурную погоду дождь идет дурным вином, а в солнечные дни утренняя роса всегда выпадает каплями белого вина, напоминающего по вкусу греческий или сен-лоранский мускат. Чтобы добраться до этого острова, мы велели привести дюжину чудовищных толстяков да усыпить их: они захрапели изо всех сил, и паруса наши вмиг наполнились попутным ветром. Едва мы причалили ко второму острову, на берегу столпились продавцы аппетита — при таком изобилии лакомств жителям частенько его не хватало. Другие продавали сон — по столько-то за час, причем дороже стоил тот, что приносил лучшие из сновидений. Прекраснейшие сны были весьма дороги. Я купил те, что были мне по карману, и, чувствуя усталость, пошел вздремнуть. Но только я лег в кровать, раздался страшный шум; я перепугался и стал звать на помощь. Мне сказали, что это-де разверзлись земные недра. Я ожидал самого худшего, но меня успокоили: оказывается, земля разверзалась тут каждую ночь, в определенный час, и с силой выплевывала бурлящую лаву шоколадного мусса и разнообразные охлажденные ликеры. Я поспешно вскочил и отведал каждого понемногу — ликеры были восхитительны. Потом я снова лег, и мне приснилось, что люди сделаны из хрусталя, а случись им проголодаться, питаются духами; они не ходят, а танцуют, не говорят, а поют; у них есть крылья, чтобы летать, и плавники, чтобы плавать по морю. Притом люди эти были подобны ружейным кремням: от малейшего толчка их тела высекали огонь. Они вспыхивали словно трут, и я от души смеялся их чувствительности. У одного человека я спросил, что это его так разобрало; в ответ он показал мне кулак и заметил: мол, гневаться не в его обычае.

Только я проснулся, вошел продавец аппетита, желая узнать, что именно я возымею охоту поесть и не нужны ли мне сменные желудки на весь день. Я согласился, заплатил требуемую сумму и надел на себя дюжину тафтяных мешочков, чтобы без забот переварить дюжину плотных обедов за день. Едва я взял мешочки, как ощутил ужасный голод. Я устроил себе двенадцать роскошных пиршеств и предавался им целый день. Лишь кончался один обед, меня снова начинал терзать голод, и я удовлетворял его немедля. Но поскольку ел я жадно, то заслужил упрек в неряшливости: жители этой страны отличаются прекрасными манерами и опрятностью в еде. К вечеру я устал оттого, что провел день за столом, словно лошадь у яслей. Я решил тогда поступить наоборот — питаться одними приятными запахами. На завтрак мне приготовили флердоранж. Обед оказался плотнее: подали туберозы и мускус. На полдник я получил только нарциссы. Вечером, на ужин, принесли огромные корзины всевозможных благоуханных цветов вместе с курильницами, которые дымились самыми разными ароматами. Ночью у меня расстроился желудок от злоупотребления питательными запахами. На следующий день я постился и отдыхал от наслаждений чревоугодия. Мне сказали, что в стране есть весьма необычный город, и пообещали отвезти туда в экипаже, доселе мною не виданном. И вот меня посадили в маленький, очень легкий портшез, украшенный большими перьями, и привязали к нему шелковыми шнурами четырех огромных птиц, величиной со страуса, с крыльями, соразмерными их телу. Птицы взмыли ввысь. Я стал править на восток, как меня научили. Подо мной проплывали вершины гор; мы летели, быстро рассекая воздух, и у меня даже перехватывало дыхание. Через час мы прибыли в знаменитый город. Он втрое больше Парижа и весь построен из мрамора. Целый город состоит из одного-единственного дома с двадцатью четырьмя просторными дворами, и каждый двор — как самый громадный в мире дворец, а посреди этих двадцати четырех — двадцать пятый, вшестеро больше любого из них. Все апартаменты в доме одинаковы, ибо жители города по положению равны. [84]Здесь нет ни слуг, ни челяди, каждый сам себе услужает и не служит никому; зато есть капризы — маленькие крылатые эльфы, которые тут же доставляют всем желаемое. Прибыв в сей славный город, я тоже получил в свое распоряжение эльфа и благодаря ему ни в чем не знал недостатка: едва я успевал что-нибудь пожелать, он молниеносно исполнял мою прихоть. Доступность утех рождала все новые и новые желания, и в конце концов я даже устал от них; так на собственном опыте я понял, что лучше не предаваться излишествам, а напротив, смирять свои желания и уметь вовремя остановиться, чтобы познать спокойную радость наслаждения. Жители этого города — люди вежливые, кроткие, предупредительные. Они приняли меня как старого знакомого. Не успевал я и рта раскрыть, мои просьбы уже угадывали и тотчас исполняли. Я с удивлением заметил, что они вовсе между собой не разговаривают, зато по глазам читают мысли, [85]словно по книге, а если хотят их скрыть, опускают веки. Меня привели в зал, где звучала музыка ароматов. Здесь подбирают ароматы, как мы — аккорды. Определенное сочетание ароматов, крепких и слабых, дает гармонию, которая ласкает обоняние, [86]будто наша концертная музыка сменой низких и высоких нот — слух. В этой стране женщины правят мужчинами, заседают в суде, обучают юных наукам и воюют. [87]Мужчины же румянятся и наряжаются с утра до вечера; они прядут, шьют, вышивают и страшатся гнева своих жен, когда посмеют их ослушаться. Говорят, еще недавно все было наоборот, но мужчины, избалованные крылатыми эльфами, сделались столь ничтожны, ленивы и невежественны, что женщины устыдились таких правителей и объединились ради спасения республики. Они открыли публичные школы, куда пришли учиться самые умные представительницы их пола. Они разоружили мужей, а те были счастливы, что воевать больше не придется. Они взяли в свои руки ведение всех судебных процессов, принялись блюсти общественный порядок, составили свод законов — и республика, которую бесспорно погубили бы мужская нерадивость, легкомыслие и малодушие, возродилась к жизни. Растроганный этим зрелищем, наскучив чередою пиршеств и развлечений, я заключил, что наслаждения чувств, будь они даже разнообразны и легкодоступны, не приносят счастья, а лишь развращают нас. Без сожаления покинул я эти дивные страны и, возвратившись на родину, нашел в умеренном образе жизни, в скромных трудах, достойных нравах и высокой добродетели то благоденствие, которого не могло мне дать обилие яств и наслаждений.

Франсуа Пети де Лакруа [88]

История Малека и принцессы Ширин [89]

Я единственный сын богатого купца из Сурата. Вскоре после смерти отца я промотал большую часть оставленного им громадного наследства. Последние деньги я растрачивал в кутежах с друзьями. И вот однажды за моим столом случайно оказался некий чужестранец, направлявшийся, по его словам, на остров Серендиб и по пути остановившийся в Сурате. Разговор зашел о путешествиях. Одни превозносили их, утверждая, что от них большая польза и неисчислимые удовольствия, другие рассуждали о сопряженных с ними опасностях. Те из моих приятелей, кому довелось путешествовать, поведали нам о своих странствиях. Они видели много необычайного, и это вызывало у меня неодолимое желание путешествовать; но, когда они рассказывали об опасностях, подстерегавших их в пути, желание сразу пропадало.