Древнее зеркало. Китайские мифы и сказки - Автор неизвестен (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗

– Мы с тобой сделали все, что было в наших силах, и заслуженно рады успеху дела. Можешь отвести жену домой и показать ее родственникам. Скажешь, что она снова вернулась к жизни, но смотри, будь осторожен, ничего другого не говори. Я же покину вас.

Супруги простились с ним и поехали домой. При виде воскресшей из мертвых женщины все в семье онемели от удивления и не могли поверить своим глазам. Да она ли это? Лишь с трудом удалось убедить их, что она в самом деле живой человек.

Жена Ли родила прекрасных детей, и со временем они прославили свой род. А о ней самой говорили:

– Она легка, как перышко, а помимо этого, не заметишь в ней ничего необычного, что отличало бы ее от простых смертных.

ГУЛЯКА И ВОЛШЕБНИК

В те годы, когда на смену династии Чжоу пришла династия Суй, жил некий Ду Цзы-чунь.

Молодой повеса и мот, он совершенно забросил дела семьи. Не знал удержу в своих прихотях, проводил время в кутежах и буйных забавах и очень скоро пустил по ветру все свое состояние. Попытался Цзы-чунь искать приюта у родственников, но не тут-то было: всякий знал, какой он бездельник.

В один из холодных зимних дней, оборванный, с пустым брюхом, шатался он по улицам Чанъани. Настал вечер, а поесть ему так и не удалось. И вот, сам не зная, зачем он сюда забрел, оказался он у западных ворот Восточного рынка. Жалко было смотреть на него. Голодный, измученный, стоял он, глядя на небо, и время от времени протяжно вздыхал.

Вдруг перед ним остановился, опираясь на посох, какой-то старик и спросил:

– Что с тобой? Отчего ты все вздыхаешь?

Цзы-чунь открыл ему душу, негодуя на родственников за их бессердечие. Лицо юноши красноречивее слов говорило о его страданиях.

– Сколько ж тебе надо, чтобы жить безбедно? – спросил старик.

– Да тысяч тридцати – пятидесяти, думаю, хватит, – ответил Цзы-чунь.

– О, нет, мало! – воскликнул старик.

– Сто тысяч.

– Нет.

– Ну так миллион.

– Нет, и этого мало.

– Три миллиона.

– Трех миллионов, пожалуй, хватит, – согласился старец.

Он вытащил из рукава связку монет и, отдавая ее Цзы-чуню, сказал:

– Вот тебе на сегодняшний вечер. Завтра в полдень я жду тебя у Подворья Персов на Западном рынке. Смотри не опаздывай.

Цзы-чунь явился точно в назначенный срок и в самом деле получил от старца целых три миллиона. Старик ушел, не пожелав назвать ни имени своего, ни фамилии. Исчез, как в воду канул.

А Цзы-чунь, получив в свои руки такое богатство, принялся за прежнее. Казалось ему, что дни невзгод навсегда миновали. Он завел добрых коней, щегольские одежды и с компанией прихлебателей не вылезал из домов певиц, услаждая и слух и взор музыкой, пением и танцами, а делом заняться и не думал. За два года он спустил все деньги.

На смену роскошным одеждам, экипажам и лошадям пришли одежды, экипажи и лошади попроще и подешевле. Лошадей сменили ослы, а когда и ослы исчезли со двора, пришлось ходить пешком. Под конец Цзы-чунь снова впал в прежнюю нищету. Не зная, что предпринять, очутился он у рыночных ворот и хотел было снова дать волю жалобам, роптать на свою судьбу. Но не успел он и двух слов вымолвить, как перед ним словно из-под земли вырос все тот же старец.

– Как! Ты опять умираешь с голоду? – удивился он, взяв Цзы-чуня за руку. – Сколько же тебе нужно на этот раз?

Устыдившись, Цзы-чунь ничего не ответил. Старик настойчиво продолжал спрашивать его. Однако Цзы-чуню было так совестно, что он поблагодарил старика и отказался.

– Ну ладно, завтра в полдень будь на старом месте, – велел ему старик.

Как ни мучил стыд юношу, он все же явился к месту встречи и получил десять миллионов монет.

Пока у него не было денег в руках, Цзы-чунь сурово упрекал сам себя, всячески клялся употребить их с пользой и прибылью, да так, чтоб превзойти прославленных богачей. Но получил он деньги – и все добрые намерения пошли прахом. Соблазны одолели его, и он зажил по-старому. Не прошло и двух лет, как сделался он беднее прежнего и снова пришел, голодный, к воротам рынка. И опять, все на том же месте, он повстречал старика. Сгорая от стыда, Цзы-чунь закрыл лицо руками и хотел было пройти мимо, но старик ухватил его за полу халата.

– Плохо же ведешь ты свои дела! – с упреком сказал старик и, вручая ему тридцать миллионов монет, добавил: – Если и они не пойдут тебе впрок, стало быть, тебе на роду написано прожить в бедности.

«Когда я, беспутный повеса, промотал свое состояние и пошел по миру, никто из моих богатых родственников не позаботился обо мне. И пальцем не шевельнул. А этот чужой старик выручал меня уже три раза. Чем могу я отплатить ему?» – сказал сам себе Цзы-чунь и обратился к старцу:

– Я больше не растрачу попусту денег, которые вы так щедро мне подарили. Нет, я устрою все свои семейные дела, дам хлеб и кров моим бедным родственникам, выполню все свои обязательства. Я полон к вам такой глубокой привязанности, что решил, покончив с делами, отдать себя в полное ваше распоряжение.

– Этого я и хотел, – сказал старик. – Когда ты устроишь свои дела, приходи повидать меня. Я буду ждать тебя через год в пятнадцатый день седьмой луны возле двух кедров, что растут у храма Лаоцзы.

Почти все бедные родичи Цзы-чуня жили в местах, расположенных к югу от реки Хуай, и потому он купил в окрестностях Янчжоу большой участок земли, размером в добрую сотню цинов, построил в пригороде отличные дома, открыл сотню с лишним гостиных дворов возле проезжих дорог. И дома и земли он роздал своим бедным родичам. Потом переженил племянников и племянниц и перевез на родовое кладбище прах своих близких, захороненных в чужих краях. Он расплатился со всеми, кто был к нему добр, и свел счеты с врагами. Едва он устроил свои дела, как подошло время встречи.

Цзы-чунь поспешил к условленному месту. Старик уже поджидал его в тени двух кедров, что-то напевая. Вместе они поднялись на вершину горы Хуа – Заоблачная Беседка. Пройдя более сорока ли, увидели чертоги, которые, верно, не могли принадлежать простым смертным. Сверкающие облака парили над высокими крышами, в небе кружились фениксы и аисты.

В середине главной храмины, воздвигнутой на самой вершине горы, стоял котел для приготовления пилюль бессмертия. Был он огромен, более девяти чи высотой. Пурпурно-лиловые блики пламени ложились на окна и двери. Вокруг котла широким поясом шли чеканные изображения девяти Яшмовых Дев {133}. С двух сторон котел украшали фигуры Зеленого Дракона и Белого Тигра {134}.

День начал склоняться к закату. Старец, сбросив мирскую одежду, предстал пред Цзы-чунем в желтом уборе и платье священнослужителя. Взяв три порошка из толченого белого мрамора и чарку вина, он подал их Цзы-чуню и велел тут же растворить порошки в вине и выпить. Затем расстелил у западной стены тигровую шкуру и, усадив на ней Цзы-чуня лицом к востоку, приказал ему:

– Остерегись произнести хоть слово! Что бы ни предстало пред взором твоим: высокие боги, мерзкие черти, ночные демоны, дикие звери, ужасы ада, твои близкие, связанные и изнемогшие в пытках, – знай, это все лишь наваждение, морок. Не издавай ни звука, храни спокойствие и не пугайся: они не причинят тебе вреда. Крепко запомни мои слова!

Сказав это, он удалился. Оглядевшись вокруг, Цзы-чунь ничего не заметил, кроме котла, до краев заполненного водой. В огромной храмине было пусто.

Но едва даос исчез, как вдруг горные кручи и долины покрылись множеством колесниц и тьмой всадников. Запестрели знамена, засверкали боевые топоры и воинские доспехи. Крики сотрясли небо и землю. Среди всадников был один, по всему видно – главный предводитель. Был он великан, ростом более чжана. Его доспехи и броня на его коне слепили глаза блеском чистого золота. Он ринулся прямо в храмину с яростным криком: