Старик Хоттабыч (худ. Г. Вальк) - Лагин Лазарь Иосифович (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
— Пилюля? — рассеянно переспросил Волька, которому вдруг пришла в голову очень простая и заманчивая идея. — Ах, Пилюля? Пилюля чего-то прихворнул… Слушай, Хоттабыч… — Он присел на корточки и просунул голову под кровать, чтобы удобней было вести переговоры. — У меня есть к тебе большущая просьба.
«Начинается!» — с досадой подумал старый джинн. Он заподозрил, что Волька собирается просить его о снятии заклятия с Гоги, и решил наотрез отказаться. По крайней мере на ближайшее время. Ничего, пусть этот противный сплетник и ябеда немножко помучается. Это будет ему только на пользу.
Но вслух Хоттабыч кисло промолвил:
— Я буду рад узнать, в чём состоит твоя просьба.
— Я хочу попросить тебя сделать мне подарок. Старик обрадовался, что речь пойдёт не о досрочном помиловании Гоги.
Он быстренько вылез из-под кровати:
— Скажи, что тебе угодно, и ты получишь это в дар безо всякого промедления, о юный и бескорыстный спаситель джиннов.
— Ты мог бы мне подарить собаку? Овчарку.
— Собаку? Нет ничего проще и приятней моему сердцу.
Хоттабыч вырвал волосок из бороды, и Волька обмер от восхищения; у его ног с ласковым урчанием потягивалась великолепная поджарая, мускулистая трёхгодовалая овчарка. У неё были очень живые, умные глаза, холодный и влажный нос, чудесные острые уши. Он погладил её по холке. Собака учтиво помахала хвостом и от полноты чувств рявкнула на всю квартиру.
— Доволен ли ты этим псом? — счастливо суетился Хоттабыч, готовый по первому Волькиному требованию заполнить всю комнату, всю квартиру, весь дом самыми дорогими собаками. — Ах, прости меня, я забыл об одной мелочи.
Под «мелочью» он подразумевал ошейник, который вдруг возник на овчарке, сияя таким обилием драгоценных камней, что их с походом хватило бы на две императорские короны.
От привалившего ему счастья Волька онемел. Он только гладил дрожащей рукой собаку и так при этом растерянно улыбался, что у чувствительного старика покатились по лицу слёзы умиления.
Но нет в жизни полного счастья, по крайней мере когда имеешь дело с дарами джиннов! За дверью неожиданно послышались женские шаги, и только Хоттабыч успел спрятаться под кровать и сделаться невидимым, как раскрылась дверь и вошла Светлана Александровна — Волькина мама.
— Я так и думала, — сказала она, увидев собаку, которую старый джинн второпях не догадался сделать невидимкой. — Собака!.. Откуда у тебя собака, хотела бы я знать?
Волька почувствовал, что быстро и безнадёжно идёт ко дну.
— Это я… Это мне… Понимаешь… Как бы тебе сказать…
Говорить правду было бессмысленно. А врать Волька не хотел. Да это было и безнадёжным делом: мать сразу раскусила бы, что он врёт.
— Волька! — повысила она голос. — Мне не нравится твоё мычание. Говори прямо: чья это овчарка?
— Ничья… То есть раньше была ничья, а сейчас моя.
Светлана Александровна порозовела от возмущения:
— Неужели ты унизился до лжи? Я была о тебе лучшего мнения. Отвечай: чья собака? Один её ошейник стоит десятки рублей…
Она думала, что ошейник украшен цветными стекляшками.
Сейчас не на шутку рассердился под кроватью Хоттабыч. Рассердился и весьма обиделся. Ему очень хотелось дать понять этой почтенной, но наивной женщине, что не таков Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, чтобы дарить своим лучшим друзьям грошовые стекляшки, и что не десятки, а многие тысячи рублей стоит этот поистине бесценный ошейник. Но он вовремя удержался. Он уже понимал, что подобной похвальбой только ещё больше усложнит Воль-кино положение.
Правдивый и прямодушный, он не мог не одобрить того, что Волька не хотел прибегать ко лжи, даже самой безобидной, и понял, что единственный выход — свести на нет всё это недоразумение, и самым решительным способом.
«Ладно, — подумал он, ухмыляясь себе в бороду, — придётся моему доброму и правдивому другу ещё некоторое время пожить без собственной собаки… И пусть его не томят до поры до времени мечты о собственной собаке!»
Из-под кровати донёсся еле слышный тоненький хрустальный звон, и собаки не стало, словно её корова языком слизнула.
— Волечка, — сказала Светлана Александровна, начисто забыв, о чём только что шёл разговор, — если позвонят из парткома или Сергей Сергеевич, скажи, что я буду через час-полтора… Кстати, ты не знаешь, к кому это в тридцать седьмую квартиру сейчас поднимался доктор?
— Наверно, к Гоге.
— Разве он заболел?
— Кажется.
— Кажется?.. Разве он не твой товарищ?
— Ну да, товарищ!..
— Мне стыдно за тебя, юный пионер Костыльков! — сказала Светлана Александровна, повернулась и вышла из комнаты с каменным лицом.
— Ну и ну, — сокрушённо вздохнул Волька и решил навестить Гогу, лишь только от него уйдёт доктор. — Хоттабыч, а Хоттабыч!
Из-под кровати не было никакого ответа.
— Ушёл! — с досадой проворчал Волька. — Как раз когда с ним надо посоветоваться, его нет. Ну и джинн!..
А Хоттабыч тем временем устраивался поудобней в тридцать седьмой квартире, на этот раз под кроватью так странно занемогшего Гоги. Ему было любопытно послушать, как будет беспомощно барахтаться в поисках правильного решения старый доктор, который, конечно, и понятия не имел, с каким могущественным и необычным противником ему предстояло вступить в бой…
И пока Волька, воспользовавшись отсутствием Хоттабыча, уселся за учебник географии, а старый джинн притаился под Гогиной кроватью, вот что происходило в комнате, где возлежал на высоких подушках самый удивительный из пациентов старого доктора из неотложной медицинской помощи!.. Его звали Александром Алексеевичем, этого бывалого и очень знающего доктора, и мы нарочно подчёркиваем это имя, чтобы вы знали, какой это настоящий врач, если вам когда-нибудь придётся с ним столкнуться.
— Наталья Кузьминична, — ласково обратился он к безутешной Гогиной маме, — оставьте нас, пожалуйста, наедине с Гогой. Нам нужно с ним кой о чём потолковать.
— Ну-с, молодой человек, — проговорил он, когда они остались вдвоём с Гогой (Хоттабыч под кроватью был, конечно, не в счёт), — как делишки? Гавкаем?
— Спасу нет! — простонал Гога.
— Тэк-с! Ну что ж, в таком случае, давай потолкуем. Ты какие стихи любишь?
— Гав-гав-гав! — вырвалось из Гогиного рта, и Наталья Кузьминична, притаившаяся у замочной скважины по ту сторону двери, залилась слезами.
Можете себе представить, что Гога собирался произнести в ответ на вопрос Александра Алексеевича. Гогу возмутил этот вопрос. Он считал его глупым и никчёмным.
Гогин лай, однако, нисколько не удивил и не огорчил старого доктора.
— Ты не злись, — сказал он самым спокойным тоном. — Этот вопрос имеет непосредственное отношение к твоей болезни.
— Я люблю «Буря мглою», — ответил наконец Гога, вдоволь отлаявшись. — «Буря мглою небо кроет», стихотворение Пушкина.
— Прошу тебя, прочти мне его. Ты его помнишь наизусть?
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя, — начал Гога.
— Довольно! — остановил его Александр Алексеевич. — Теперь скажи мне, будь добр, каково твоё мнение о твоём товарище по классу, ну, как его там?..
— О Вольке Костылькове?
— Вот именно.
— Гав-гав-гав! — залился Гога пронзительным лаем.
— Ты словами, словами выражайся.
— Гав-гав-гав!.. — отвечал Гога, беспомощно разводя руками. Дескать, и сам рад бы словами, да не могу, не получается.
— Понятно… Хватит… Хватит, говорю!.. Так-с! Ну, а каковы остальные ребята в вашем классе?
— В нашем классе? — усмехнулся больной Гога. — В нашем классе, если вы хотите знать, все ребята гав-гав-гав!..
— Ну, а насчёт меня у тебя какое мнение? Ты валяй, не стесняйся. Каково твоё мнение обо мне как о докторе?
— Как о докторе? Как о докторе я о вас думаю, что вы порядочный гав-гав-гав!
— Замечательно! — совершенно искренне обрадовался Александр Алексеевич. — Ну, а о твоей маме какое у тебя мнение?