Озеро синих гагар - Черепанов Сергей Иванович (книги бесплатно читать без txt) 📗
Перед тем как расстаться, спросил Игнатко у Катерины:
— Будешь со мной дружить?
— Буду, — сказала девушка.
— Да ведь я батрак.
— Мне все равно.
После этих слов взял он девушку за руки:
— Нашу дружбу никто не нарушит.
Однако сказать он это сказал, да немножко ошибся. Перво-наперво, Катя оказалась ему неровня. Не по себе Игнатко березу заломал, высоко сокол залетел.
Тут в деревне жил один богатый мужик, по прозвищу Горбун: на спине горб, одна нога короче, вторая длиннее. Все его боялись. И не только потому, что на вид страшный. Сказывали про него всякое: будто по ночам он варево какое-то варил и золотые монетки отливал; то детей урочил, то скотину портил. Вот за этого злодея Катю и просватали. Он за девушку, когда срядился с ее родителями, отдал корову с теленком, сто золотых рублевиков и целую неделю будущего тестя вином поил. Дожидались только зимы, мясоеда, чтобы свадьбу справить.
Рассказала девушка об этой беде и заплакала.
— Лучше бы, — говорит, — не встречать мне тебя, а то теперь еще тошнее будет идти за немилого.
Игнатко ее по русой голове погладил и ласково успокоил:
— Никому тебя не отдам. Завтра же пойду к твоему отцу, в ноги поклонюсь.
— А если он откажет?
— Тогда уж по-другому сделаем. Убежим из деревни, будем жить вольными птицами.
Катя и на это согласилась. Вот какая дружба у них началась! Скажи бы Катерине в огонь за Игнатком идти, она бы и в огонь бросилась.
На другой день пошел парень к Катиному отцу. Однако неспроста девушка отказа боялась. Родитель ее, Мосей Ипатыч, мужик был суровый, алчный, за грош семью и работников в дугу гнул. Амбары во дворе от пшеницы ломились, а он каждый фунт муки со счету выдавал.
Игнатка он и слушать не стал. Заорал на него, ногами затопал, а под конец еще собак с цепи спустил. Вот, дескать, тебе невеста, не суйся, куда не просят. Ну, Игнатко тоже не стерпел, собак перебил.
Куда же было после этого парню податься? Оставалось невесту убегом брать. Но опять неладно: девушка не иголка, в сено не кинешь, от людского глаза не скроешь. А пуще всего Горбуна приходилось бояться.
Много дней ходил Игнатко вблизи Катиного двора. Девушка словно с белого света сгинула, нигде ее не видать. А она в горнице была заперта. Родители ей шагу ступить со двора не велели.
Вот уже и заморозки по утрам начались. Потом снег выпал. Покров наступил. Дальше и до мясоеда недалеко.
Была у Кати подружка Феклуша. Не девка, а прямо-таки веретено. В хороводах первая, плясать лучше ее никто не умел, чего хочешь достанет, хоть с дна морского.
К ней и пошел Игнатко, все рассказал, во всем повинился.
Выслушала она его и даже ногой топнула:
— Коли так, не бывать Катюше за Горбуном. Жди сегодня ночью в загумнах, с рук на руки передам тебе невесту.
В тот же вечер явилась она к Катиным родителям и начала просить:
— Отпустите Катю к нам. Мне одной тоскливо дома сидеть, скучно пряжу прясть.
Мосей Ипатыч и на нее было начал кричать, да только не на ту, слышь, напал. Она ему сразу ответ нашла:
— Ты, — говорит, — дядя Мосей, как пес, на всех лаешь. Девка скоро бабой станет, может быть, век слезы проливать придется, а ты напоследок даже песен попеть не даешь.
И все-таки свое выбила. Видно, надоело Мосею слушать, согласился.
— Ну, ин ладно, пускай идет. Только ты мне ее домой приведи.
— Приведу! Жди! — засмеялась бедовуха, а сама, как только вышла с Катей на улицу, сразу же мимо дома да прямо в загумны. По дороге порадовала подружку. Катя лишь тут поняла, что из неволи вырвалась.
Из загумен Игнатко с Катей пошли в лес, на Баскую гору. Была там полянка, а на полянке черемуха росла. Да теперь меж ее голых веток ветер гулял и последние листочки, какие от лета остались, на землю сбивал.
Перед черемухой Игнатко остановился, какое-то слово сказал, — видно, то, которое ему синица шепнула. Вдруг под черемухой ход открылся, а оттуда свет, словно солнечный луч, брызнул и темную ночь осветил.
Спустились беглецы вниз по ступенькам. И оказались они в подземном доме.
Обо всем синичка позаботилась, чтобы Игнатко и Катя могли весны дождаться.
А Мосей с Горбуном в эту ночь всю деревню на ноги подняли. Кинулись беглянку искать, погоню по дорогам и тропкам пустили. Но напрасно. Следы до Баской горы довели, а дальше пропали. Мосей со злости чуть бороду у себя не выдрал: ему не дочь было жалко, а то, что корову с теленком и золотишко приходилось Горбуну обратно отдавать.
Под утро Горбун у себя дома опять какое-то зелье в чугунном котле варил. Однако на этот раз не монетки отливал, а смотрел, куда девка девалась. Видел, как Феклуша с Катей в загумны шли, видел, как Игнатко девушку на руках нес, а как дошел до горы — ничего не стало видно, все варево замутилось. Значит, не хватало у Горбуна сил против малой синицы.
Зашипел горбатый, схватил котел, грохнул его на пол, разбил на мелкие куски. Потом по-волчьи завыл, по-вороньему закаркал. Начал по дому из угла в угол метаться, все, что под руки попадется, крушить.
С тех пор каждую ночь на Баской горе волчьи стаи собирались, вороны слетались. Это Горбун их созывал, спрашивал:
— Где были? Что видели? Не нашли ли следы Катерины и Игнатка?
— У-у-у-у-у! У-у-у! — отвечали волки. — По всем полям, лесам, деревням мы бегали, каждый след нюхали — нигде Катерины нет.
— Кар-р-р! Кар-р-р! — каркали вороны. — И мы за сто верст леса и деревни облетели — нигде Катерины нет.
Прошла масленица. Повисли с крыш ледяные сосульки. Растаяли снежные сугробы. Вскоре в лесах подснежники зажелтели. Мужики на пашни поехали. Вот уже на березах, на тальниках и вербах листочки появились. Славно стало в лесу: птицы щебечут, матушка-земля в солнечном тепле парится, в талой воде моется.
В мае на Баской горе расцвела черемуха. Как раз заря занималась. Только первый солнечный луч на гору упал, весь куст черемухи словно белым облаком затянуло. В тот же час под кустом ход открылся. Вышли оттуда Игнатко и Катя. Оба веселые, счастливые..
Посмотрел Игнатко на небо, белую черемуху взглядом окинул.
— Ну, Катюша, вот и наша пора пришла.
Взялись они оба за руки. Игнатко снова какие-то слова прошептал. Закачалась черемуха, полетели с нее белые лепестки, как лебяжий пух.
На том месте, где молодая пара стояла, лебедь с лебедушкой оказались.
Взмахнули лебеди крыльями и поднялись в небо.
Покружили, покружили над деревней, в камыши опустились.
Ах, Игнатко, Игнатко! Надо было ему со своей подружкой на другие озера лететь, а он не хотел родного места покинуть. Не знал он, что Баская гора перестала охранять их.
Увидел на озере лебедей Горбун. Люди смотрят на лебедушек, радуются, а он в дом побежал, растопил печь, варево сварил и начал гадать: что за лебеди, откуда тут появились? Так узнал Горбун Игнаткову тайну. С той поры хлеба не ел, щей не хлебал, ночей не спал — на лебедушек охотился. Изготовил из ясень-дерева самострел, тетиву из волчьих жил натянул, стрелу наточил. По вечерам и по утрам на берегу сидел, караулил. Но лебеди близко не подплывали, держались возле камышей.
Осенью, как и прежде, потянулись в небе стаи журавлей.
Курлы-ы, курлы-ы! До свидания, до будущей весны!
А однажды поднялись и наши лебеди.
Взлетели в чистое небо, закружились над озером, но потом, видно, с деревней захотели попрощаться. Дали круг по-над берегом и только второй начали, тут их Горбун и сцапал. Натянул тетиву, аж самострел затрещал, и как только лебеди с ним поравнялись, пустил вверх стрелу.
Вскрикнула лебедушка, упала на землю. Стрела ей в самую грудь угадала.
Накинулся на нее Горбун, начал тело зубами рвать.
Громко закричал лебедь. Будь Игнатко человеком, не дал бы подругу в обиду. А что лебедь сделает? Он птица гордая, вольная, но, кроме крыльев, нечем ему себя защитить.
