Аршин, сын Вершка. Приключения желудя - Петкявичюс Витаутас (электронные книги без регистрации txt) 📗
Друзья тихо отползли в сторону и повернули назад. Они без слов поняли друг друга: плетью обуха не перешибешь — вдвоём против такой силы не больно-то повоюешь.
Блуждая по лагерю, Горох и Жёлудь подошли к старому кротовому ходу. Здесь день и ночь шли восстановительные работы, так как после восстания от военных мастерских остались лишь жалкие развалины. Несколько самых упорных учёных ещё пускали здесь мыльные пузыри и старались прицепить к ним корзины, а творцы таинственного аппарата чертили пальцами на песке и спорили: можно очистить варёную картофелину без помощи машины или нельзя?
Эти мудрецы и поведали нашим друзьям, что перед самым восстанием Боб-набоб отправил всех пленников как дань в столицу Кривдина государства.
Жёлудь и Горошек выбрали самую широкую, самую утоптанную дорогу и поскакали во весь опор.
ГОРОД ПЛАКС
Звёзды бледнели. Предутренний холодок пробегал по коже. От зевоты раздирало рот. Жёлудь уже не чувствовал ног в стременах. А Горошек сидел как железный. Он всё время без устали скакал впереди.
— Ещё час — и я не выдержу, — стонал Жёлудь. — И откуда у него столько упорства?
Вдруг конь Горошка остановился как вкопанный, и Бегунок, взмахнув руками, полетел вниз головой. Раздался плеск воды, и слабый голос друга позвал на помощь. Жёлудь выскочил из седла, подбежал к отвесной круче и немедля бросился вслед за товарищем в бурные воды речки. Вынырнув, он огляделся. Горох преспокойно лежал на воде и не тонул. Вода свободно удерживала и Жёлудя.
— Хотя я плаваю как топор, но в такой реке мог бы купаться и свинец! отдувался Бегунок. Несколько капель воды попало ему в рот.- Ой, ой, ой, какая солёная! — стал отплёвываться новоявленный пловец.
— Солёная, — сморщившись, согласился Жёлудь.- Соль нас и выталкивает! Только я не могу понять, откуда она взялась тут? Моря нигде поблизости не видно. Странно!…
Поплавав и освежившись, друзья вышли на берег.
— Что будем делать дальше? — спросил Горох.
— Поедем вдоль берега вверх по течению и рано или поздно кого-нибудь найдём.
Взошло солнце. Чем дальше скакали путники, тем бурливее становилась речка. Исчезли прибрежные деревья, кусты и, наконец, трава. Только изредка там и сям горько плакали одинокие кукушкины слёзки.
Ещё немного — и друзья очутились в какой-то пустыне. Насколько хватал глаз, везде блестели под солнцем пласты белой соли. Белели высохшие деревья и кусты, поблёскивала крупицами соли трава, всё скрипело, хрустело от малейшего прикосновения. Ужас охватил приятелей. Они невольно остановились.
— Вернёмся!…-попятился Горох. "…нё-ом-ся…а…а!…" — на все лады откликнулось эхо.
— А кого ты найдёшь, вернувшись? Тут соль, там Тур-Боб, а за ним Шишак… Эх, семь бед — один ответ! — махнул рукой сын Дуба. — Думаешь, Фасольке легче было? Вперёд!
Они проехали ещё немного, и речка скрылась в большой пещере, черневшей у подножия горы. Вся гора была обнесена высоким частоколом. Друзья осмотрелись и погнали коней к белым, покрытым слоем соли воротам. В воротах им встретился горько плачущий солёный Огурец.
— Какое несчастье, в этом городе все меня ненавидят только за то, что я зелёный!…
По другую сторону ворот сидел маринованный помидор и ревел ещё громче:
— А я красный, у-гу-гу! Словно какой-нибудь бурак весь красный, у-гу-гу!
— А тебя в этом городе ненавидят, наверное, за то, что ты красный?
— Нет, я плачу от радости, что все меня очень любят!
— Чудаки какие-то…-пожал плечами Жёлудь. По малейшему поводу, из-за каждой мелочи любой житель этого города тут же распускал нюни. Они так привыкли плакать, что и по ночам, если им что-нибудь снилось, обливали постель слезами. Поэтому во всех домах были устроены желоба; по ним слезы стекали в канавы, канавы сливались в ручьи, а ручьи текли в речку, которая по трубам отводилась за город и называлась Слезина. Плаксы давно бы уже захлебнулись в своих собственных слезах, если бы не эти устройства.
— Да это не город, а фабрика солёной воды! — возмутился Горох.
— А разве мы с тобой никогда не льём из глаз солёную воду? — подмигнул ему Жёлудь.
— В самом деле, как плохо, что человек не видит себя, когда плачет! воскликнул покрасневший Горох. — Если бы каждому плаксе сунуть под нос зеркало, то, увидев себя во всей красе, он немедленно замолк бы от стыда. Мне кажется, что зеркало — самое лучшее лекарство для тех, у кого глаза на мокром месте.
— Для таких плакс я даже сочинил песенку,- со-общил Жёлудь приятелю и во весь голос затянул:
Приятели распелись и не заметили, как к ним подошли два затянутых в мундиры блюстителя порядка — Лук и Чеснок.
— На каком основании вы поёте в этом городе?
— Просто у нас хорошее настроение, — ответил Жёлудь.
— Этого мало. В нашем городе на каждую улыбку требуется особое разрешение. Слезайте с коней. Вы арестованы.
— За одну только песню? — удивился Горох.
— Даже за один куплет! — отрезал Чеснок. Жёлудь повертел в руках заряженное ружьё, попробовал большим пальцем лезвие меча и лишь потом обратился к блюстителям порядка:
— И что вы нам сделаете, когда арестуете?
— Мы заставим вас выслушать самую печальную историю этого города.
— И всё? Мы охотно выслушаем её и без ареста.
— Нет, мы обязаны вас арестовать, ибо ещё ни один чужеземец не выслушал эту историю по-хорошему.
— Странно!…- Друзья переглянулись, пожали плечами и слезли с коней.
Возле большого дома, очень похожего на опрокинутую бочку, висела огромная доска. На ней была надпись:
— Что же это за Веселинский уезд, — не мог надивиться Горошек, — если всё население утопает в слезах?
— Поживём — увидим, — ответил Жёлудь и, привязав коня, первым шагнул к дому.
ВОЗДЕРЖАННАЯ КАРТОФЕЛИНА
В сопровождении Чеснока и Лука друзья спустились по крутым каменным ступеням в какое-то затхлое подземелье и нерешительно остановились перед тяжёлой, большой, как ворота, железной дверью, на которой было написано:
Блюстители порядка постучали в эту дверь, а когда она распахнулась, втолкнули друзей внутрь и снова заперли на все запоры.
В большом подвале мерцало несколько жировых плошек. На стенах можно было с трудом различить картины, фотографии и чертежи. За небольшим столиком сидело какое-то существо и разглядывало вошедших в лупу.
— В этой норе нам и ружья, пожалуй, не помогут, — осмотревшись, решил Жёлудь. — Эй, чего выпучила глаза? Или путешественников никогда не видела?
