Похищение в Тютюрлистане - Жукровский Войцех (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Палач пожал плечами и нетерпеливо обернул прядь бороды вокруг указательного пальца. Вздох облегчения вырвался из уст судей.
— Поскольку обвиняемый упорно отрицает вину и пытается направить следствие по ложному пути, суд считает необходимым для выяснения правды применить специальные меры.
— Пытать его! Пытать! — заорал палач и дал знак помощникам, чтобы они подтащили осуждённого.
Мучители вмиг разложили кота на узком столе, привязали к скобам передние и задние лапки.
Пищали летучие мыши, ударяясь о своды, с которых капали фиолетовые капли… Лекарь в длинном напудренном парике щупал пульс у обвиняемого.
Дёрнув Мышибрата за усы, палач разжал его стиснутые челюсти и впихнул несчастному в пасть кожаную воронку со следами зубов, — грызли в бессильной ярости те, кого прежде подвергали этой пытке. Напрасно Мышибрат пробовал выплюнуть воронку, она доставала ему до самого горла. Глаза Мяучуры вылезли из орбит; со страхом он следил за суетящимися неподалёку помощниками палача. Его беспокойно бьющееся сердце было полно решимости сохранить верность друзьям, не выдать их убежища. Они погибли бы, их тотчас выдали бы цыгану, которому удалось обмануть даже судей. За благородное дело, за освобождение королевны кот готов был идти на смерть. От ужаса шерсть у Мышибрата стала дыбом. Однако его не покидала уверенность, что петух и Хитраска доведут дело до конца. Истина восторжествует, цыгана покарают, жаль, что его, кота Мышибрата, уже не будет. Только горсточка белых костей сохранится под замшелыми плитами подземелья. Коту стало очень горько, по его усам ручьями потекли слёзы.
Лекарь достал большие часы, тряхнул ими несколько раз и, убедившись, что их ход верен, дал знак — пытка началась. Помощники подали палачу жбан с молоком. Неожиданно Мышибрату показалось, что его душат. Он захлёбывался, пена появилась на краешках губ, несколько капелек брызнуло из носа. Он вынужден был глотать.
«Ну, этим трудно меня сломить», — улыбнулся кот про себя. Но жбаны быстро сменяли друг друга. Прохладная жидкость лилась потоком в горло. Дико вращая глазами, цыган с удовольствием следил за искажённым от боли лицом несчастного. Живот кота вздулся, точно шар; теперь Мышибрат стал ощущать каждый нерв в своём желудке, казалось, еще один глоток — и он лопнет, и ненавистное молоко брызнет из него фонтаном. А в воронке булькало и булькало.
«Прощайте, друзья, прощай солнышко», — подумал кот, слабея. Лекарь почувствовал неровный пульс и велел прекратить пытку.
Воронку вынули из пасти. В глаза плеснули водой.
— Ты будешь говорить правду? — спросил судья.
Мышибрат кивнул головой.
— Кто похитил королевну Виолинку?
— Цы… ган На… гнё… ток… — прошептал Мяучура.
По пергаменту заскрипели перья протоколистов.
— Да ведь это закоренелый преступник, — шептали судьи. — Ничего не поделаешь, попробуем колесо, нужно сломить это упорство…
И началась пытка на колесе.
Из угла выволокли ржавую машину, которая уже несколько веков не была в употреблении. Нагнёток ловко привязал хвост кота к канату, лапки приковал скобами к стене. Конец каната был переброшен через деревянное утыканное гвоздями колесо. Цыган начал крутить рукоятку. Лязгнули механизмы, завертелись шестерёнки, и зловеще запищало не смазанное с давних времён колесо: «Чирп, чирп, чирп!»
Мышибрат стонал, он почти повис в воздухе. Большое колесо, медленно вращалось, натягивая канат. Лапки кота страшно болели, пот каплями выступил у него на лбу. Он ощущал в натянутом хвосте каждую косточку, казалось, еще одна секунда — и хвост будет вырван из места своего постоянного пребывания. Стоявший рядом помощник палача, сочувственно потягивая носом, смачивал Мышибрату мордочку, влажной тряпкой.
— Хвост, — стонал Мышибрат, — вы вырвете мне хвост!
Судьи молчали, слышен был только хруст хрящей и скрежет машины.
— Я не могу на это смотреть, — шепнул король Толстопуз, — может быть, мы прекратим пытку…
— Если не можешь смотреть, — закрой глаза, — прошипел король Цинамон, — должны же они, наконец, добыть из него правду!
— Ваше превосходительство, — обратился вдруг палач к судье, — могу ли я задать этому негодяю один вопрос?
Судья утвердительно кивнул. И тогда Нагнёток с издёвкой в голосе сладко заговорил:
— Мы уже знаем, Мышибрат, что ты не виновен, но скажи, — может быть, капрал Пыпец принял участие в похищении королевны, может быть, он нарушил закон и тем самым смял и изорвал в клочки привилегии вольных граждан?
Истерзанный Мышибрат молчал. И тут Нагнёток ударил кулаком по натянутому, как струна, хвосту.
— Мяууу, — заорал по-кошачьи несчастный.
— Он признался, — крикнул победоносно палач. — Говорит, что смял! А если у петуха клюв в пуху, то и этот пройдоха виноват и Хитраска, потому что это неразлучная тройка друзей.
— Смертная казнь, смертная казнь, — забормотали судьи, ставя крестики на пергаменте.
Верёвки ослабили, и Мышибрат бессильно опустился на влажные плиты.
— Именем короля Толстопуза суд приговаривает к смертной казни похитителя детей — Мышибрата Мяучуру, а также заочно лису Хитраску и петуха Мартина Пыпеца. Всякий, кто настигнет преступников, может их безнаказанно убить. Приговор над вышеупомянутым Мяучурой должен быть приведён в исполнение на рассвете!
Хлопая пюпитрами, судьи покидали зловещее подземелье. Тюремщики оставили посреди зала полумёртвого Мышибрата. Король Толстопуз утешал отчаявшегося короля Цинамона: «Потерпи, мой дорогой, может быть, завтра он проболтается, и мы нападём на след…»
Король Цинамон молчал, но крепко сжатые губы и нахмуренная бровь свидетельствовали о том, что в его душе назревает грозное решение.
В подземелье с шипением догорала лучина, и переливались последние капли, звеня о стекло клепсидры.
Ночь ожидания
Дольше Пыпец уже не мог выдержать одиночества. Сидеть в ожидании у открытого окна ему становилось невмоготу. Капралу казалось, что он скорее что-нибудь узнает, если сядет поближе к входной двери. И петух сбежал по винтовой лестнице вниз, в главный зал.
Седой дым поднимался из трубок, окутывая лампы. В уютных нишах, под расписными сводами, попивая золотой и рубиновое вино, болтали друг с другом рыцари, приезжие купцы и горожане. Капрала Пыпеца тотчас пригласили в компанию. Сквозь толстые стенки стакана искрилось алое вино. Петуха охватила дрожь при мысли, что такой же цвет имеет кровь его лучшего друга и товарища, которую завтра, быть может, прольёт палач. В ожидании козла, он не спускал глаз с двери. Но вот друзья по старым походам начали чокаться с ним, они весело покрякивали, хлопали его по плечу. Что было делать? Капрал порядком выпил и, верно, в иное время забыл бы про все заботы. Но теперь беспокойство за попавшего в беду друга не позволяло ему отдаться бурной беззаботности медвяного хмеля.
В тщетном ожидании городских новостей, он прислушивался к разговору двух пьяниц. Оба они были из числа тех мошенников и бахвалов, которые, взяв у короля вооружение и деньги на дорогу, выезжали за заставы и в ближайшей кормче пропивали и дукаты и коней. Потом они пешком возвращались в замок, рассказывали о своих приключениях и клялись: «Мы уже напали на след похитителей». Обманщики показывали синяки и шишки, полученные от того, что где-то, задремав от крепкого вина, они свалились с лавки. Пройдохи плаксиво жаловались, что на них напали, ограбили и что в драке они едва не поплатились жизнью, защищая королевну! Но, получив новое снаряжение и набив дукатами мошну, изобретательные прохвосты мгновенно исчезали, и даже лучшие полицейские собаки, несмотря на тонкий нюх, не могли найти их следов, затерявшихся среди ароматов подогретого вина, солёного миндаля и подрумяненных на вертеле шашлыков. Потом гуляки появлялись в сумеречный предрассветный час и, поддерживая друг друга, брели пьяной толпой по улице. Старинная песня, превозносящая вино выше всех прелестей жизни, будила крепко спящих горожан. Прежде чем сбегались стражники, они уже продали в таинственных погребках, и лишь откуда-то из-под земли, из-за обитых железом дверок долетал на улицу мелодичный звон бокалов и бульканье вин, льющихся из жбанов…