Принцесса Брамбилла - Гофман Эрнст Теодор Амадей (читать книги онлайн txt) 📗
? Боже упаси, ? возразил Джильо, ? нанести тебе такую обиду! Нет, я тоже возьму оружие в левую руку: это будет справедливо, и так мне легче будет тебя сразить.
? Пади ко мне на грудь, добрый, благородный товарищ! ? воскликнул капитан Панталоне. Враги опять крепко обнялись, плача, рыдая, растроганные возвышенностью своего поведения, и снова злобно напали друг на друга.
? Стой! ? закричал, в свою очередь, Джильо, заметив, что удар его пришелся по шляпе противника. Тот сначала и слышать не хотел ни о какой ране; но поле шляпы свесилось ему на нос, и он невольно должен был принять великодушную помощь противника. Рана оказалась легкой, и шляпа, когда Джильо привел ее в порядок, осталась все тем же добротным войлоком. С удесятеренной любовью взглянули враги друг на друга; каждый из них испытал, сколь отважен и великодушен другой. Они обнялись, поплакали, и бой закипел с новой силой. Джильо не успел отпарировать удар, меч противника вонзился ему б грудь, и он, бездыханный, навзничь рухнул на землю.
Невзирая на трагический исход поединка, толпа, когда уносили труп Джильо, грянула таким хохотом, что все Корсо дрогнуло. А капитан Панталоне хладнокровно сунул свой широкий деревянный меч в ножны и гордо зашагал вниз по Корсо.
? Да, ? сказала старая Беатриче, ? я покажу на дверь старому безобразному шарлатану, этому синьору Челионати, если он опять заявится сюда сбивать с толку мое милое дитятко. Теперь и маэстро Бескапи заодно с ним, потакая его глупостям. ? В какой-то мере старая Беатриче была права. Ибо с той поры, как Челионати зачастил к прелестной Джачинте Соарди, девушку словно подменили. Будто одержимая каким-то неотвязным сном, она временами говорила такие странные, непонятные вещи, что старуха опасалась за ее рассудок. Основной мыслью Джачинты, вокруг которой все вертелось, как читатель мог уже догадаться из четвертой главы, было то, что богатый, блестящий принц Корнельо Кьяппери любит ее и готов предложить ей руку. Старая Беатриче, наоборот, утверждала, что зловредный Челионати, бог знает с какой целью, набивает ей голову подобным вздором, ибо если принц и в самом деле ее любит, то совершенно непонятно, почему он давно уже не посетил свою милую в ее квартирке: обычно принцы в этом деле промашки не дают. Затем, те несколько дукатов, которые Челионати им подсунул, вовсе не говорят о княжеской щедрости. Она уверена, что никакого принца Корнельо Кьяппери нет и в помине, а если бы такой и существовал, то не сам ли старик Челионати со своего помоста близ Сан-Карло возвестил, будто ассирийский принц Корнельо Кьяппери, дав вырвать себе коренной зуб, бесследно пропал, и его невеста, принцесса Брамбилла, теперь его разыскивает.
? Вот видите, ? живо отозвалась Джачинта, и глаза ее блеснули радостью, ? вот вам и ключ ко всей тайне, вот причина, почему добрый, благородный принц так тщательно скрывается. Пылая любовью ко мне, он боится притязаний принцессы Брамбиллы и в то же время не в силах покинуть Рим. Только в самой нелепой маске он рискует показаться на Корсо, и именно на Корсо он дал мне самые неопровержимые доказательства своей нежнейшей любви. Но скоро над нами ? над дорогим принцем и мной ? взойдет во всем блеске золотая звезда счастья. Вы помните актера, что строил мне прежде куры, некоего Джильо Фаву?
Старуха ответила, что для этого не требуется особой памяти, ведь бедняга Джильо, который ей все же милее, чем какой-то выдуманный принц, не далее как позавчера был у них и основательно приналег на состряпанный ею вкусный ужин.
? Верите ли, старая, что принцесса Брамбилла бегает за этим нищим обжорой? Так меня по крайней мере уверял Челионати. Но как принц боится еще открыто объявить себя моим женихом, так и принцесса все не решается отказаться от своей прежней любви и разделить трои с этим комедиантом Джильо Фавой. Но в ту минуту, как принцесса отдаст руку Джильо Фаве, я осчастливлю принца своей.
? Джачинта! ? ахнула старуха. ? Что за глупости, что за бредни!
? А насчет ваших слов, будто принц до сих пор не удостоил посещением скромную комнатку своей возлюбленной, то вы заблуждаетесь. Вы не поверите, к каким очаровательным уловкам прибегает принц, чтобы тайно свидеться со мной. Вам надо знать, что мой принц, помимо всех прочих совершенств, еще и великий волшебник. Что он однажды ночью явился ко мне, изящный, маленький и прелестный ? я просто готова была его съесть, ? я уже не говорю. Но и когда вы здесь, он вдруг вырастает посреди нашей комнатки, и только вы сами виноваты, что не видите ни принца, ни всех чудес, ему сопутствующих. Не видите, как наша тесная светелка преображается в просторную, великолепную залу с мраморными стенами, златоткаными коврами, обитыми камкой диванами, столами и стульями из эбенового дерева и слоновой кости. Но особенно мне нравится, когда стены совсем исчезают, и мы с милым рука в руке бродим по прекраснейшему на свете саду. Ах, старая, меня не удивляет, что ты не слышишь небесного благоухания, которым веет в этом раю, ибо у тебя есть прескверная привычка набивать нос табаком; ты даже в присутствии принца не стесняешься вытаскивать свою табакерку. Хотя бы ты снимала платок с ушей, чтоб услышать пение птиц в саду, которое покоряет душу и перед которым стихает всякое земное страдание, даже зубная боль. Не сочти неприличным, что я разрешаю принцу целовать мои плечи: видишь ли, от этого у меня мгновенно вырастают дивные, как у бабочки, яркие, многоцветные крылья и я высоко уношусь в воздух. Ах, тогда только и начинается настоящая радость, когда мы с принцем парим по небесной лазури. Все, что есть прекрасного на земле и в небе, все богатства и сокровища, сокрытые в глубочайших недрах вселенной, о каких только можно мечтать, возникают перед моим упоенным взором, и все это мое! А ты говоришь, старая, что принц скуп, что он, несмотря на свою любовь, оставляет меня в бедности. Но ты, может быть, думаешь, будто я богата только в присутствии моего милого? Это тоже неверно. Посмотри, стоило мне только заговорить о принце и его могуществе, как чудесно преобразилась наша комнатка. Взгляни на шелковые занавеси, ковры, зеркала и, прежде всего, на этот великолепный шкаф ? внешний вид его соответствует богатому содержимому. Стоит тебе только его открыть, и в подол посыплются свертки золотых монет. А что ты скажешь об этих нарядных фрейлинах, камеристках, пажах? Он приставил их ко мне, пока не сможет окружить мой трон блестящим штатом придворных!
Тут Джачинта подошла к шкафу, что знаком благосклонному читателю еще по первой главе; в нем висели, правда, очень богатые, но престрашные, фантастические одеяния, которые Джачинта. по заказу Бескапи украсила богатой отделкой; сейчас она тихо с ними разговаривала.
Старуха, качая головой, следила за поведением Джачинты, затем сказала:
? Господи помилуй, Джачинта! Да ведь на вас напало тяжкое безумие; я позову вашего духовника, чтоб он изгнал дьявола, который в вас вселялся. Но, право, во всем виноват этот помешанный Челионати, это он вскружил вам голову принцем, а также дурак-портной, давший вам в работу эти немыслимые маскарадные костюмы. Но мне неохота тебя бранить. Опомнись, мое милое дитятко! Милая моя Джачинта, приди в себя, будь умницей, как прежде!
Джачинта молча уселась в кресло, свесила головку на руку и задумчиво уставилась в пол.
? И если наш добрый Джильо, ? продолжала старуха, ? бросит дурить... Но постой... Джильо! Ах, гляжу я на тебя, Джачинтинета, и мне вспоминается, что он нам однажды читал по маленькой книжечке... Погоди... Погоди... Погоди, да это ж просто как о тебе писано... ? и старуха бросилась к корзине, отыскала среди лент, кружев, шелковых лоскутков и других мелочей, нужных для отделки, маленькую, аккуратно переплетенную книжку, насадила на нос очки, присела перед Джачинтой на корточки и стала читать:
? «Было ль это на мшистом уединенном берегу лесного ручья или в душистой, оплетенной жасминам беседке? Нет!.. Я вспоминаю теперь, я увидел ее в маленькой, уютной комнатке, залитой яркими лучами вечернего солнца. Она сидела в низком креслице, опершись головкой на правую руку, и темные локоны, шаловливо разметавшись, выбивались меж ее белых пальчиков. Левая лежала на коленях, играя концами развязавшейся шелковой ленты, опоясывавшей ее стройный стан. Невольно, казалось, следовала этому движению руки и ножка, кончик которой выглядывал из-под пышной юбки и тихо постукивал по полу. Говорю вам, такой прелести, такого небесного очарования было исполнено все ее существо, что сердце у меня затрепетало от неизъяснимого восторга. Кольцо Гига хотелось бы мне иметь, чтобы стать невидимкой; я боялся, что, коснись ее один мой взгляд, она растает в воздухе, как мечта!.. Сладостная, блаженная улыбка играла на ее устах и лице; легкие вздохи вырывались сквозь рубиновые губки и поражали меня, как раскаленные стрелы любви. Я вздрогнул в испуге, мне показалось, что во внезапной муке страстной истомы я громко произнес ее имя. Но она меня не замечала, не видела меня! И я отважился взглянуть ей в глаза, которые, казалось, были неподвижно устремлены на меня, и, отраженный в этом дивном зеркале, передо мной впервые открылся тот волшебный сад, куда перенеслось ангельское создание. Блестящие воздушные замки открыли свои врата; из них хлынула веселая, ярко одетая толпа, с радостным ликованием несшая прекрасной свои самые чудные дары. И этими дарами были надежды, страстные желания, что, вырываясь из сокровеннейших глубин души, так волновали ее грудь. Все выше и сильней, подобно волнам лилейной белизны, вздымались кружева на ее ослепительной груди, и яркий румянец горел на ее ланитах. Ибо только теперь постигла она тайну музыки, выражавшей в небесных звуках горние откровения. Верьте мне, что я и сам, отражаясь в дивном зеркале ее очей, стоял теперь в волшебном саду».
