Бронзовый щелкунчик: Волшебные сказки - Писарев Владимир Александрович (читаем книги txt) 📗
Но над всем этим весельем ежеминутно и ежечасно, в любое время года, в любое ненастье гордо возвышался Медный стрелок. Ливни нещадно хлестали его в дождливую осеннюю пору. Студеные ветры сковывали зимой, да так, что медь трещала и, казалось, вот-вот лопнет от нестерпимого холода. В июльскую жару Солнце раскаляло его голову так, что к ней невозможно было прикоснуться. А в грозовые майские дни молнии одна за другой били ему прямо в лицо. И вопреки всем испытаниям он по-прежнему высился над замком, готовый выполнить любой приказ своего господина.
Прошло много лет, время состарило стрелка. От былого блеска ярко-красной меди не осталось и следа, и теперь с ног до головы он был покрыт тусклым зеленоватым налетом. Но зато — вот загадка! — не старился граф. Может быть, потому, что время незаметно летело в пору ночных забав, так и не прикоснувшись к нему. Может быть, потому, что всякого человека старят заботы, а у графа их и в помине не было. Так или иначе, но каждый новый день сулил ему безмятежный отдых, каждая ночь обещала яркий, буйный, бесконечно веселый праздник и, казалось, так будет вечно. Вечным казалось безоблачное счастье графа. Вечным казалось его всевластие, оберегаемое Медным стрелком.
Но однажды в чудную июньскую ночь, когда очередной пир был в самом разгаре, граф приказал устроить грандиозный фейерверк. И сотни искрящихся огоньков с громким шипением помчались вверх, сотни оглушительных разрывов потрясли небесную высь, сотни разноцветных вспышек озарили облака над замком.
Что и говорить, зрелище удалось на славу! Восторгу графа не было предела. И ему, и его зубастым «посланникам» казалось, что даже звезды блекнут на фоне фейерверка, что даже луна потускнела и скромным, все менее заметным пятном взирает с небес.
А ведь и в самом деле, звезды медленно таяли в вышине, и луна утратила свою былую яркость. Но истинной причиной тому был вовсе не фейерверк, а приближающийся рассвет.
Незаметно пролетела короткая июньская ночь, наступило утро. И вот уже вдалеке, на самом краю земли вспыхнула яркая, тонкая нить, словно струйка расплавленного металла пробежала над горизонтом. И тут же вся небесная лазурь заиграла розовыми всполохами, и золотые лучи распростерлись над облаками. И ослепительный диск Солнца неторопливо, степенно взошел над землей.
И тут же фейерверк утратил свою яркость. Ракеты, как и прежде, с шипением взлетали в вышину, слышались хлопки разрывов, но при этом ничего, кроме облачков серого дыма, не было видно. Огорчился граф, на Солнце обиделся.
— Проклятое светило! — гневался он. — Как же ты посмело такой праздник испортить?
— А зачем оно вообще нужно? — презрительно проворчал толстый бес. Пировать и без него можно.
— Никакого проку от него, — добавил тощий бес. — Один вред!
И вдруг граф вспомнил о Медном стрелке. "Вот кто сумеет погасить Солнце", — подумал он.
И тут же раскатистый гул медного лука раздался над замком, и острая стрела помчалась в небеса. Мгновение — и она исчезла из вида, но вскоре вернулась и на глазах у всех… поразила стрелка прямо в грудь! Стрела пробила медную статую насквозь, и она дрогнула, покачнулась, а потом и вовсе сорвалась с флюгера и рухнула к основанию башни.
Медный стрелок исчез. Вместо него на земле лежал совершенно седой умирающий старик. В его бледном, морщинистом лице граф узнал черты былого юноши, которого когда-то привез в свой замок…
Молва быстро разнесла весть о гибели Медного стрелка, и уже на третий день граф услышал доносившийся издалека барабанный бой. Барабаны грохотали и на Востоке, и на Западе, и на Севере, и на Юге — это соседи шли войной на графа, чтобы отомстить за свое унижение, за неоплаченные долги, за отвратительные выходки его болотных «дипломатов».
И тут граф неожиданно обнаружил, что давным-давно лишился своего войска, что рыцари давным-давно покинули его, а солдаты просто разошлись по домам, и некому защитить его от врагов.
И пришлось ему сбежать из замка, пришлось навсегда покинуть собственный дом, чтобы найти прибежище в лесах, чтобы укрыться от возмездия за содеянное зло. Следом за графом умчались и его болотные «дипломаты». И никто их больше не видел, все трое так и сгинули.
Правда, лет через сто после этого один лесоруб, засидевшись с приятелями в корчме, поведал им историю о том, как однажды в лесу, в самой чащобе, встретил двух зубастых коротышек, одетых в старые, изорванные парчовые камзолы.
С ним не стали спорить, хотя каждый решил про себя, что парень просто выпил лишнего, оттого и рассказывает небылицы.
Бедняжка Дикки
Чертенок Дикки сидел на берегу тихой, извилистой речушки, грустно вздыхал и без конца повторял: "Ой, не могу больше. Ой, утоплюсь! Определенно утоплюсь…"
Из омута, в котором замысловатыми струями кружилась зеленая речная вода, на чертенка смотрели русалки. Им было жалко юного Дикки, этого веселого проказника и шалуна.
— Дикки, что случилось? — спрашивали они. — Ты на себя не похож. Кто тебя обидел?
— Никто меня не обидел, — хмуро ответил он. — Я влюблен, страдаю от безответного чувства, и некому меня утешить.
Тут Дикки чуть было не разревелся и со слезой в голосе продолжил:
— Вчера король и его дочь катались на лошадях по нашему лесу. О, если бы вы видели принцессу! Как она хороша! Как она хороша… Мое сердце разрывается от любви.
— Бедненький Дикки, — успокаивали его русалки. — Можно ли огорчаться из-за какой-то принцессы? Ты такой славный. Иди лучше к нам.
— Да ну вас, — угрюмо ответил он и протяжно шмыгнул носом, что свидетельствовало о состоянии крайней задумчивости. — Вы просто не видели принцессу, потому так и говорите. И вообще у вас вместо ног рыбьи хвосты… с чешуей.
— Ах ты, несносный грубиян, — оскорбились русалки. — За что ты нас обижаешь? Мы-то в чем виноваты?
Но Дикки не удостоил их ответа. Он все бубнил и бубнил о необычайной красоте принцессы, о своей несчастной любви, о рыбьих хвостах с чешуей видно, настроение у него совсем испортилось.
Но тут из-под воды высунулся водяной и сердито крикнул:
— Брысь отсюда, чертово копыто! Не смей обижать моих девушек.
А Дикки тут же схватил первый попавшийся камешек, швырнул его вниз и, представьте себе, угодил водяному прямо в лоб. На голове у бедняги мгновенно выросла шишка, а чертенок принялся дразнить его:
— О, какое чудо! Впервые в жизни вижу подводного единорога. И какой только дичи не встретишь в наших речушках. Вот уж страшилище так страшилище.
— Ну подожди, сейчас запоешь другую песню, — пригрозил водяной и набросил на своего обидчика крепкую петлю, сплетенную из зеленой речной травы.
Но не тут-то было! Изворотливый Дикки ускользнул из петли. Как ни старался водяной, да так и не смог поймать его. А чертенок, вволю наговорив хозяину речушки разных дерзостей и колкостей, направился в глубь леса.
Ноги привели его к грязной, полуразвалившейся лачуге. Это ветхое сооружение было основательно усыпано еловыми иголками и чем-то напоминало старый большой муравейник. В лачуге жила ведьма. Вообще-то говоря, ведьмы бывают разные: и тощие, как спичка, и необъятно полные, и высокие, и низенькие, и страшные до ужаса, и красавицы. Но эта ведьма была самая настоящая, лесная, скрюченная словно вопросительный знак. Носище размером со спелый кабачок, глаза — две дырочки, брови — словно растрепанные мочалки, а рот — как раскрытый мешок.
Застав хозяйку лачуги за завтраком, Дикки вежливо приветствовал ее:
— Здравствуй, Эльвира. — (Так звали ведьму.) — Можно мне побыть у тебя?
— Побудь, побудь, Дикки, — дружелюбно пробурчала она и отправила в свой безобразный рот очередную жабу. — Хочешь закусить со мной за компанию? До чего вкусные жабы в этом году! Бери из бочки, не стесняйся.
— Я бы с удовольствием, — хмуро ответил он, — да настроения нет.
— А вот свеженькие ужи с мухоморами и солеными корешками Бери, Дикки, подкрепись.
