Дети на ветру - Цубота Дзёдзи (электронные книги бесплатно .TXT) 📗

— А если один на один?

— Так не бывает. Волк один не ходит.

— Ну, а лисица?

— И лисица сильнее льва.

— Неправда!

— Почему же? Лисица умная. Знает, где у льва уязвимое место. Увидит льва — и спрячется в траву. А как лев пройдет мимо, она следом побежит и набросится на него.

— А если лев настороже будет?

— Все равно. Лисица очень ловко прячется. Лев и не заметит ее.

— Не буду я больше играть! Ты хитрый! — возмущается Сампэй.

— Что ж поделаешь! Лисица — хитрый зверь. В этом ее сила.

— Нет уж, нет! Победил лев. Лисица проиграла. Лисица проиграла! — завел было Сампэй, но брат схватил его за плечо и сказал:

— Ну, ладно. Я буду лисицей, а ты львом. Давай — кто кого. Вот увидишь, лисица победит. Найдет слабое место у льва.

— Ага! — хнычет Сампэй. — Ясное дело, ты сильнее меня, ты же старше.

Но Дзэнта неумолим. Тогда Сампэй уточняет:

— Вот если ты по правде лисицей станешь…

— Ладно, все буду делать, как настоящая лисица. А ты — как лев.

Сампэй все еще сомневается, стоит ли связываться с братом, но Дзэнта уже притаился у столика, пригнулся — совсем как лисица.

Тогда Сампэй встает на четвереньки, разевает рот и рычит:

— Р-р-р!

Он кажется себе сильным. «Подумаешь, лисица! Одним глотком проглочу». Однако лисица почему-то хихикает.

Видно, лев ей вовсе нипочем. Думает, куда бы вцепиться. В ответ на рычание льва лисица тявкает:

— Тяв-тяв-тяв!

— Р-р-р-р! — рычит лев и начинает ходить по комнате. Он ходит на четвереньках, высоко приподняв задок, то и дело широко разевает рот и устрашающе выпучивает глаза. Иногда лев подбрасывает задние лапы и даже становится на голову. Подражает «Львам из Этиго» [42], представление которых Сампэй видел как-то на улице. Словом, вид у льва очень свирепый.

А Дзэнта разводит руками, как бог Инари [43].

— Тяв-тяв-тяв! — тявкает он и вдруг, не выдержав, хохочет. Лев умолкает и встает на ноги.

— Ну вот, ты еще и смеешься…

— Извини. Больше не буду. Уж слишком ты стараешься!

И снова лисица начинает тявкать, а лев рычать. Лев просто ужасен. Приблизившись к лисице, он высовывает язык и облизывается. Тут не только лисица, но и тигр и даже слон и тот испугался бы и удрал. Однако лисица нисколько не робеет. Знай себе посмеивается. И лев не решается напасть на нее. Он делает вид, что хочет вцепиться в лису, но тут же пятится назад. Обойдет комнату кругом, приблизится к лисе и зарычит. Потом потрясет задними лапами и встанет вниз головой. И вот, когда лев стоял так, вниз головой, лисица, коротко тявкнув, уселась на него верхом и схватила за уши.

Лев свирепо зарычал, пытаясь сбросить с себя лисицу, брыкнулся и наконец заорал человеческим голосом:

— Ай! Больно! Ты что?!

— Вот это и есть слабое место у льва.

— Сказал тоже! Разве у лисицы есть руки?

— Верно, рук нет. Зато зубы есть. Хочешь укушу за ухо? Укусить?

Этого Сампэй никак не хочет.

— Сдаюсь! — говорит он.

— Вот видишь, лисица сильнее льва. А лев — большой трус.

У Сампэя нет сил подняться и наподдать Дзэнте за такие слова. Он лежит на татами, отдуваясь. Дзэнта прыгает на одной ноге по комнате и кричит:

— Лисица — храбрый зверь! А лев — плакса и трус!

Сампэй не выдерживает.

— Лисица — хитрюга! Если бы ты был собакой, я обязательно победил бы.

— Пожалуйста! Буду собакой. Кем бы я ни был: собакой ли, кошкой ли, мышью ли — все равно победа за мной, — хвастает Дзэнта и даже откашливается важно: — Э-хэн!

Отдышавшись немного, Сампэй снова начинает рычать и ходить вокруг Дзэнты, только больше не становится вниз головой и старается держаться подальше от брата, который теперь стал собакой. Сампэй трясет головой, как лев, которого он видел в зоопарке. А Дзэнта притаился, как всегда у столика, в углу, лает и поскуливает или посмеивается надо львом.

Потом он становится на четвереньки и идет ко льву, насмешливо улыбаясь. От этой улыбки льву становится не по себе, и он потихоньку отступает, пока не упирается задом в стену. Тогда собака протягивает лапу и щекочет страшного льва под подбородком. Лев пытается вцепиться в собачью лапу, но не успевает. Лапа щекочет его шею, Сампэй смеется, а Дзэнта уже добрался до его подмышек. Сампэй падает от смеха навзничь, бьет ногами и катается по татами. Лев опять побежден.

— Лев — слабак! — говорит Дзэнта.

А Сампэй ничего не может поделать; он лежит на татами и тяжело дышит.

— Теперь я буду мышью. Идет? — предлагает Дзэнта.

— Не буду я с тобой играть. Ты хитрый. Я все равно проиграю, хоть я и лев. Опять найдешь какое-нибудь слабое место.

Сампэю не спалось. Как только вернулся отец, он сразу же открыл глаза.

— Хисако, — услышал он, — не могла бы ты завтра уехать в Токио?

— Зачем это?

— Самое лучшее — ничего не спрашивай, бери детей и поезжай к отцу. Прошу тебя.

— Что это ты говоришь?! Вдруг ни с того ни с сего: «Поезжай!» Что-нибудь случилось? Как я могу уехать, когда не знаю зачем?

— Ну, если ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, изволь… Все равно, видно, придется рассказать. Как ты знаешь, три года назад мой брат чуть было не разорился. Для того чтобы спасти его, я приобрел четыреста акций нашей фирмы у Угаи.

Мы купили их за семь тысяч иен под расписку брата. Однако брат умер и нужно было немедленно выплатить семь тысяч иен Угаи. Я вынужден был взять эти деньги в нашем осакском филиале. Занес в книгу расходов, приложил обязательство вернуть деньги в определенный срок и только в финансовом отчете записал эти деньги как особый кредит клиенту. Что я еще мог сделать? Ведь Ямада мой враг. Двадцать лет назад он поссорился с моим отцом, и не хотелось, чтобы он узнал о том, что деньги взял я. И вот вчера на общем собрании акционеров Сюнити все это обнародовал. Более того, Сюнити сговорился с Ямадой и провалил мою кандидатуру на пост управляющего фабрикой. Кроме того, он требует немедленно вернуть семь тысяч иен, которые я взял для брата, грозит передать дело прокурору, если я не заплачу эти деньги. И те акции, которые я покупал по 18 иен за каждую, берет только за две иены. А если продать все мои акции да еще и дом в придачу, вряд ли наберется четыре тысячи. Я хочу через Угаи еще раз переговорить с Ямадой, но может статься, что дело передадут прокурору и дом конфискуют. Я не хочу, чтобы дети стали свидетелями этой трагедии. Поэтому прошу тебя больше ни о чем не спрашивать, а завтра утром первым поездом уехать в Токио.

— Вот беда! — сказала мама и тяжело вздохнула.

— Ничего не поделаешь! Столкнулся с подлыми людьми. Плохой из меня вышел делец. Думаю, надо вернуться к литературному труду. Может быть, все это к лучшему.

— Вот горе! — снова вздохнула мама.

Оба помолчали, потом мама сказала:

— Нас отправишь, а сам…

— Ну что ты говоришь!

— Но твой брат…

— Мы разные люди.

— Такие вещи часто передаются по наследству.

— Глупость! Из-за этого не умирают. Жизнь только начинается.

— Тогда сделаем так: я уеду с Миёко в Токио, переговорю со своим братом и сестрой и тогда возьму Дзэнту и Сампэя.

— Хорошо. Так и сделаем. Как только все решится, я тоже приеду в Токио.

Утром, когда Сампэй проснулся, завтрак давно уже был на столе. Он поел и стал собираться в школу, тревожно поглядывая на мать. Надел ранец, обулся у порога, и тут сильное беспокойство охватило его. А что, если, пока он будет сидеть в школе, придут чужие люди, сломают дом и унесут все вещи? Или отец и мать возьмут и уедут в Токио, а дом сгорит?

Он сел на порог и стал молча глядеть в небо.

— Что с тобой? Что-нибудь натворил? — спросила мама. Сампэй покачал головой и продолжал молча сидеть на пороге.

— Эй! Чего расселся! Опоздаем! — крикнул Дзэнта.