Сказки Таргистана - Дорофеев Владислав Юрьевич (читать книги онлайн полностью без регистрации TXT) 📗
На что кукла-дура резонно возразила.
– Для этого я должна стать куклой-силой или куклой-ум, или куклой-мудростью. Я же умею быть лишь куклой-дурой. Какая от меня польза?
Кукла-царь даже подскочила от возмущения.
Самое время обратить ваше внимание на еще одно существенное отличие жизни в Куклоне от таргистанской обычной жизни. В Куклоне не было вещей. Например, не было стола, или стула, или ложки, но были – кукла-стол и кукла-стул, кукла-ложка, на которых, разумеется, сидеть нельзя было, как, впрочем, и есть ими, поскольку они были не для того, чтобы их использовали, но они жили затем, чтобы сохранять слова. Поэтому, кукла-царь сидела не на троне, когда разговаривала с куклой-дурой, да и, вообще, она не сидела, впрочем, она и не стояла. И разговор у них был, не как царя с одним из своих подданных, а как двух кукол, одна из которых жила жизнью царя, а другая жизнью дуры.
Ну, так вот, кукла-царь подскочила пружиной на том месте, где она как бы и не стояла, и, хитроумно прищурившись, почти нараспев, сказала.
– Ну, как же ты не понимаешь. Такой случай. Нам не обойтись силой, умом или мудростью. Нет. Всего этого недостаточно, или слишком много. Ты умеешь мечтать, да так, как никто не умеет мечтать, ты умеешь фантазировать так, как никто из нас не умеет фантазировать. Помоги нам усыпить куклу-сон.
Как известно, главное отличие дуры или дурака от всех остальных в том, что дурак умеет только мечтать, но ничего и никогда не делает. Зато, смешивая между собой мечты и реальную жизнь, дураки соглашаются на такие задания, от которых остальные откажутся от страха или ума. Итак, кукла-дура пошла спасать всех, потому что у нее не было ни страха, ни ума, лишь надежда на Бога.
Да. Еще кукла-царь отрядил на помощь кукле-дуре куклу– ключ, куклу-спасение, куклу-жизнь и куклу-погоняло, которые жили рядом с пещерой куклы-царь.
И кукла-дура попросила сорок шесть тысяч четыреста секунд: три тысячи шестьсот секунд на всякий случай, десять тысяч восемьсот секунд на советы с друзьями и еще тридцать две тысячи четыреста секунд, чтобы помечтать, – то есть придаться своему главному и дурацкому занятию, во время которого приходят в голову самые неожиданные и прелестные мысли.
Перво-наперво кукла-ключ отомкнула все пещеры, в которых жили затворниками куклы, чтобы кукла-дура могла свободно входить в пещеры или выходить из пещер. Затем кукла-дура постучала в стенку кукле-сказке, которая жила в соседней пещере, та постучалась к своему соседу кукле-открытию, а та, в свою очередь, нашла куклу-отверстие, которая привела к ним куклу-дыру. Так между двумя пещерами открылась сквозная настоящая дыра, которая редко бывает между разными куклами слов, впрочем, так же как редко бывает сквозной смысл между разными словами. На открытие дыры и всех пещер ушло ровно три тысячи шестьсот секунд, которые кукла-дура попросила, как она выразилась, на всякий случай.
Наконец, кукла-дура принялась за дело.
И только затем между куклой-дурой и куклой-сказкой началась молчаливая внешне беседа, продолжавшаяся три тысячи шестьсот секунд.
– Многоуважаемая кукла-сказка, а, скажите мне, как бы нам усыпить куклу-сон. Нет, ну что вы. Конечно, мне, как кукле-дуре, все равно, будет она спать или нет. Но вы понимаете, уважаемая кукла-сказка, шумно стало очень. Все теперь все время колобродят по ночам и совсем не спят. Нет возможности помечтать. Поэтому я и взялась за это странное мероприятие.
– Любимая моя, кукла-дура!
Спокойно отреагировала кукла-сказка, удобно устроившись для неспешной беседы возле дыры в стене.
Надо признать, что кукла-сказка была самая сказочная по сравнению со всеми сказками мира, потому как кукла-сказка означала все сказки, которые или когда-либо были написаны, или еще только пишутся. И поэтому, например, кукла-дура была самая дура из всех дур на свете, потому-то она и была самая мечтательная на свете.
– Надеюсь для вас это не будет открытием, что все мы – все куклы – сотканы из струй света. Но, несмотря на это, света в нашем пещерном городе не было никогда, поэтому все мы, куклы пещерного города были от рождения слепы, как кроты, поэтому мы и общались друг с другом на телепатическом языке. Свет для духовной жизни языка не нужен. А теперь надо солнце впустить в пещерный город. Я не знаю, как это сделать, я не знаю, почему солнце нужно впустить в город. Но я уверена, что в пещерном городе должно заполыхать солнце, может быть лишь на одно мгновение, чтобы хватило времени для солнечного вздоха – и этого было бы достаточно, чтобы усыпить куклу-сон.
– А что же делать?
Уже подходила к концу три тысячи шестисотая секунда их разговора. Кукла-сказка мечтательно зажмурила свои сказочные очи и почти небрежно обронила.
– А об этом вам надо поговорить с куклой-солнце.
Не успело эхо от ее последних слов растаять в чаще волос на самой сказочной в мире голове куклы-сказки, как вслед за эхом в собственную прическу нырнула и кукла-сказка. А что ей оставалось делать, ей во время разговора стало очень щекотно.
Дело в том, что, воспользовавшись судьбоносной беседой, через дыру в стене прокрался в пещеру кукла-паук, пролез в прическу куклы-сказки и начал плести между волос в самой потаенной части прически паутину. И это было так щекотно, что кукла-сказка с трудом дождалась конца разговора.
Найти куклу-солнце было нетрудно. У нее была не просто самая темная пещера, но темнота в ее пещере была густая, словно, кисель, сквозь который пройти мог бы далеко не каждый.
Коридор же, в котором находится пещера куклы-солнце, кукле-дуре укажет, конечно же, кукла-спасение. А там дальше для такой мечтательнейшей особы, каковой и была кукла-дура, пройти куда-нибудь, внутрь чего-нибудь, даже в пещеру к кукле-солнцу не составляло никакого труда. Просто надо было вообразить стремительный луч, который будто глоток пробивал насквозь пещерный кисель.
– О, значительнейшая кукла-солнце! Нафантазируй солнцу дорогу в город.
Кукла-дура проговорила это, повиснув параллельно полу пещеры, и строя при этом гримасы одна круче другой. При этом она представляла себя в мечтах куклой-младенцем, который забрался в банку с вареньем, а кукла-мама в этот момент, забыв про варенье, красит губки у зеркала.
Зато кукла-дура могла строить гримасы, оценить которые могла лишь кукла-сказка, причем, не увидеть, а именно оценить, почувствовать, значит.
Хорошо, что кукла-солнце, у которой совсем не было чувства юмора, еще не успела отвлечься от своего внутреннего жжения, которое она испытывала всегда и днем и вечером, и ночью и утром, а потому не обратила внимание на эти гримасы. Хотя увидеть она могла бы, потому как у нее, в отличие от всех остальных кукл слов, были глаза, которые, правда, видели лишь в темноте.
Вообще, главная опасность в общении с куклой-солнце состояла в том, что она была снобом, поэтому не терпела никаких вольностей. И, чтобы не дать возможности тугодумной кукле-солнцу поразмышлять насчет ее легкомысленной позы, кукла-дура затараторила.
– Но как сделать так, чтобы запустить солнце в гору и, не разрушить город. Ведь город вырублен глубоко в горе, далеко-далеко от вершин и облаков. Неужели придется пробить огромное отверстие в горе, или взорвать больше половины города?
– Нет, конечно. Но Куклон надо сделать прозрачным.
– Прозрачным? А как это?
– Об этом, моя несравненная кукла-дура, вам надо побеседовать с куклой-слеза. А найти ее вам помогут ваши несравненные гримасы. И выкатывайтесь милая.
– Ой, спасибо.
От такого неожиданного окончания разговора – задолго до окончания три тысячи шестисотой секунды – кукла-дура закачалась в темноте и грохнулась на пол. Да так сильно, что темнота заколыхалась, превратилась в подобие паруса, в которые задул легкий бриз, который был сводным братом кукле-солнце. И пещера понеслась вперед, гоня перед собой волну, а кукла-дура завопила: «Караул». И еле-еле успела выпрыгнуть на ходу в коридор.
