Румынские сказки - Крянгэ Ион (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
На второе утро пришли во дворец попы и епископы, чтобы отпеть и похоронить Фэт-Фрумоса. Думали они, что погиб он, как погибали раньше другие зятья Цветовика-Шелкоборода. Нашли они его живым и здоровым, глазам своим не поверили и преклонили перед ним колени. Цветовик тоже явился, чтобы своими глазами убедиться жив ли Фэт-Фрумос. Увидел он драконов останки, испугался и стал расспрашивать, что ночью случилось.
Поведал ему Прыгун как он зарубил драконов, которые хотели Фэт-Фрумоса растерзать. Обрадовался Цветовик и решили все, что надо новую свадьбу сыграть. Три дня и три ночи все пировали и веселились, а затем стал Фэт-Фрумос прощаться со всеми, чтобы вернуться к себе домой. Все богатства, отобранные у змеев, поделил он на три равные части и раздал своим трём товарищам, которые в трудный час пришли ему на помощь.
Один только Прыгун недоволен остался потребовал, чтобы Фэт-Фрумос поделил с ним и жену. Не согласился на это царевич и Прыгун выхватил меч, чтобы рассечь молодую надвое. Испугалась она и выполз из её рта ещё один дракон, которого Прыгун тут же изрубил и сказал:
— Вот так-то, Фэт-Фрумос! Бери ты своё богатство, забирай и жену, потому что я вывел из неё четырёх драконов, начисто, и оставил в ней только одного чертёнка, да так уж положено: в каждой женщине хоть один чертёнок сидеть должен.
Поблагодарил Фэт-Фрумос Прыгуна, побратался с ним на веки-вечные и попросил не уходить слишком далеко, как бы тот чёрт, что в молодой жене остался, не погубил его. Пустился царевич затем в обратный путь и вернулся в материнский дворец. Здесь щёлкнул он плёткой трижды и три орешка обратились в три прекрасных дворца, в которых жили его сёстры. Выдал он их вскоре замуж и сыграли три свадьбы на славу, такие, что всё царство-государство веселилось. А я на коня сел верхом и рассказал вам обо всём.
Витязь Агеран
Перевод А. Садецкого
Это было давным-давно, в те далёкие сказочные дни, когда владел всем белым светом Враль-царь. В те стародавние времена жила-была одна женщина, бедная-пребедная, второй такой не найти. Жила она неподалёку, во-о-он в той деревне, а в какой точно — сказать не могу, ведь с тех пор много лет прошло, а у меня и без этого дел и хлопот невпроворот. Вы-то верно слышали, что вчера вечером мой поросёнок опоросился свиньёй, а телок отелился коровой. Сами понимаете, что сейчас у меня от забот ум за разум заходит, не знаю за что раньше взяться, так что не удивляйтесь тому, что я запамятовал название села, в котором та женщина жила.
Чтобы не затягивать речь, это ведь не пироги печь, скажу я вам, что у этой вдовы горемычной — вы уж не обессудьте, но я забыл вам поведать, что она вдовой осталась — не было на всём белом свете никого, кроме сыночка, совсем ещё маленького, всего несколько месяцев от роду, но такого ладного и пригожего, что не найти ему равного. Только вот какая беда — поп ни за что не хотел малыша окрестить, то одно говорит, то другое выдумывает, упёрся на своём и всё тут: не хочет его окрестить и не хочет. А что с попом сделаешь? Ничего не сделаешь! Ведь слово попа, как говорит наш дьячок Ион Скутурила, что на горе живёт, это святое слово.
Бедная вдова по этой причине страсть как переживала и убивалась, не знала что ей делать, ничего не могла придумать. Однажды вечером когда сидела она как всегда пригорюнившись, вошли в её лачугу два незнакомых странника и попросили дозволения переночевать. Сперва вдова не соглашалась, но странники стали упрашивать, уверять, что они люди честные, идут издалека и в дороге очень устали. Упрашивали они её до тех пор, пока не уговорили. Позволила им вдова заночевать у неё.
А раз уж приняла в дом, то сами, небось, знаете, как положено у наших горцев? Гостей следует накормить. И хотя в доме у вдовы было так пусто, что хоть шаром покати, всё-таки взялась она за дело и кое-что для странников состряпала, на стол подала. После ужина принялись они толковать о том, о сём, о пятом, о десятом. Зашла речь и о мальчонке и незнакомцы спросили как его звать.
Некуда было вдове деться и пришлось ей рассказать, что поп её обижает и ни за что не хочет ребёнка окрестить, имя ему дать. Удивились странники такому делу, хотя, ежели говорить по правде, то не очень-то они поразились, потому как все сами отлично знали, ибо то были не простые смертные, а сам господь бог и святой Пётр.
Прислушались они к жалобам и сетованиям хозяйки, пожалели её и решили сами окрестить ребёнка. Сказано-сделано. Святой Пётр взял мальчика на руки, а господь бог окрестил его и нарёк именем Агеран. Затем подарили они своему крестнику ружьё и спать легли, а на второй день на заре ушли они дальше по своим делам.
С тех самых пор стал Агеран расти не по дням, а по часам. Всем людям на удивление, за день он вырастал больше, чем другие за год, а за год — вымахивал как за девять! Когда исполнилось мальчонке два года, таким он стал ловким да сильным, что никто с ним тягаться не мог.
А уж мать как сыночком гордилась, — не могла на него наглядеться, только эту одну радость в жизни знала, весь день-деньской его ласкала и пестовала.
Но не долгим было счастье материнское. Как-то утром, взял Агеран котомку, за спину забросил, ружьецо на плечо повесил и собрался в путь-дорогу. Не послушался он ни уговоров соседей, ни плача и мольбы матери, которая сулила ему каждый день самые любимые его яства готовить — лепёшки, пироги, творог с молоком и многое другое. Никого он не послушал и пустился в путь.
«Что тут поделаешь, видать, так уж ему на роду написано», — вздыхали женщины в деревне.
Вот идёт себе Агеран и идёт, конца-края дороги не видит, пока не очутился в лесу глухом, да таком огромном, что, казалось, нет ему ни начала, ни края, всю землю он покрывает. И в том громадном лесу ни одного дерева не было прямого, все как одно гнутые и кривые. Удивился Агеран такому делу, дальше сквозь чащобу пробирается и вдруг слышит жалобный голос. Прибавил он шагу, заторопился на голос. А тот всё гулче становится. Вдруг увидел он великана, величиной с гору, голова в тучи упирается.
Это был Согнидуб знаменитый, охал-вздыхал он, громко на судьбу сетовал за то, что в лесу не осталось прямых деревьев и нечего ему больше сгибать, душу тешить. Как увидел великан Агерана потопал ему навстречу, на пути встал, слова доброго не сказал, а сразу же на бой вызвал. Агеран ничуть не испугался, не робкого он был десятка, только спросил:
— Как ты хочешь со мной силой меряться — врукопашную схватиться, на мечах рубиться или из ружья палить?
— Врукопашную схватимся, так побыстрее будет! — ответил Согнидуб.
Сошлись они врукопашную и боролись весь летний день до самого вечера и второй день до обеда, но никак ни один одолеть не мог. Разгневался Агеран, схватил Согнидуба в охапку да вогнал его в землю по самые колени. Ожесточился и Согнидуб, собрался с силами и вколотил Агерана в землю по пояс. Вырвался Агеран, прыгнул как кузнечик, сгрёб великана и так о землю стукнул, что тот чуть насквозь всю твердь земную не пролетел, на ту сторону не проскочил. Хорошо ещё, что Агеран, человек милосердный и добрый, не хотел его смерти предать, а быстро схватил Согнидуба за волосы, на месте удержал и тут же вытащил из земли. Побратались молодцы и дальше вместе зашагали.
Прошли они самую малость, как вдруг видят откуда-то летят булыжники и огромные камни. Свернули они в ту сторону и наткнулись на чудище раз в десять огромнее, уродливее и страшнее Согнидуба. Этот великан держал в каждой руке по громадной скале и колотил их друг о дружку, да с такой силой, что булыжники и камни откалывались и на три версты вокруг разлетались. Увидел Крушикамень — так звали страшилище — пришельцев, струхнул немного, но испуга своего не показал, а хватил кулаком по каменной горе, да так, что стёр её в порошок, повернулся к Агерану и вызвал его на бой.
А того ничуть не утомили ни длинная дорога, ни борьба с Согнидубом и чувствовал он себя раз в десять сильнее, чем раньше.
