Мэри Поппинс с Вишневой улицы - Трэверс Памела Линдон (читать книги полностью .TXT) 📗

– А может, ее там не будет, – сказал Майкл.

– Она всегда там, – ответила Джейн. – Вот увидишь.

Они шли вверх по Лудгейт-Хилл. В Сити у себя в конторе их ждал мистер Банкс. Утром он сказал миссис Банкс:

– Дорогая, хорошо бы Джейн с Майклом зашли сегодня за мной в контору, если, конечно, не будет дождя и ты не возражаешь. Мне вдруг захотелось пойти в кафе «Чай с пряниками». Я ведь так редко позволяю себе какое-нибудь баловство.

Миссис Банкс ответила, что подумает о его словах.

Весь день Джейн и Майкл с замиранием сердца наблюдали за мамой, но было похоже, что о словах отца она и думать забыла. Из ее разговоров явствовало, что у нее в голове счета из прачечной, новое пальто для Майкла, пропавший адрес тетушки Флосси и несчастная миссис Джексон, которая пригласила ее на чай во второй вторник месяца, а ведь знала, что в этот день пойдет лечить зубы.

И вот когда они совсем уже потеряли надежду, что мама вспомнит про слова отца, миссис Банкс вдруг сказала:

– Ну вот что, дети, хватит таращить на меня глаза. Одевайтесь поскорее. Вы сегодня идете с отцом в кафе «Чай с пряниками». Вы что, забыли?

Да разве они могли это забыть? Дело было не только в пряниках. Была еще Птичница – а это самое лучшее на свете!

Вот почему они в таком волнении шагали сейчас по Лудгейт-Хилл.

Мэри Поппинс шла между ними в своей новой шляпке и выглядела потрясающе. Каждые пять минут она смотрелась в зеркальные витрины – и каждый раз убеждалась, что шляпка была на месте, красные розы не превратились в какиенибудь простенькие цветы, вроде маргариток. При этом она замедляла шаг, а Джейн с Майклом вздыхали, но не смели ничего сказать – вдруг Мэри Поппинс рассердится и будет назло по часу стоять у витрины и разглядывать себя не только спереди, но и с боков.

Но вот наконец подошли они к Собору Святого Павла, который построил много лет назад человек с птичьим именем – Христофер Рен. (У них дома жил однажды скворец по имени «Христофер».) Наверное, поэтому птицы так любят этот Собор и, конечно, по этой причине рядом с Собором жила старая Птичница.

– Вот она! – вдруг закричал Майкл и сплясал танец дикарей.

– Перестань паясничать, – сказала Мэри Поппинс и последний раз взглянула на отражение красных роз в витрине ковровой лавки.

– И опять поет свою песню! – воскликнула Джейн, крепко прижимая к груди ладошки – вдруг сердце от радости выскочит.

– Купите птичкам обед! Всего два пенни пакет! Купите птичкам обед! Два пенни пакет! – нараспев выкрикивала Птичница одну и ту же строчку, протягивая прохожим пакетики с хлебными крошками.

А вокруг нее порхали десятки, а может, сотни птиц, вились над головой, взлетали и снова падали вниз.

Мэри Поппинс называла всех птиц «воробушки». Все птицы для нее на одно лицо, высокомерно объясняла она. Но Джейн-то с Майклом знали – никакие это не воробьи, а голуби и горлинки. Среди них были болтливые, суетливые сизые голуби-бабушки; быстрые грубоголосые голуби-дядюшки; трезвонящие «денег-нет, денег-нет» голуби-папы и бестолковые, озабоченные нежно-голубые горлицы-мамы. Так, во всяком случае, казалось Джейн и Майклу.

Птицы кружили и кружили над головой Птичницы, а когда дети подошли, вдруг шумно взмыли вверх и сели на самую макушку Святого Павла, громко гуля и не обращая на Птичницу никакого внимания.

Сегодня была очередь Майкла покупать птицам еду. Джейн покупала в прошлый раз. Он подошел к Птичнице и протянул ей четыре полупенсовика.

– Купите птичкам обед! Всего два пенни пакет! – пропела Птичница, вложила ему в руку птичью еду и спрятала полученные монетки в складках широченной черной юбки.

– Если бы ваши пакеты стоили один пенс, я бы купил два, – сказал Майкл.

– Купите птичкам обед! Всего два пенни пакет! – опять прокричала Птичница, как кукушка, у которой только одна песня – «ку-ку», «ку-ку», о чем ее ни спросишь.

Джейн с Майклом и Мэри Поппинс высыпали крошки на землю, и скоро птицы сначала поодиночке, потом по две, по три стали слетать с купола.

– Дура полоротая, – презрительно сказала Мэри Поппинс, когда одна голубка, клюнув крошку, тут же выпустила ее из клюва.

Но остальные птицы клевали на зависть, громко воркуя, толкаясь и цокая лапками. Скоро все было съедено подчистую – ведь воспитанные голуби ничего не оставляют. Убедившись, что больше есть нечего, голуби одним мощным, рябящим в глазах движением вспорхнули и закружились над головой Птичницы, повторяя на своем языке ее бесконечную песню. Одна голубка опустилась ей на шляпку и села, поджав лапки, – точь-в-точь украшение на короне. А какой-то голубь принял новую шляпку Мэри Поппинс за розовый куст и сорвал клювом цветок.

– Ах ты, негодный воробей! – воскликнула Мэри Поппинс и махнула на него зонтом. Голубь, оскорбленный до глубины души, подлетел к Птичнице и назло Мэри Поппинс воткнул розу в шляпу Птичницы.

– Начинка для пирога, вот ты кто! – не на шутку рассердилась Мэри Поппинс. Бросила на него последний гневный взгляд и прибавила, обращаясь к детям: – Идемте скорее! Давно пора идти.

А голубь только рассмеялся, повернулся к Мэри Поппинс хвостом и презрительно тряхнул им.

– До свидания, – сказал Майкл Птичнице.

– Купите птичкам обед! – пропела та, улыбнувшись.

– До свидания, – подхватила Джейн.

– …всего два пенни пакет! – закончила Птичница и помахала детям.

Пошли все трое дальше – дети справа и слева, Мэри Поппинс в середине.

– А что будет потом, когда все уйдут? – спросил Майкл у Джейн.

Он хорошо знал, что будет, но по правилам игры должен спросить у Джейн, ведь это в общем-то ее история.

И Джейн стала рассказывать, а он вставлял то, что Джейн пропускала.

– Ночью, когда все спят… – начала Джейн.

– … и на небе зажигаются звезды, – прибавил Майкл.

– И даже если не зажигаются, все голуби слетают с купола Святого Павла и прыгают вокруг Птичницы, смотрят, не осталось ли где крошек. И если осталось, клюют, чтобы утром вокруг Собора была чистота. А когда наведут чистоту…

– Ты забыла, они еще купаются.

– Да, купаются и чистят перышки. Делают три круга над Птичницей. И после этого устраиваются на покой.