Чинуша на груше - Гедин Биргитта (читать книги онлайн бесплатно регистрация .TXT) 📗
— К Баретту скоро приедут, — сказал Линус. — Приедет девочка, какая-то его родственница. Она будет у него жить. У нее вроде никого больше нет. «Одна моя юная родственница», сказал Баретт.
— Правда? — Бедда так и засияла. — Я должна сейчас же рассказать об этом!
Она быстро поднялась и заспешила к сестре.
Линус остался стоять в раздумье. Жаль, что приезжает девочка, а не мальчик. У Линуса сейчас, летом, совсем не было товарищей. Все исчезли, уехали из города. Конечно, и с девчонками можно дружить. Дядя Флориан сказал, что она, по его мнению, того же возраста, что и Линус. А вдруг она хорошенькая? Может, и с девочкой не так уж плохо? Они смогут вместе кататься, плавать!..
Его размышления прервал голос мамы:
— Иди есть! Обед готов!
Он облегченно вздохнул: голос мамы был добрее и спокойнее, чем обычно.
Многие отдавали стирать свое белье фру Лундин. Она не применяла модных сильных средств, которые разъедают белье и делают его неестественно белым. Выкатанные простыни становились такими прохладными, так чудесно пахли после того, как сохли на ветру, на солнце…
— Меня не проведешь! — говорила она. — Я стираю белье жидким мылом. А тот, кто хочет выбелить его чем-нибудь, что ж, пускай делает это без моей помощи!
Позади прачечной находился большой участок. Он тянулся через весь квартал. Там росли кусты сирени и жасмина, а на длинной куртине цвели красные розы. Когда-то вся окрестность улицы Мармеландер была одним большим садом, и до сих пор кое-где виднелись его остатки. Но на самой улице стояло только одно грушевое дерево.
Прачечная фру Лундин помещалась в зеленом деревянном домике. Там находился огромный котел и масса тазов и шаек разных размеров. Обычно Линус помогал развешивать белье на длинных веревках, протянутых от прачечной к забору. А когда все белье бывало выкатано и упаковано в красивые пакеты, он отвозил его заказчикам на велосипеде. Его мама постоянно работала, ей всегда нужна была помощь. Не удивительно, что она так часто бывала усталой и сердитой.
Но в этот вечер она чему-то радовалась. И на всю улицу пахло оладьями.
Чиновные чинуши
Улица Мармеландер являлась совсем особым миром, и найти ее было нелегко. Туда ездили только по делу, случайно редко кто туда попадал. После того, как появилась Новая Застава и улица Заставы превратилась в улицу Старой Заставы, там стало очень тихо. Всем больше нравилась новая магистраль с двойными потоками автомобилей и с широкими тротуарами. По ней машины и люди мчались прямо в центр огромного города. Никому и в голову не приходило, что в нескольких кварталах отсюда сохранилась улочка с одиноким грушевым деревом.
Улица Новой Заставы заканчивалась большой открытой площадью с фонтаном в форме звезды. Вокруг поднимались высокие дома с блестящими окнами. Они стояли плотно прижавшись друг к другу и представляли собой почти сплошь стекло и сталь. А внизу по улице, зажатой между холодными стенами, неслись машины, автобусы, люди. С громом, скрежетом, гулом… Это называлось Сити.
Именно здесь и находились чиновные вершители судеб большого города. Они сидели в огромных конторах, расположенных в стеклянных домах, которые смотрели окнами на точно такие же фасады. Словно смотрелись в зеркало. Это не наводило на новые мысли, которые могли бы помешать важным планам и решениям. Внутри домов была всегда одна и та же температура — ни слишком жарко, ни слишком холодно, всегда в меру. Тройные ряды стекол охраняли конторы от шума улиц. Мягкие ковры, полностью покрывающие пол, заглушали шаги, когда чиновники шествовали по длинным коридорам, дефилируя из комнаты в комнату.
Все помещения были совершенно одинаковы, одинаковой высоты, одинаковой ширины и одинаковой длины. В каждой комнате имелся полированный письменный стол с серым телефоном и настольной лампой того же цвета. Для чиновников, которые захотели бы поставить перед собой фотографии членов семьи или любимых домашних животных, имелись пустые оловянные рамки. Беззаботные дети, мило улыбающиеся женщины, верные собаки и коварные кошки напоминали чиновникам о жизни за стенами этих домов. В одной из бесчисленных комнат стояла даже фотография маленького мышонка с веселыми глазками.
Стулья были сконструированы из сверкающих стальных трубок, их можно было делать выше или ниже, если покрутить. Даже наклон спинок у них регулировался. Как правило, кресла были скучного серо-зеленого цвета; лишь немногие, очень чиновные чиновники, имели право на более веселые, львино-желтые кресла.
Но одно, одно-единственное… О, это кресло там было совершенно особым: его обтянули пурпурно-красным бархатом. Почти все знали о его существовании, но очень немногие видели его. Линус тоже слышал о нем. Он надеялся, что ему когда-нибудь удастся на нем посидеть. Говорили, что кресло это стоит в огромной комнате, которая больше всех других: просто-напросто между тремя обычными кабинетами не поставили перегородок. Получилась комната с тремя окнами! С колоссальным письменным столом, с мягкой, пружинистой тахтой! И с роскошным пурпурно-красным креслом!
Эту великолепную комнату занимал господин Гнуллинг. Она находилась на самом высоком этаже Большого дворца чиновников. На письменном столе стояли два телефона и еще микрофон, соединенный с тысячью громкоговорителей дворца, так что голос Гнуллинга достигал даже самых глухих закоулков гардероба. Огромный телевизор был вделан в стену, а настраивался он на расстоянии, с тахты… Словом, каждому было ясно, что Гнуллинг — самый чиновный из всех чиновников — человек весьма достойный!
Чиновник может выглядеть как угодно, даже как обыкновенные люди. Но волосы у него всегда причесаны, а ногти никогда не бывают грязными. Каждый чиновник почти всегда носит в левой руке продолговатый кожаный портфель. Кто их знает, что они таскают в своих портфелях, только становится как-то не по себе от одного их вида.
Но как только чиновник заговорит, его тотчас же можно узнать. Он всегда говорит чрезвычайно длинными фразами, в которых очень много странных слов. Вот, например, как может звучать его речь:
— Принимая во внимание предыдущие обстоятельства и учитывая параграф семь, пункт тридцать восемь, я, к сожалению, не могу поддержать повторного предложения о сооружении новых качелей в детском парке. Однако я не выступаю абсолютно отрицательно по отношению к данной, достойной похвалы инициативе, поскольку мой уважаемый коллега, господин Книрк из Управления парками, в своем последнем прошении от девятнадцатого числа сего месяца достаточно убедительно доказал, что упомянутые качели, возможно, могли бы играть положительную роль в деле воспитания современного молодого поколения.
Простому человеку почти невозможно понять, что, собственно, чиновники думают. А часто это непонятно даже им самим. Чиновники разъезжают в огромных черных автомобилях, у самых чиновных машины самые большие и самые блестящие. В машине Гнуллинга, кроме того, висят полосатые синие занавески. Чиновники разъезжают по городу и инспектируют. Но поскольку их машины редко останавливаются, а сами они редко выходят из машин, они немногое замечают. Впрочем, это не имеет значения, ибо все важные решения уже давно приняты в высоких домах из стекла.
Когда черные машины скользят по улицам, люди начинают беспокоиться. Они думают: что-то теперь будет? Даже Линус, заметив такой автомобиль, торопится свернуть на своем велосипеде в боковую улицу. Что-то страшное есть в этих непонятных чиновниках: никто не в силах угадать, какие мысли бродят в их гладко причесанных головах. А ведь это может коснуться всех. Вот горожане и пугаются, вот и прячутся в подъездах и переулках.
