Черт-те что, или Праздник первого зуба - Дале Гру (книги онлайн полные .txt) 📗
Бамбуль прислушался. Темно, сонно. Вязко и лениво кипит лава, в трубах гудит пар, где-то прошелестели крыльями мелкие летучие существа, кто-то большой с шумом пролез в тёмный угол. Здесь, под землёй, живут уродливые создания, такие гадкие и коварные, что боятся попадаться людям на глаза. Днём они расползаются по своим норам, а по ночам изредка, когда нет луны, вылезают на землю подышать чистым воздухом. Бамбуль знал их всех наперечёт и помнил, кого надо опасаться, а кого можно и попросить спинку почесать.
Здесь проживала вся многочисленная родня Бамбуля: мамаша Бажаба, папа Бабадур, старший брат Бавван, бабушки и дедушки, дяди и тётки, кузены и кузины и прочие черти. Бамбуль был самым маленьким в семье, если не считать новородков — новеньких, ещё спелёнутых бесят, которые рядком лежали в картонной коробке у стены и орали так, что любо-дорого послушать. Бамбуль не упускал случая повозиться с малышнёй и каждый раз, проходя мимо (как бы ни спешил), не забывал пихнуть их ногой или стегануть хвостом. В ответ они устраивали такой концерт, что люди на земле вдруг теряли терпение, раздражались и затевали ссоры.
Хотя по части забав с малышнёй Бамбулю далеко до старшего брата. Бавван был уже подросток, отличался завидными размерами и больше всего любил коротать время поблизости от огнедыров, вдыхая густой, чёрный, полный сажи дым. Домой он приходил ближе к полуночи, пропахший гарью, с подпалинами на руках и загривке и первым делом принимался мучить новородков. Они смешно тявкали на него и откатывались к дальней стенке ящика. Минут через пять поднимался страшный крик и плач, иной раз такой оглушительный, что люди на земле от страха прибавляли шагу, им чудилось, что где-то воют волки.
— Ну ты и зловреда, спасу от тебя нет! — гордо и радостно хвалила Баввана мамаша Бажаба и даже награждала тумаком по макушке.
Потом она отправлялась по своим делам: помучить кого-нибудь, пощипать, постращать. Бавван раздувался от гордости вдвое против прежнего, вставал посреди норы и крутил хвостом разные финты, а Бамбуль, наоборот, делался словно бы вчетверо меньше, забирался в дальний угол и горько вздыхал. Его мамаша вообще не замечала. Он был для неё недостаточно плохим, как ни старался. Чего только он не перепробовал! И пукал за столом, и рыгал, и сыпал обкусанные когти в еду, и сморкался бабушке в волосы. Но нет — для мамы Бажабы всё это не тянуло на настоящее плохое поведение, потому что сама она была ужас что такое. Даже описать нельзя — бумага не выдержит. Папа Бабадур, знатный бес и не робкого десятка, тихо забивался в угол, когда появлялась мамаша Бажаба.
Постепенно подземье просыпалось, наполняясь звуками. Сперва тихими: один кашлянул, другой хрюкнул. Потом погромче: вокруг стали шипеть, сморкаться, пукать. Потом обычными утренними: двоебрюхи целыми выводками ползли по своим делам; медноедки принялись понемногу копать землю; зашумели визгли; вухезвоны со скрежетом потирали лапки. Просыпаясь, с хрустом потягивались злыдни.
Проснулась и мама Бажаба. Бамбуль услышал, как она встала с лежанки. Подошва горы при этом просела и крякнула, а освободившаяся от ноши лежанка приподнялась с характерным утренним щелчком. Бамбуль отступил в сторону, чтобы не столкнуться с мамой лицом к лицу. Только что проснувшуюся Бажабу опасались даже домашние. А тут она ещё неловко ударилась головой о каменный выступ. Гора задрожала. Мамаша хрюкнула, гукнула и высморкалась — с потолка посыпалась земля, а люди наверху схватились за зонтики: им послышался гром.
Когда мама проходила мимо, Бамбуль юркнул обратно на лежанку и притворился спящим. Проснулся и папа Бабадур, и они с мамой по-семейному переругивались у огня.
— Чтоб мне лопнуть! — крикнула Бажаба, и камни посыпались, как при настоящем камнепаде.
У взрослых на земле от этого разболелась голова, а ребята, бежавшие в школу, принялись дразнить друг друга и кидаться камнями.
— Что? Что такое? — спросил папа, поджимая хвост.
— Ты разве не видишь? Огонь чуть теплится! — кричала Бажаба. — Быстро раскочегарь угли, пока всё не потухло!
— А как же завтрак? — тихо отбивался Бабадур, и голос его дрожал. — Детей накормить надо. И новородков.
— Забудь! — рявкнула мама и с громким топотом исчезла в дали коридора, но напоследок крикнула через плечо: — Пусть земли поедят!
Мамашин топот прогремел по всему подземью, вызвав пару обвалов (один камень попал Бамбулю прямо по затылку), и докатился до людей. Они забеспокоились. Тысячу лет тому назад люди бы сказали, что это несутся злые духи на чёрных конях похищать души людей. Но в наше учёное время все грешат на дорожные пробки или на какой-нибудь вертолёт. Задрожали стёкла. Волнистые попугайчики потеряли по нескольку пёрышек. У морской свинки открылась язва желудка. Родители заговорили о деньгах. Друзья рассорились. Обычные мелкие неприятности.
Когда топот стих, Бамбуль расслышал знакомые звуки: папа хлопотал в обжорной норе и время от времени стонал — не мог в потёмках ничего найти. Бамбуль пошёл к папе.
Тот стоял к нему спиной, не очень широкой, и сутулился. Как и у многих других чертей, рогов у Бабадура не было. Мама Бажаба иногда подшучивала над этим, но папа почему-то не смеялся со всеми вместе, а замолкал, замыкался в себе, уходил в самый тёмный коридор в их норе и выходил оттуда только вечером — готовить ужин.
Зато у Баввана рога уже стали пробиваться. На лбу выскочили две шишки, и за едой Бавван только и рассказывал, какое это мучение и как это щекотно, когда рога пробиваются. Бамбуль подозревал, что Бавван всё выдумывает, его золой не корми — дай приврать, но папа от таких рассказов всегда терял аппетит. У них в роду рогов не было ни у кого — ни у дядей, ни у кузенов.
— Это по наследству передаётся, — объяснял папа. — Бывают черти рогатые, а бывают безрогие.
Бамбуль вот чувствовал, что он наверняка будет безрогим. Кстати, гораздо хуже не иметь хвоста, чем рогов. На наимудрейшего Ибн-Кошмарыча многие смотрели с недоверием, а всё из-за его бесхвостой задницы. Сам наимудрейший утверждал, что хвост у него был, но во время его земных странствий хвост откусила собака. Ротвейлер, говорил он. Слово было такое странное, что никто россказням наимудрейшего не верил. Один Бамбуль.
Он вообще верил всем рассказам Ибн-Кошмарыча, но особенно охотно верил историям о подушках. И ему не было никакого дела до того, есть у Ибн-Кошмарыча хвост или нет.
У самого Бамбуля был отличный маленький хвост, который скатывался в мягкие колечки. Бамбуль очень гордился своим хвостом, но даже его он готов был променять на что угодно, лишь бы его детские зубы стали настоящими. А то хоть из норы не выходи.
Папа обернулся, увидел Бамбуля и ойкнул.
— Ой, это ты? — Сделав вдох, Бабадур выпрямил спину и закрутил кренделем хвост, до того лежавший на полу, как верёвочка. — Хорошо, что ты проснулся. — Он высморкался прямо на землю, прокашлялся. — Мне надо срочно в топку, огонь тухнет. Я даже новородкам не успеваю еду приготовить. Ты сможешь дать им по змеиному яйцу?
— А мне? Я-то что буду есть? — спросил Бамбуль, и залихватское колечко на его хвосте расплелось.
Папа закатил глаза, потом два раза стукнул себя по голове, чтобы лучше думать.
— И ты голодным не останешься. Я тут вот нашёл несколько корешков одуванчика, в них должен оставаться сок. Пожуй-ка их, заодно и зубы расшатаешь. Кроме того, на скамейке лежит со вчерашнего праздника копчёная летучая мышь, и крыса вялится, она уж почти готова. Наешься?
