Джонни-бедняк и Арника - Лазар Эрвин (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
Не успели придворные и глазом моргнуть, как рыцарей уже и след простыл. Когда Главный счетовод его величества досчитал до тысячи, к королю в тронный зал заглянули заглядатаи. Но король Эштёр был так разгневан, что запустил в них короной. Только при счете «пять тысяч» король Эштёр окончательно успокоился. Он вышел из тронного зала и сказал:
— Помнится, в гневе я приказал отрубить рыцарям головы. Надеюсь…
— Конечно, ваше величество, — ответил Главный министр, — мы их и пальцем не тронули. Пусть бегут, куда глаза глядят и ноги несут.
— Слава богу! — успокоился король. — Спесивые остолопы! Разве можно за таких типов отдавать мою дочь?! — Тут он посмотрел на Арнику: — Правда, дочка?
Арника улыбнулась:
— Конечно, папа.
— Это потому, что она полюбит Джонни-бедняка, да?
— Я тоже так думаю.
— А когда же наконец появится сам Джонни-бедняк?
— Сейчас, сейчас. Он уже в соседнем лесу.
Глава вторая,
В КОТОРОЙ ДЖОННИ-БЕДНЯК, САМЫЙ СВОБОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК НА БЕЛОМ СВЕТЕ, СРАЖАЕТСЯ СО СТОЛИКОЙ ВЕДЬМОЙ
Джонни-бедняк весело шагал в самой глубине Квадратно-Круглого Леса. Шагал и насвистывал. Свистел он то грустно, то весело. Все зависело от настроения.
«Я самый бедный человек на белом свете», — приходило ему на ум.
И Джонни-бедняк начинал насвистывать грустную мелодию. И правда, ведь, кроме того, что было на нем, перочинного ножа да посоха, у Джонни не было ничегошеньки.
«Но в то же время я самый богатый человек на белом свете», — размышлял дальше Джонни-бедняк.
И тут же заливался соловьем, выводил веселые трели.
И верно, Джонни был самым богатым человеком на белом свете: и лес, и голубой небосклон, и птицы на ветках, и трава вдоль тропинки, по которой он вышагивал, — все принадлежало ему. Тогда он еще веселее выводил коленца, потому что его озаряло: «Я ведь еще и самый свободный человек на белом свете. Иду куда хочу! Где захочу на траве поваляться, там и повалюсь. Никто мне не указчик. Эге-ге, да я ведь самый свободный человек на белом свете!»
Но вскоре настроение у Джонни опять падало. Внезапно ему в голову приходила мысль о том, что он самый большой раб на всем белом свете. Раб своей собственной свободы: нет у него ни друзей, ни любимой, нет даже пяди земли, где бы он мог преклонить колени и сказать самому себе: «Ну вот я и дома!»
Так брел Джонни-бедняк по Квадратно-Круглому Лесу, насвистывал, размышлял и даже не подозревал, что прямиком шагает в нашу сказку и уже ступил во владения Столикой Ведьмы. Знал бы — так бросился бы бежать сломя голову. Мы надеемся, правда, не из-за того, что он попал в нашу сказку, а из-за злой Столикой Ведьмы, хитрее и коварнее которой не найти и за семью морями и за семью лесами.
— А почему ее звали Столикой Ведьмой?
— Потому что она умела являться в ста обличьях: собаки, волка, летучей мыши, осы… Да кого хочешь, если нужно было. Не говоря уж о человеческих обличьях. Их она меняла, как иные люди — перчатки. Захочет — станет прекрасной и молодой, а надо будет, то страшной, безобразной и старой-престарой.
— А плохо быть ведьмой, правда?
— Почему же?
— Приходится всем причинять горе и печаль. А это, наверное, очень плохо. Да?
Столикая Ведьма, пригорюнившись, подпирала спиной стену собственного дома. Мучила ее одна-единственная мысль: вот-вот истекут заветные семь лет. Дело в том, что каждой ведьме полагается раз в семь лет заманить в рабство хотя бы одного человека. Причем не силой, о нет! Хитростью! Иначе вся ее колдовская сила исчезает. Так вот, у Столикой Ведьмы времени оставалось уже меньше года, а в сети к ней так никто и не попался, потому что все окрестные жители знали о Ведьме и обходили ее владения стороной, а чужих здесь, на самом краю света, и вовсе не бывало. Потому-то и грустила Столикая Ведьма у себя на крыльце.
«Ой-ёй-ёй, что со мною будет? — размышляла она. — Неужели я лишусь своих колдовских чар?»
Но в этот момент — ого! — она вдруг услышала чей-то свист, и глаза у нее заблестели от радости:
— Я буду не я, если по тропинке кто-то не идет.
И не ошиблась. Это Джонни-бедняк брел по тропинке прямо к дому Столикой Ведьмы.
— Ну, вот ты и пришел, мой миленький! — обрадовалась Столикая и тут же превратилась в дряхлую старушку на костылях и с палкой в руках.
В это время Джонни-бедняк как раз подошел к ее дому.
— Ох, ох! Сыночек дорогой, как хорошо, что ты забрел сюда, — прошамкала старушка, — помоги мне, несчастной, старой, больной женщине.
— Чем же я могу тебе помочь, бабушка? — спросил Джонни-бедняк.
— Ой, да совсем я больная, в чем только душа держится. Одной ногой уж в могиле стою, — фальшиво запричитала Столикая Ведьма, — прошу тебя, поступай ко мне в услужение.
— Видите ли, бабушка, — почесал в затылке Джонни-бедняк, — я с радостью вам помогу, но вот в услужение не пойду. Я, да будет вам известно, самый свободный человек на свете, поэтому никогда ни к кому в услужение не нанимаюсь.
При этих его словах Столикая Ведьма побледнела. «Кошачий хвост тебе в глотку! — подумала она. — Угораздило же именно самому свободному человеку на свете завернуть ко мне».
— Однако, кто бы там он ни был, все равно я просто так его не отпущу, — пробормотала она едва слышно. И заканючила: — Сынок, речь-то идет всего о трех днях. Мне и нужно-то всего-навсего три дня. Три денечка. Они пролетят — ты и глазом не успеешь моргнуть.
— Нет, — покачал головой Джонни-бедняк, — даже на минуту, даже на полминуты не пойду к тебе в услужение, ни к кому и никогда не пойду, и все тут!
— Я щедро заплачу! — не унималась Столикая Ведьма.
Тут Джонни-бедняка охватило любопытство:
— И сколько бы ты мне заплатила?
— Иди сам посмотри.
Столикая Ведьма подвела его к двери чулана и открыла ее. Оттуда хлынул такой ослепительный свет, что Джонни-бедняк невольно закрыл ладонями глаза.
Чулан был доверху набит драгоценностями. Золотые монеты, жемчуг, серебряная посуда, самоцветы — все это искрилось, переливалось, блестело. Столикая Ведьма, хитро прищурившись, смотрела на Джонни-бедняка, потом бросила небрежно:
— Все это может стать твоим. И поработать-то надо всего три дня.
Как вы думаете, что на это ответил самый свободный человек на белом свете?
— Да зачем мне весь этот хлам? — вот что он сказал.
Столикая Ведьма чуть не лопнула от злости, так и распиравшей ее:
— Это-то хлам?! Дурень ты эдакий! Да это самые что ни на есть сокровища! Кошачий хвост тебе в глотку! Самые богатые короли и те бы от радости в пляс пустились, если бы могли взять хоть что-нибудь из этого чулана… Ну ладно уж… За три дня службы у меня ты получишь все это.
Но Джонни-бедняк опять покачал головой:
— Что я стану делать с этими сокровищами? Я даже унести их с собой не смогу. А если и смогу, на кой черт мне убиваться — такая тяжесть!
— Ну и дурак же ты, парень, как я погляжу! — зашлась от злости Столикая Ведьма. — Нет ничего проще. Купишь себе лошадь да телегу, на нее и положишь сокровища. И сам в карете поедешь, пешком-то уж, наверное, не пойдешь!
— Во-первых, — начал Джонни-бедняк, — я люблю пешком ходить. Во-вторых, будь у меня лошадь и карета, пришлось бы мне все время только о том и думать, где корм для лошади купить да как карету починить — то новые колеса нужны, то еще что-нибудь. Только этого мне не хватало! В-третьих, кругом полно грабителей да разбойников, мне все время пришлось бы охранять лошадь с каретой, не говоря уж о сокровищах. Так и свистеть разучишься вольным посвистом! Пропади они пропадом, эти сокровища, бабушка!
— До чего ты бездельный парень, до чего никудышный! — завопила Столикая Ведьма. — Испугался забот о лошади и карете! Наймешь себе слуг! Построишь настоящий дворец, окружишь его высокой стеной, ров пророешь и наполнишь водой, ни один грабитель не пройдет.
