Солдат Орешек - Бахревский Владислав Анатольевич (читать книги без регистрации полные txt) 📗

Зажмурился Орешек. И сразу тихо стало. Ветер улёгся.

Глаза открыл — небо, солнышко.

Смотрит, что за оказия!

Сидит он в вороньем гнезде, на вершине высоченной сосны, на самом краю леса. На той самой опушке, где с Малашей-милашей расстался.

Делать нечего.

Слез с дерева.

Смолу с рук ободрал да и пустился в путь той же дорогою.

Шибко осердясь на себя, шагал. А как не сердиться? Попался на проделки Лешего. Кому-кому, а солдату такая промашка — обидная.

Пора бы и на привал, солнце в зените, да Орешек упрямится, шагает.

И нагнал мужичонку на телеге.

— Далеко ли, служивый, путь держишь? — спрашивает мужичок. Корявенький такой, бородёнка запущена, глазки заспанные.

— Домой иду, — говорит солдат. — Матушку проведать.

— Садись, подвезу.

— А чего ж не сесть?

Сел солдат в телегу. Заскрипели. Скрип да скрип. Скрип да скрип. Кинуло Орешка в сон. Только клюнул — посвежело. Воздухом потянуло. Зевнул Орешек. Смотрит — в том же вороньем гнезде сидит.

— Ну погоди, дедушка! — говорит Орешек. — Будет и на моей улице праздник.

Слез с дерева и опять пошагал, по той же дороге малоезженой.

Далеко ушёл.

Поредел тёмный лес. Там поляна, здесь поляна. Смотрит — лошадь пасётся.

Остановился солдат, прищурился и дальше потопал. Тут ему стыдно стало.

— Этак я и сам себе верить перестану.

Вернулся. Достал из ранца верёвку, сплёл уздечку. Сел на лошадь, вдарил её по бокам да и очутился в тот же миг в вороньем гнезде.

— В третий раз, дедушка, твоя взяла! — Тут уж солдат Орешек не осердился, засмеялся.

Слез с сосны, а уже темень. Весь день шагал, только вот ушёл не больно далеко.

Сел солдат под сосною.

Пожевал солдат кус хлеба, сапоги снял, портянки перемотал и пошёл дорогой малоезженой, но своими же ногами топтанной.

Пошёл, пошёл голубчик, тьмы ночной не страшась.

А черно кругом, словно в печку залез: руку поднеси к носу — не увидишь. Только Орешек не на глаза надеется, а на свои солдатские ноги. Солдатские ноги как добрый конь. Отпусти их, сами собой приведут к жилью.

Ветер подул, тучи развеял.

Явились на небе звёзды. Света от них не много, но сердцу с ними веселей. Дорога-то солдату попалась — не приведи господи. Лес со всех сторон обступает, как в чулане тесно.

Вдруг смотрит солдат Орешек и не верит — огонь впереди. Днём, когда на каретах катил, жилья не встречал, а ночью — извольте радоваться.

Огонёк светит, манит. Солдат Орешек хоть и не верит глазам, а шагу прибавил.

Подошёл ближе: видит — чудо! Не в избе огонь горит, и не костерок это. Под землёй золотой сноп золотыми колосьями играет. Клад!

Подивился, но с дороги своей не свернул.

«Или дедушка опять шалит, глаза отводит, — думает Орешек, — или ещё какая нечистая сила».

Прошёл мимо. Десяти шагов не ступил, из-под ног, на самой дороге — свет. Так и шибает в глаза!

Вроде бы печку топят, да вместо поленьев — камешки живым огнём горят: синим, красным, белым, как день. Добыть такой камешек — и сыт будешь, и нос в табаке.

Солдат Орешек переступил клад и своей дорогой идёт, пыхтит. Жарко ему всё же. Искушение! А нечистая сила тоже в раж вошла. Каруселью чудеса крутит.

Направо — на дереве на золотых цепях сундук хрустальный висит. В сундуке — платье королевское, пером жар-птицы подбитое. И корона там, и яблоко, и другой королевский причиндал.

Налево — белая свинья мордой землю роет, а из-под рыла всякая драгоценная всячина: запоны, побрякухи, безделухи, обглядухи.

Назад поглядеть: на дубу — куриное гнездо. В гнезде селезень — золотые пёрышки: утицу серебряным клювом в голову клюёт, а утица с испугу алмазные яйца роняет.

Впереди и подавно — мельница. Чего мелет не видать, только из-под жернова на дорогу золотой песок без роздыху и остановки сыплется.

Конь вдруг заржал. Объявился под деревом, на котором сундук хрустальный с королевской одёжей. Мол, бери, садись, поезжай! В любом королевстве примут и принцессу в жёны дадут.

Засмеялся солдат Орешек.

— Э! Как нечистая сила изгаляется!

Тут все клады и рассыпались прахом, только вонь от них пошла, словно гадость какая сгорела.

В лесу просторней стало. Дорога забелела, звёзды замигали.

Совсем солдат Орешек ноги отшагал, идёт, на ходу спит. Можно бы и под деревом лечь, да место уж больно ненадёжное.

Глядь-поглядь — огонёк! Лучину в избе полуночник бессонный жжёт.

Лучине солдат Орешек поверил, свернул с дороги.

Подошёл ближе — забор. Ищет ворота, да никак во тьме не найдёт.

— Эх! — говорит.

Перелез через забор. Собаки не слыхать, а изба не изба — терем! Взошёл на крыльцо — дверь не затворена. Орешек в сени, о косяк, однако, постучал.

— Хозяин! Нельзя ли прохожему солдату переночевать?

В ответ — молчок. Только лучина мигнула да и погасла.

Назвался груздем — полезай в кузов.

Переступил Орешек порог. Тьма — глаз выколи. Вдруг под ногами два зелёных огонька зажглись.

— Здравствуй, кошачье племя! — обрадовался солдат живой душе. — Коли за хозяина, принимай! Гость и голоден, и от устатку с ног валится.

Глаза погасли, а зажглись уж возле печи. Заслонка в печи, как дверь в амбаре. Отставить — сил не хватило, а вот уронить — как раз.

Дохнуло из печи, будто из угольной ямы. От жара не то что в избе, в лесу посветлело.

Видит солдат: вместо поленьев — деревья, котёл о сорока вёдер до краёв мясом набит.

Чует Орешек — о сапог его кто-то трётся. А это кот! Чёрный, тощий — заморыш заморышем.

Завёл в котёл деревянный половник и вычерпнул две дюжины перепёлочек. Одну дюжину коту, другую себе.

Только пёрышки ощипал, слышит: пик да пик. Прежалобно. А это птичка — синие пёрышки в клетке пикает. Насыпал Орешек пичуге хлебных крошек из своего ранца, сам приговаривает:

— Кушайте, ребятки!

Кот кушать кушает, а мурлычет свое:

— За жа-лость хо-зяин тебя не пожа-лует!

Тут лес ходуном вдруг заходил.

Пичуга — молчок, кот — за печь, будто его метлой шваркнули. Орешек за котом.

Распахнулась дверь, будто её бурей вышибло. Явился в дом хозяин, Верлиока одноглазый.

За спиной Верлиоки — рыбачья сеть, а в сети вперемежку: косули, кабаны, рыба и птица.

Кинул Верлиока добычу у порога, а сам к печи.

— Кто погасил лучину? Кто уронил заслонку?

Дунул на огонь — печь изморозью покрылась. Котёл вытащил и давай жрать всё что ни попадя: с рогами-копытами, с чешуёй, с пером, с шерстью мохнатой.

Котёл языком вылизал, свалил в него добычу и — в печь. Плюнул-дунул — огонь и занялся.

Сел Верлиока на лавку, упёрся глазом в печь и говорит:

— Что мне кирпичи, я сквозь землю на три сажени вижу. А ну, выходи незваный гость.

Орешек упираться не стал, вышел.

— Поиграй со мной, солдат, — говорит Верлиока. — Да смотри, как заскучаю, так и съем тебя, с ружьём, с саблею.

— В догонялки с ним поиграй, — мурлычет кот из-за печи.

— Догонялки игра старая, — говорит солдат. — Я другую знаю: погонялки.

В ту пору, на солдатское счастье, месяц на небо взошёл.

Подставил Орешек бляху, что на ремне, под лунный луч, лунный заяц и скакнул на стену.

— По зубам ли тебе, Верлиока, этакая дичь? — и на потолок зайца посадил.

Верлиока-то как сиганёт — дыру башкой в потолке прошиб, а заяц уж на полу.

Верлиока наструнился, напыжился — шмяк об пол! А заяц у него на носу. Верлиока размахнулся, развернулся да так хватил себя по носу, что и дух вон!

— Эй, ребята! — говорит Орешек коту да птичке — синие пёрышки. — Не повезло с ночёвкой. Ну да солдату весь белый свет — дом родной.

Отворил он клетку, отпустил пичугу на волю. Загасил огонь в печи.

— Отъедайся, Кот-коток, вострый коготок, да и гуляй себе на свободе.