Стража Лопухастых островов (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Первый вопрос был: перечислить главные вершины хребта Большой Ящер, что отделяет Тыквогонскую империю от Диких областей на юге. Авка не только перечислил, но и показал их на карте, которая висела позади стола, ниже портретов. И ни разу не ошибся. Потому что такая карта была у него и дома, над кроватью (только поменьше).
Второй вопрос был еще пустяковее: какие ветры дуют над Тыквогонией в разные времена года? Это знает каждый, кто хоть немного в жизни занимался запуском воздушных змеев. А кто этим не занимался?
Самая главная трудность заключалась, конечно, в третьем вопросе. Но Авка огласил его отчетливо и бесстрашно:
— Рассказать про общее устройство мира!
— Ну-с, ну-с… — Профессор Дадан глянул из-за очков с любопытством. Он был географ и философ.
— Весь наш мир состоит из четырех главных частей, — храбро сообщил Авка. — Это земля, Мировой океан, небесная твердь и светила, которые расположены между небесной твердью и землей. Светила бывают неподвижные и подвижные. К неподвижным относятся звезды. Они состоят из сгустков негаснущей огненной материи и поэтому кажутся с земли горящими искрами и фонариками. А подвижные светила — это планеты, Солнце и Луна. Планеты — бывшие звезды, которые какими-то природными силами были сорваны со своих мест и теперь блуждают в пространстве. Луна — большой шар, наполненный легким светящимся газом. Одна половинка шара непроницаема для света, а другая — прозрачная. Шар медленно вращается, поэтому мы видим в течение месяца разные фазы Луны…
Авка шпарил целыми фразами из учебника. Но не только. Порой он говорил подробнее, потому что успел к своим десяти годам немало прочитать об устройстве Вселенной.
— Самое главное светило — Солнце. Оно своими лучами согревает Землю и дает ей жизнь. Каждое утро Солнце встает из океана, а вечером снова уходит в глубины… Среди ученых нет одинакового мнения на этот счет. Одни считают, что из океана каждый раз появляется новое Солнце, которое только что родилось. Другие пишут в своих книгах, что Солнце всегда одно и то же, только всякий раз оно появляется из океанской воды свежее и умытое… А еще есть третья точка зрения…
— Ну-ка, ну-ка… — Профессор Кантонелий Дадан воздвигнул на лоб очки и взял в кулак бородку. Он был сторонником как раз третьей точки, которая не упоминалась в школьных учебниках.
— Есть ученые, которые говорят так: Солнце всегда одно и то же, и все-таки каждое утро оно совсем новое. Это, кажется, называется «единство противоречий», только мы это еще не проходили… — Здесь четвероклассник Головка умело вплел в свой голос нотки смущения. Я, мол, знаю, что выбрался за рамки школьной программы, но не хочу показаться нескромным. — Этими вопросами занимается наука философия, которую в начальных классах еще не изучают…
— Так-так… — с удовольствием покивал профессор. — Но где же вы, молодой человек, получили такие сведения?
— В журнале «Всё вокруг». Папа его выписывает, ну и… я тоже читаю… иногда.
Профессор Дадан, который был одним из редакторов этого популярного журнала, расцвел. Дамы тоже улыбались одобрительно (хотя ничего не понимали в устройстве мира). Мало того! Даже два императора с больших, в полный рост портретов смотрели на четвероклассника Головку милостиво и с поощрением.
На одном портрете был основатель империи Канаттон Первый — худой, бородатый, с косматыми бровями (он давным-давно помер). На другом — румяный, усатый и молодой Валериус Третий, ныне здравствующий монарх Тыквогонии, которого любили. Оба императора — в парадных латах, алых мантиях и коронах, похожих на позолоченные тыквы.
Слева от Канатгона висел еще один портрет, с баронессой фон Рутенгартен. Это была представительная дама со значительно поджатыми губами. В правой руке она держала что-то вроде тонкой указки и как бы похлопывала ею по левой ладони. В отличие от императоров, она смотрела на четвероклассника Головку без всякой ласковости. Взгляд ее говорил: «Сейчас тебе повезло, но это не значит, что мы никогда не встретимся».
Классный наставник господин Укроп тоже был настроен сдержанно. Он не любил философию и опасался, что его питомец сболтнет что-нибудь не то.
— Если почтенная комиссия не возражает, пусть ученик Головка теперь спустится с небес и поведает нам о земле… хе-хе…
Авка уверенно поведал:
— Земля, если представить ее в уменьшенном виде, напоминает макушку тыквы, погруженной в Мировой океан. Однако на самом деле это не тыква, а скорее плоский каравай, который своей нижней частью лежит на спинах трех китов. Киты эти — громадные живые существа, которые были и будут всегда. От них зависит прочность и спокойствие всей земной жизни…
— А скажи-ка, дитя мое, — ласково перебила Авку дама справа от председателя (видимо, наиболее умная), — откуда люди знают про китов? Какие есть доказательства их существования?
— Доказательств много. Во-первых, мы иногда ощущаем колебания земной коры. Это значит, киты слегка пошевеливаются, потому что устают от неподвижности. Во-вторых, у песчаных берегов Дикой области раз в несколько лет возникают громадные водовороты и волны — это киты разгоняют хвостами всякую морскую живность, чтобы она не щекотала им пузы… то есть животы… А еще известно, что двести лет назад мореплаватель капитан Даниэль Гургон с морского отдаления видел приподнятый край земли, а под ним громадные китовые глаза и раскрытые пасти, из которых извергалась вода… Ну и, кроме того, про китов есть много народных сказаний, а ученые доказали, что легенды не возникают на пустом месте… — Это Авка опять ввернул фразу из статьи. И добавил уже от себя: — В разных сказках у китов есть даже имена: Мудрилло, Храбрилло и Хорошилло. Наверно, это не совсем по-научному, но зато говорит, как жители Тыквогонии и других стран любят китов…
— А скажи-ка, что киты кушают? — вдруг задала вопрос улыбчивая дама, что сидела от профессора слева.
Авка не растерялся и здесь.
— По этому вопросу ученые тоже спорят. Одни говорят, что китам вообще не нужна пища, это ведь не обычные животные, а основа мира. А некоторые считают, что киты заглатывают в огромном количестве океанских рыб и водоросли…
— Но где же напасешься столько рыб на таких громадин? — игриво подначила Авку дама.
— Но ведь океан-то беспределен!.. Если вы окажетесь на океанском берегу, то увидите, будто небо вдали сливается с водным простором, и эта граница слияния называется горизонт, но это лишь обман зрения, потому что на самом деле никакого слияния нет. Небо и океан совершенно бесконечны и не соединяются нигде и никогда… — И дальше Авка опять не удержался: — Хотя некоторые ученые утверждают, что в бесконечности есть какая-то своя конечность, только не простая, а… ну, она как бы сливается с бесконечностью. Это, кажется, называется «диалектика», только мы ее тоже еще не проходили…
Господин Укроп сморщился, но профессор Дадан был в восторге:
— Браво! Браво!.. Господин наставник, вы можете поздравить себя с такими глубокими знаниями своих питомцев! Это уже четвертый ученик подряд, который заслуживает оценки «выше всяких похвал»! Причем я бы особо отметил его интерес к вопросам мироздания, а также умение образно и ярко излагать свои мысли.
Авка скромно разглядывал свои башмаки, в которых отражались лампы. И так же скромно сказал:
— Ваша высокоученость, мои знания ничуть не больше, чем у других учеников нашего класса. У нас все любят географию. — Он слыхал, что академиков принято называть именно так, «ваша высокоученость».
Господин Укроп опасливо ерзал на стуле и бросал на Авку взгляды. И Авка понимал, что ох как рискует. Но он понимал и то, что профессору и дамам не очень-то хочется несколько часов сидеть в этом скучном зале и одного за другим допрашивать несчастных четвероклассников.
Председатель и академик Кантонелий Дадан спросил четвероклассника Головку вкрадчиво:
— Вы утверждаете, коллега, что любой ваш одноклассник мог бы ответить не хуже вас?
Авка украдкой глянул на своего учителя.
