Учитель вранья - Харитонов Марк Сергеевич (бесплатные серии книг txt) 📗
Таська стала ему помогать – и вот тут увидела невысоко на заборе бумажку. Бумажка была приколота тремя кнопками, как объявление. Четвёртая кнопка, должно быть, выпала.
Таське ещё не было шести лет, поэтому она сначала прочла только первое слово крупными буквами: УРОКИ.
Да, похоже было на объявление. Таких много висит возле станции: на столбах, на стенах, даже на деревьях. И на заборах тоже, но только со стороны дороги, там, где их могут прочесть прохожие. «СДАЁТСЯ ДАЧА, ТОЛЬКО БЕЗ ДЕТЕЙ». «ПРОПАЛ ПОПУГАЙ, УМЕЕТ ГОВОРИТЬ СЛОВО “КРАСОТА” И ЕЩЁ НЕКОТОРЫЕ. КТО НАЙДЁТ, ТОМУ БУДЕТ БОЛЬШОЕ СПАСИБО». «ДАЮ УРОКИ ИГРЫ НА БАРАБАНЕ». И тому подобное. А внизу адрес и телефон. Это, видно, тоже было про уроки. Только прикноплено почему-то со стороны двора, да ещё в таком месте, где вряд ли кто-нибудь, кроме Таськи, мог его увидеть.
Таська пошевелила губами и разобрала ещё одно печатное слово: ВРАНЬЯ.
Вместе получилось: УРОКИ ВРАНЬЯ.
Тут было что-то странное, и Таська поскорей позвала Тима.
Тим собирал во дворе пух с одуванчиков. Этот пух был почти как хлопок (который он видел на рисунке в одной книге). Если собрать его много, из него можно было, наверное, делать, как из хлопка, пряжу и ткать полотно. Даже странно, что до этого ещё никто не додумался.
Тим умел читать всё. Он был старше сестры на полтора года и уже перешёл во второй класс. Вот что он прочёл в объявлении:
Да, для такого странного объявления и место было самое подходящее.
– Ерунда, – подумав, сказал Тим. – Таких уроков не бывает.
– Конечно, не бывает, – согласилась Таська. – Ерунда и враньё.
Тут оба нечаянно задумались. Если это было враньё, значит, писавший умел врать. А если умел – почему бы не поучить и других?
– Вранью не надо учить, – сказал Тим.
– Да, – опять быстро согласилась Таська. – Как будто я и так не умею.
– А то умеешь, – сказал Тим. Он хотел сказать что-то другое, но не стерпел всегдашнего Таськиного хвастовства.
– А что, не умею?
– А что, умеешь?
Между прочим, у них почему-то всегда так получалось. И спорить вроде не о чем, и не собирались они спорить, но сама собой уже готова была вылезти ссора – как будто всё время дремала где-то рядышком и от звука их голосов просыпалась.
– А вот и умею! – кричала Таська и прыгала на одной ноге и поворачивалась вокруг себя. Её мороженым не корми, только дай поспорить.
– А вот и не умеешь, – нахмурясь, отвечал Тим.
– Умею!
– Не умеешь.
– Умею! Меня, если хочешь знать, за мое враньё даже били.
– Это кто? – насторожился Тим. Потому что про битьё сестры ему полагалось знать. Какая ни есть, а защищать её он должен.
– А, мальчишки в Москве, – махнула рукой Таська, показывая, что, во-первых, это пустяки, а во-вторых, выдавать она никого не собирается.
– И что ты им врала?
– Разное. Например, как я была в кино с таким широким экраном – в два километра. А Мишка говорит: там же ничего не увидишь. А я говорю: там давали такие специальные автомобильчики, чтобы ездить и смотреть, где самое интересное. А Сашка стал спорить, что самое интересное не угадаешь… Ещё про дождь. Как у нас на даче был такой сильный дождь, что я в нём плавала. А Мишка говорит: враньё, ты плавать-то не умеешь. А я говорю: умею, и по всякому, даже кроликом. А Сашка стал смеяться, что кроликом, я его толкнула… ну и вот…
Да, можно было дальше не объяснять. Тим подумал, что он хорошо понимает этих мальчишек. Таську иногда прямо хотелось стукнуть. Только враньё тут было ни при чём.
– Это называется не врать, – сказал он, – а фантазировать.
Таська чуть-чуть помолчала: просто не могла сразу повторить трудное слово.
– Хорошо, – сказала она, – а сегодня утром Скуке Зелёной про погреб – это было враньё?
И тут Тим просто не нашёл что ответить.
Скука Зелёная
Скуку Зелёную на самом деле звали тётя Лена. Хотя была она им не тётя, а сестра, двоюродная или, кажется, троюродная. Или даже больше. Она приехала в Москву из Астрахани поступать в институт и пока жила у них на даче. К экзаменам готовилась.
Таська, увидев её, даже притихла – так она вначале понравилась. Глаза зелёные, ресницы, как бабочки, платье в крупных цветах – настоящая принцесса. Но красивей всего были косы – золотистые, длинные-предлинные. Таська ни у кого таких не видела. Вечером она подсмотрела, как Елена Красивая (так она её про себя назвала) причёсывалась в сумерках: распущенные волосы лились, словно золотой водопад, под гребешком вспыхивали звёздочки и слышалось лёгкое потрескивание. Таська решила, что больше никогда не даст себе подстригать волосы, отрастит до самой земли.
Она потом даже нарисовала, как это будет выглядеть. Чтобы волосы не волочились по земле, как шлейф королевского платья, она придумала подвязывать вместо бантиков воздушные шары – пусть плывут сзади в воздухе. Вот так:
Тиму на волосы и ресницы было, конечно, наплевать. Но ему тётя Лена вначале тоже понравилась, хотя и по другой причине. Она привезла с собой книги с замечательными названиями: «Физика» там была, и «Алгебра», и какие-то ещё. Тётя Лена читала их даже за едой. С ней можно было, наверно, поговорить о чём-нибудь научном. Тим разок-другой даже пробовал подступиться.
Один раз они сидели на веранде после обеда, с неба капало, и Тим спросил:
– Тётя Лена, а что такое дождь?
Он, конечно, сам знал, а спросил просто так, чтобы завести разговор. Та едва подняла взгляд от страницы, морщась, как будто хотела разглядеть в воздухе комара, который помешал ей своим гудением.
– Дождь, – сказала рассеянно, – это такие осадки.
И уткнулась в книгу опять с таким видом, что можно было не сомневаться: про осадки лучше теперь не спрашивать.
В другой раз он попробовал при ней пищать ультразвуком. Если кто не знает: так называется самый тонкий, совершенно неслышный звук. Им пищат летучие мыши, ещё дельфины. Они друг друга слышат, а человек их – нет. Но если этому звуку научиться, можно ведь будет летучих мышей и дельфинов подманивать, даже, наверное, объясняться с ними, ведь правда? И Тим придумал: надо вначале пищать тонко-тонко, как только можешь, только ещё потоньше, потом ещё, чтобы уже совсем не слышно было, только сам чувствуешь, что всё-таки пищишь. Это и будет ультразвук.
Он, конечно, не надеялся, что тётя Лена его услышит, но подумал: может, она хотя бы обратит на него внимание, спросит, что это он делает. Он объяснит, а она удивится, что он знает уже такие вещи. В общем, поговорят.
И тётя Лена действительно стала смотреть на него пристально. Смотрела, смотрела и вдруг спросила:
– Почему у тебя правый карман такой оттопыренный?
Тоже годилось для начала: в кармане у Тима был настоящий метеорит. Немного похожий на каменный уголь, но с железом внутри. Тим его нашёл во дворе. Но только он вынул метеорит, чтобы показать, как тётя Лена замахала руками:
– Выбрось немедленно эту грязь, она же пачкается.
Тим, конечно, ничего выбрасывать не стал, просто вышел и перепрятал метеорит в потайное место. Но вот в тот вечер он впервые назвал тётю Лену Скукой Зелёной. Сперва про себя, потом при Таське.
И между прочим, Таська даже спорить не стала.
Зато папа с мамой обрадовались, что теперь есть на кого оставить детей и они смогут на два дня съездить вместе в Ленинград. Тим и Таська случайно услышали, как они говорили об этом со Скукой Зелёной. Та испуганно отвечала, что не справится, что она за детьми следить не умеет (и Тиму представилось, как она при этом делает руками, словно ей хотят всучить невымытый метеорит). А папа и мама уговаривающими голосами объяснили ей, что с этими детьми справляться не надо. Они привыкли к самостоятельности. Они даже сами ходят за хлебом в магазин к станции. Им только еду разогревать, чтоб не зажигали сами газ. Да напоминать, чтоб не играли возле погреба.
