Винни Пух и Все-Все-Все (илл. А. Порет) - Милн Алан Александр (читаем книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
И он посмотрел на часы, которые вот уже третью неделю показывали без пяти одиннадцать.
— Ура, ура, уже почти одиннадцать, — сказал Пух радостно, — как раз пора чем-нибудь подкрепиться!
И Винни-Пух полез в буфет.
— А потом мы пойдем гулять и споем мою Шумелку Иа, — добавил он.
— Какую Шумелку?
— Ну, да песню, которую мы собираемся спеть Иа, — объяснил Пух.
Спустя полчаса, когда Пух и Пятачок отправились в путь, часы, к их утешению, все еще показывали без пяти одиннадцать. Ветер утих, и снежок, которому надоело вертеться, пытаясь поймать самого себя за хвост, тихонько спускался вниз, и каждая снежинка сама отыскивала себе место для отдыха. Порой этим местом оказывался нос Винни-Пуха, а порой нет, и спустя немного времени у Пятачка вокруг шеи появился белый шарф, и за ушами у него было так снежно, как еще никогда в жизни.
— Пух, — сказал он наконец, слегка помявшись, потому что ведь ему не хотелось, чтобы Пух подумал, что он сдается. — Я вот о чем подумал: а что, если мы сейчас пойдем домой и поучим как следует твою песню, поупражняемся, а потом споем ее Иа? Завтра… или… или, например, как-нибудь в другой раз, когда мы его случайно встретим?
— Это очень хорошая мысль, Пятачок! — сказал Пух. — Мы будем сейчас повторять Шумелку по дороге, но только дома ее повторять не стоит, потому что это специальная Дорожная Шумелка для Снежной Погоды и ее надо петь на дороге, когда идет снег.
— Обязательно? — тревожно спросил Пятачок.
— Да ты сам увидишь, Пятачок, если послушаешь, потому что она вот как начинается: "Иду вперед. тирлим-бом-бом…".
— Тирлим что? — спросил Пятачок.
— Бом-бом, — сказал Пух. — Я вставил это, чтобы она была шумелочней. "И снег идет, тирлим-бом-бом, хоть нам…"
— А ты разве не сказал "иду вперед"?
— Да, но "вперед" был впереди.
— Впереди тирлим-бом-бома?
— Это же был другой тирлим-бом-бом, — сказал Винни-Пух, уже несколько сбитый с толку.
И он запел снова:
Он спел Шумелку так, по-новому, от начала до конца, и, пожалуй, так она стала еще лучше, и, окончив, Винни замолчал в ожидании, что Пятачок скажет, что из всех Дорожных Шумелок для Снежной Погоды, которые он когда-либо слышал, эта — самая лучшая.
Пятачок после долгого и серьезного размышления высказал свое мнение.
— Пух, — сказал он задумчиво, — по-моему, не так ноги, как уши!
К этому времени они уже подходили к Унылому Месту, где жил Иа, и, так как у Пятачка за ушками все еще было очень снежно и ему это начинало надоедать, они свернули в небольшую сосновую рощицу и присели на калитку в изгороди.
Теперь снег на них не падал, но все еще было очень холодно, и, чтобы не замерзнуть, они спели Шумелку Пуха шесть раз от начала до конца (Пятачок исполнял все тирлим-бом-бомы, а Пух все остальное), причем оба в нужных местах колотили по изгороди палочками. Вскоре им стало гораздо теплее, и они смогли продолжить разговор.
— Я сейчас думал, — сказал Пух, — и думал я вот о чем: я думал про Иа.
— А что ты думал про Иа?
— То, что ведь бедному Иа негде жить.
— Негде, негде, — согласился Пятачок.
— У тебя есть дом, Пятачок, и у меня есть дом, и это очень хорошие дома. И у Кристофера Робина дом, у Совы, и Кенги, и у Кролика тоже есть дома, и даже у Родственников и Знакомых Кролика тоже есть дома или что-нибудь в этом роде, а у бедного Иа нет совсем ничего. И вот что я придумал: давай построим ему дом.
— Это замечательная мысль, — сказал Пятачок. — А где мы его построим?
— Мы построим его здесь, — сказал Пух, — на опушке этой рощицы. Тут нет ветра, и тут я об этом подумал. Мы можем назвать это место "Пухова опушка", и мы построим для Иа на Пуховой Опушке — ДОМ ИА.
— Ой, кстати, там за рощей я видел груду палочек, — сказал Пятачок. — Там их навалена целая куча! Ну прямо целая гора!
— Спасибо, Пятачок, То, что ты сказал, будет нам очень полезно, и за это я бы мог назвать это место Пуховопятачковой Опушкой, если бы Пухова Опушка не звучала лучше. Но только она звучит лучше потому, что она пушистей и, значит, больше похожа на опушку.
Они слезли с изгороди и отправились за палочками.
…Кристофер Робин все это утро провел в комнате, путешествуя в Африку и обратно, и он как раз сошел с корабля и подумал: "Интересно, какая сейчас на улице погода", как вдруг в его дверь постучал не кто иной, как Иа.
— Здравствуй, Иа, — сказал Кристофер Робин, открыв дверь и выйдя на двор. — Как ты себя чувствуешь?
— Снег все идет, — мрачно сказал Иа.
— Да, да.
— И мороз.
— Да?
— Да, — сказал Иа. — Однако, — добавил он, немного просветлев, — землетрясений у нас в последнее время не было.
— Что случилось, Иа?
— Ничего, Кристофер Робин. Ничего существенного. Ты, конечно, не видел где-нибудь здесь дома или чего-нибудь в этом роде?
— Какого дома?
— Просто дома.
— А кто там живет?
— Я живу. По крайней мере, я думал, что я там живу. Но, по-видимому, я там не живу. Ну что ж, в конце концов не у всех же должны быть дома.
— Ой, Иа, я не знал. Я всегда думал…
— Не знаю, в чем тут дело, Кристофер Робин, но из-за всего этого снега и тому подобного, не говоря уже о сосульках и всем прочем, сейчас в поле часа в три утра не так жарко, как думают некоторые. Не сказать, чтобы там было душно, если ты понимаешь, что я имею в виду. Да, жаловаться на духоту не приходится. Никак не приходится. По правде говоря, Кристофер Робин, — продолжал Иа громким шопотом, — строго между нами, совершенно секретно, если никому не говорить, — там холодно.
— Ой, Иа!
— И я сказал себе — ведь остальные, пожалуй огорчатся, если я замерзну. Правда, у них ни у кого нет ума, в голове у них только опилки, да и те, очевидно, попали туда по ошибке, и они не умеют думать, но если снег будет идти еще недель шесть или в этом духе, даже кто-нибудь из них может сказать себе: "Пожалуй, Иа не так уж жарко сейчас, часа в три утра". А потом он захочет это проверить. А еще потом ему станет очень грустно.
— Ой, Иа! — сказал Кристофер Робин, которому уже стало очень грустно.
— Я не имел в виду тебя, Кристофер Робин. Ты не такой. Словом, все это я клоню к тому, что я построил себе дом возле своей маленькой рощицы.
— Правда построил? Как замечательно!
— Действительно замечательным, — продолжал Иа самым унылым тоном, — представляется мне то, что, когда я утром уходил, он был там, а когда я вернулся, его там не было. Вообще это все вполне понятно, в конце концов это был всего лишь дом Иа. Но все-таки я несколько обескуражен.
Кристоферу Робину некогда было особенно удивляться. Он уже забежал в свой дом и моментально натянул теплую шапку, теплые ботинки и теплое пальто.
— Мы сейчас пойдем и выясним это, — сказал он Иа.
— Иногда, — сказал Иа, — когда люди забирают чей-нибудь дом, там остается кусочек-другой, который им не нужен и который они с удовольствием вернут бывшему хозяину, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Вот я и думаю, что если мы заглянем…
