Сказки Западной Африки. Живой огонь - Автор неизвестен (книги бесплатно полные версии txt) 📗
Вернулся Самба Гана к Анналдже Ту Бари, сказал:
— Анналджа, все, чего ты желала, у тебя теперь есть. Ответила прекрасная Анналджа:
— Ты выполнил мое желание. А теперь бери меня в жены.
— Но почему ты даже не улыбаешься? Не женюсь я на тебе, пока не рассмеешься.
Ответила Анналджа Ту Бари:
— Сначала не могла я смеяться, так жег меня стыдом отцовский позор. А теперь не смеюсь, потому что я голодна.
— А как мне утолить твой голод?
— Покори змея Исса Бир, приносящего один год изобилие, а на другой год — нужду.
Ответствовал Самба Гана:
— Никто еще не осмеливался напасть на этого змея, но я с ним сражусь.
Прискакал Самба Гана в Фараку и пустился на поиски змея. Забирался все дальше и дальше, дошел до Кориуме, но не нашел там змея. Поднялся вверх по течению до Бамба, но и там его не обнаружил. Двинулся дальше. И вот наконец перед ним заклубился змей. Кинулся Самба Гана на змея, и началась великая схватка. То один одерживал верх, то другой. Воды Нигера вспять потекли, горы содрогнулись, земля разверзлась бездонными пропастями. Восемь долгих лет сражался Самба Гана со змеем. Восемьсот копий и восемь мечей сломал юноша. И наконец одержал победу. Вот протянул он окровавленный меч и окровавленное копье певцу Тарарафе и произнес:
— Отправляйся к Анналдже Ту Бари, поведай, что покорил я великого змея. И посмотри, засмеется ли она.
Тарарафе примчался к Анналдже Ту Бари, передал ей слова Самбы Гана. А она в ответ:
— Возвращайся к своему господину, вели ему привести покоренного змея ко мне, чтобы стал этот змей моим рабом и управлял рекой в моей стране. Так и передай: «Когда увидит Анналджа Ту Бари Самбу Гана со змеем, рассмеется она».
Вернулся Тарарафе к господину, передал слова повелительницы. Выслушал его Самба Гана, помолчав, ответил:
— Слишком многого просит она.
Ухватил окровавленный меч, засмеялся и вонзил себе в грудь. Умер славный герой Самба Гана. Извлек меч из груди господина певец Тарарафе, сел на коня и поскакал к Анналдже Ту Бари. Так он сказал:
— Вот меч Самбы Гана. Побагровел он от крови змея и от крови героя. Самба Гана смеялся в последний раз.
Призвала Анналджа Ту Бари всех королей и воинов, подвластных ей, села на коня, сели на коней короли и воины. Анналджа Ту Бари повела их на восток. Достигли они Фараки. И сказала Анналджа Ту Бари:
— Вот перед вами великий герой и король. Соорудите ему достойную гробницу.
Началась работа. Восемь раз по восемьсот человек копали землю, восемь раз по восемьсот человек строили усыпальницу. Восемь раз по восемьсот человек сооружали жертвенную гробницу. Восемь раз по восемьсот человек привозили издалека глину, утрамбовывали и обжигали ее. Гробница росла все выше и выше.
Каждый вечер и каждое утро Анналджа Ту Бари в сопровождении королей, воинов и певцов поднималась на холм, каждый вечер и каждое утро певцы прославляли в песнях героев. Тарарафе пел о Самбе Гана. А Анналджа Ту Бари, взойдя на вершину холма, говорила:
— Гробница недостаточно высока. Стройте, пока не увижу я с ее вершин город Вагана.
Восемь раз по восемьсот человек носили глину, сваливали ее на вершине, утрамбовывали, обжигали. Восемь долгих лет шла работа. И наконец Тарарафе огляделся на вершине гробницы и воскликнул:
— Анналджа Ту Бари, сегодня вижу я город Вагана. Анналджа воззрилась на восток.
— Вижу я Вагана! — воскликнула она. — Наконец-то гробница Самбы Гана столь же величественна, как его славное имя!
И засмеялась Анналджа Ту Бари. Засмеялась и сказала:
— Теперь оставьте меня, все короли, воины. Разъезжайтесь по свету и станьте такими же героями, как Самба Гана!
Засмеялась Анналджа Ту Бари еще раз и умерла. Погребли ее рядом с Самбой Гана, в той же гробнице.
Восемь раз по восемьсот королей и благородных воинов разъехались в разные стороны, чтобы прославить своими подвигами имя героя.
Живой огонь
Живой огонь
Давным-давно это было, в те далекие времена сыновей отнимали у отцов и матерей и уводили в священный лес. Там их держали в повиновении богам, учили всем заповедям своего народа, и пока мальчик не вырастал в сильного мужчину, ему запрещалось даже разговаривать с женщиной. Девушкам тоже строго-настрого наказывалось и близко не подходить к священному лесу.
Однако ослушалась красавица Алабе, сама того не ведая, забрела в священный лес и увидела, как танцуют на поляне юноши. Страшно стало Алабе, да любопытство сильнее страха, и засмотрелась она, как лихо прыгают и скачут на крепких ногах юноши. И приглянулся ей один, смотрит на него — глаз не оторвет. Так до самой ночи в лесу и хоронилась. А потом, приметив, куда юноши на ночлег уходят, прокралась к тому месту, нашла своего возлюбленного и рядом легла, только не утерпела, принялась его ласкать-миловать. Пробудился юноша ото сна, вскинулся:
— Кто ты? Ведьма? Так мне такие страшные заклинания ведомы, что от тебя и следа не останется! А если нет, так что тебе здесь надобно?
Отвечала ему Алабе:
— Разве похожа я на ведьму? Забрела я ненароком в священный лес и тебя увидела. Крепко полюбился ты мне. Вот и осталась в лесу до ночи, вот и пришла к тебе за ласкою.
Воскликнул тут юноша:
— Совсем ты ума лишилась или не знаешь, что негоже нам с женщинами знаться, пока нас в мужчины не посвятят! Иди скорее прочь, покуда вместе нас никто не видел, иначе несдобровать нам. Ибо преступили мы самый страшный запрет.
— Зовут меня Алабе, — молвила девушка, — и я не из тех, кто своего желанного оставит. А ты, видать, и впрямь не мужчина, если любовь женщины отвергаешь, телом ее брезгуешь. Дите ты еще малое. — Дразнит его Алабе, разжигает. — И смерти не страшись, коли через меня ее примешь, я же тебя и к жизни ворочу. — И вновь обвила руками юношу.
Не стал он больше ее ласкам противиться, только вдруг забило-заколотило его в объятиях красавицы, и умер он тотчас же. Заголосила Алабе, зарыдала, сбежались тут другие юноши, старейшины, что их наставляли. Смотрят: лежит бездыханный красавец, даже смерть красоты его не лишила, а рядом — безутешная Алабе.
— Я, я одна во всем виновата! С меня и спрос! Сама пришла к нему, сама подле легла, сама ласкать его принялась. И смерть ему от моих рук досталась! — причитает Алабе, умерить свое горе не в силах.
Воззвал самый главный жрец в священном лесу к богам, потом созвал всех жителей деревни, велел разложить огромный костер. И обратился к селянам:
— Воля богов такова: негоже отдавать смерти столь красивого и толкового юношу. Знаю, многие в деревне любят его и готовы пострадать за него. Брошу я в костер ящерицу, и коли сгорит она в пламени, не вернуть нам нашего брата любимого. А коли кто ринется в огонь и ящерицу ту спасет, вернет к жизни умершего.
Сказал так мудрейший и бросил в огонь ящерицу. Метнулась к костру мать юноши, кому, как не ей, сына спасать, да остановило ее пламя свирепое. Заплакала мать, зарыдала:
— Горе мне, горе! Люблю сына, и спасти мне его хочется, да только пламя высоченное, языки так и жалят, не перемочь мне их!
Попробовал было отец с жарким пламенем справиться, да тоже отступился. Обнял жену, стоят, слезы горькие роняют.
Вышла тут к костру Алабе. И запела:
Ящерка сгорит — суженый умрет
От моей руки, от моей любви.
Ящерку спасу — милый оживет
От моей тоски, от моей любви.
И как шагнет прямо в самую середину жадного пламени! Схватила ящерку и мигом назад. Высоко подняла ее над головой, пусть все видят — жива!
