Народный быт Великого Севера. Том II - Бурцев Александр Евгеньевич (читать книги онлайн бесплатно регистрация TXT) 📗
Высадившись из лодки, Бова немедленно стал пробираться по городу. Его тревожила мысль, как могло случиться, что княжна Дружевна согласилась выйти замуж за Маркобруна.
В таких-то тяжелых размышлениях он продолжал пусть свой все далее и далее и вдруг набрел на того самаго странника, который увел у него коня и унес меч. Узнав в нем похитителя, Бова схватил его за ворот и начал сильно трясти.
Сказывай, бездельник, куда девал ты коня моего и меч? — заговорил он.
Почувствовав на себе богатырскую силу, странник отвечал умоляющим голосом:
— Не трогай меня, добрый витязь, а прежде выслушай. Меч-кладенец ты уже получил.
— Как он очутился в темнице?
— Об этом долго разсказывать, довольно того, что он у тебя; коня своего ты тоже получишь, он находится в конюшнях Маркобруна и тебе только стоит подойти к ним и вскрикнуть: гей ты верный конь, стань передо мной, как лист перед травой, и он в то же мгновение явится к тебе. В награду за похищение мое я дам тебе три зелья, которыя имеют чудное действие: одно из этих зелий делает человека стариком, другое снова обращает его в молодого, а третье зелье усыпляющее: нужно только дать понюхать и оно наведет сон ровно на девять дней.
Бова взял от старика зелья и пошел от него в сторону.
Дорогою задумалось ему испытать силу одного зелья; развел он его в воде, вспрыснул на себя и сделался таким стариком, что, повидимому, малейший ветерок мог бы сдунуть его с ног, даже и самый меч его кладенец и тот обратился в клюку. В таком виде направил он шаги свои прямо ко двору Маркобруна. В это время по двору княжескому прогуливалась прекрасная княжна Дружевна. Бова подошел к ней и сказал:
— Прекрасная Дружевна Зензевеевна, помоги бедному старику, ради Бовы Королевича.
Услыша имя Бовы, Дружевна вдруг вспыхнула.
— А ты разве знаешь его, старик? — спросила она.
— Как же! — отвечал он, — мы с ним вместе сидели в одной темнице и вместе убежали из нея.
Дружевна увела мнимаго старика во внутренние свои покои и стала разспрашивать его подробнее о Бове.
Старик высказал ей все: как томили Бову в темнице и как хотели повесить его на виселице за то, что он отверг любовь дочери Султана Султановича прекрасной Мельчигрии. — И все это, — добавил старик, — он перенес и переносит ради любви к тебе, княжна Дружевна.
Дружевна начала плакать только.
— Ах, старик, если бы я знала, где он находится, то пошла бы к нему, хоть за тридевять земель, в тридесятое царство… С ним только одним я могу быть счастлива.
— Если так, княжна, — продолжал старик, — то узнай, что Бова здесь, в городе Маркобруна. — Сам он, опасаясь быть узнанным, не посмел сюда прийти, а прислал меня поразведать: помнишь ли ты об нем.
— Как! он здесь? — вскричала обрадованная княжна: так пойдем же к нему, старик; сегодня я могу убежать, завтра должна буду принадлежать другому, ненавидимому мною человеку…
— Позволь, княжна, предложить тебе одно средство, которое предохранит тебя от опасности, в случае если Маркобруну вздумается послать за тобою погоню; возьми эту баночку: втней хранится зелие, имеющее снотворное действие; всыпь зелие хоть например, на руку и дай понюхать Маркобруну. Он заснет на девять дней, а в это время ты можешь быть с своим Бовою далеко. Прощай же. Завтра я зайду за тобой.
На другой день старик подошел ко дворцу. К нему вышла на встречу Дружевна и, объявив, что Маркобрун спит, настаивала, чтобы он поскорее вел ее к Бове.
— Постой, княжна, — сказал ей тогда старик, — я только возьму коня своего и мы отправимся. Княжна осталась одна. А старик подошел к княжеским конюшням, кликнул богатырскаго коня своего, и тот в один миг подлетел к нему. Проворно вскочив на коня, старик подъехал к княжне, помог ей сесть с ним рядом и быстро они помчались из города. Отъехав недалеко, старик слез с лошади, вспрыснул себя водой с другим зелием и принял настоящий вид свой Бовы Королевича. Радость и удивление Дружевны были до того велики, что едва верила глазам своим. Однако же нужно было спешить. И они снова пустились в путь на богатырском коне своем.
Поздно проснулся Маркобрун; невеста его была уже обвенчана и находилась далеко. Напрасно также он приходил в гнев и посылал несметное войско свое в погоню. С Бовою был меч-кладенец и он по-прежнему разбил всех до единаго.
Поразив этого врага, он задумал разсчитаться с другим — с своим отчимом — князем Додоном, о котором живо теперь помнил, как о виновнике всех его бедствий. С этою целию он направил путь свой прямо к столице матери. Додон, узнав о приближении Бовы Королевича, испугался, собрал огромное войско и выступил сам против него. Опять заходил меч-кладенец Бовы-Королевича, снова все поле усеяно было трупами и сам Додон не миновал смерти. После этого он уже беспрепятственно вошел в город отца своего Гвидона. Милитриса Кирбитовна стала пред ним на колени и просила прощения. Бова Королевич приподнял ее и обещал предать все забвению. В этот же день он вступил на престол и вместе с княжною Дружевною до глубокой старости управлял своим владением. Мир и довольство были всюду.
Лисица и дурак
В некотором государстве жил мужик, и у него было три сына: два-то умные, а третий дурак. И как было тогда летнее время, то и было у старика несколько стогов сена, и как он был очень скуп, то боялся того, чтоб не покрали у него сена; вздумал послать сыновей стеречь оное, то и говорил большому сыну:
— Любезный мой сын, ты знаешь, что у нас теперь в поле много в стогах сена, но ежели кто-нибудь все это сено в поле украдет, то что тогда будет! И для того прошу тебя, чтоб ты пошел в поле и покараулил бы сено, чтоб его ночью никто не украл.
Сын его отговаривался, и хотя ему очень не хотелось идти, но принужден был слушать своего отца и пошел в поле. И как пришел к стогам, то во всю ночь караулил, чтоб никто не украл сена. Потом на другой день пошел домой, и как пришел, то сказал своему отцу, что все цело; и как день тот прошел, то на другую ночь посылал старик другого, средняго своего сына, и говорит ему:
— Поди, сынок, в поле и покарауль сено; ведь ты знаешь, что там все наши пожитки.
Сыну хотя весьма не хотелось, но принужден был идти и, дождавшись вечера, пошел к стогам и сидел всю ночь; но как у всякаго мужика в то время свои были покосы, то никто и не думал, чтоб воровать его сено. Итак поутру на другой день пришел сын его домой и пересказал отцу, что он в поле был и что сено все цело. Отец его похвалил. Потом, как пришла третья ночь, то старик стал посылать опять большого сына; но сын ему говорил:
— Что же, батюшка, мы и работаем все, а дурак ничего не делает; пускай хоть он караулит в поле сено. Дурак говорил, сидя на печи:
— Да и ведомо; когда я ничего не делаю, так хотя пойду за братьев-то караулить в поле сено.
Старик закричал на него:
— Где тебе, дураку, караулить, иной и тебя украдет.
А дурак говорил:
— Нет, батюшка, я еще лучше умнаго укараулю.
Старик, сколько ни спорил, однако принужден был послать дурака, потому что он сам просился. И дурак пошел в поле, а пришедши, сел подле стогов и смотрел, не приедет ли кто. И надобно думать, что неподалеку от тех стогов был лес, ибо увидел дурак, что из лесу бежала лисица и прямо к его стогам. Дурак, притаясь, молчал, а лисица, ухватя клочок сена, побежала обратно в лес. И как она ушла, то дурак сам себе говорил: «Я правду батюшке говорил, что я лучше еще умнаго укараулю; видишь ли, братья-то мои ничего не видали, а я уже и увидел; но я дома-то не скажу до тех пор, пока поймаю». Потом дурак просидел всю ночь и не видал после лисицы никого. А поутру пошел домой, и как пришел, то отец его спрашивал: «Что, дурак, все ли сено цело, и был ли кто?». Дурак ответил: «Нет, батюшка, не было никого, и сено все цело». Старик, не веря ему, пошел сам и осмотрел все стоги, и видя, что сено цело, дурака похвалил. А как на четвертую ночь надобно было идти к сену опять большому брату, но как дураку хотелось поймать лисицу, то он и говорит отцу своему: «Батюшка, пускай братья мои отдыхают, а я пойду караулить сено, ибо я ничего не работаю». После того пошел он в поле и сел у стогов, увидал опять лисицу, которая ухватила клочок и побежала в лес; а после никого уже во всю ночь не видал. И поутру пошел домой и сказал отцу, что все цело.
