Мифы и сказки бушменов - Автор неизвестен (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗

— Ку-ку-ку! — сказал муж-гиена. — Сюда идут львы?

— О-о! — ответила Гцонцемдима. — Да ты же прекрасно знаешь, что это идут домой мои братья, плоть и кровь моего отца. Так зачем же тогда ты называешь их львами?

— Нет, это львы! Ну, давай же…

Но братья уже входили в становище.

Они были хищниками, и они лаяли. Они лаяли, как обычно лают собаки. Они уже давно не виделись со своей старшей сестрой, поэтому они вновь и вновь приветствовали ее. Она побежала им навстречу, и они стали обниматься.

— Видишь, вот мои братья, как я тебе и говорила! А ты что вообразил себе?! — сказала она гиене. — И с самого начала это были мои братья! Так что замолчи и сиди себе спокойно!

— Да?! — сказал муж-гиена. — Я в становище, полном львов, а ты говоришь, чтобы я не боялся?

— Оо-оо, да это же всего-навсего мои братья, глупец! О каких львах ты говоришь?

Ну а отец Гцонцемдима еще не вернулся домой. Приближаясь к становищу, он так заревел, что все вокруг содрогнулось и деревья чуть не повалились.

— Коо! Не жить мне больше! — воскликнул муж-гиена. — И почему я не остался дома? Что я наделал? Попал в дом слона, который ревет так ужасно!

— Да нет же! — сказала Гцонцемдима. — Это просто идет мой отец! Ну, сядь же и терпеливо жди.

И она снова усадила его.

— Вот, поешь нга.

Муж-гиена задрожал от ужаса. Он трясся и дрожал.

Тогда Гцонцемдима пошла за коробочкой из панциря черепахи с порошком са [14]. Она сделала вид, что хочет успокоить его порошком са. Но вместо этого она схватила его за нос и оторвала его! Она оторвала нос своему мужу!

— Я сказала, чтобы ты сидел спокойно и дожидался моего отца, но ты не послушался. Вот я и оторвала тебе нос.

45.  История о Гцонцемдима, ее матери и ее муже (I вариант)

Мать Гцонцемдима жила вместе со своей дочерью и ее мужем. Муж Гцонцемдима охотился, и его охота была удачной.

Однажды он убил дукера. В этот день шел дождь. Рано утром он вышел из становища, где они жили все вместе, и отправился на охоту, и ему удалось убить дукера.

Когда он принес домой мясо, Гцонцемдима сказала ему:

— Ты уже убил столько дукеров, не пора ли нам вернуться к нашим родственникам? Ведь мы так и хотели сделать?

Но ее муж ответил:

— Нет, еще рано возвращаться. Я хочу еще поохотиться здесь на дукеров, чтобы у нас было много мяса для твоей матери. Я хочу еще поохотиться для родственников твоей матери и вернуться домой с большой добычей.

— Хорошо, — сказала Гцонцемдима. — То, что ты говоришь, — разумно. Ты поохотишься еще некоторое время, убьешь еще антилоп и выделаешь их шкуры. У моей матери будет много мяса, а когда ты кончишь выделывать шкуры, ты сможешь сшить для нее передник из шкур.

Когда они так договорились, муж снова отправился на охоту. Ну, как бы там ни было, что бы ни случилось, теперь он обязательно должен убить еще одного дукера! Он отправился утром, погнался за дукером и преследовал его до тех пор, пока наконец ему не удалось убить его.

Как раз к этому времени выросли клубни шон, отличные спелые клубни. Они созрели, налились, и их уже можно было есть. Погоня за дукером завела мужа Гцонцемдима далеко — как раз туда, где росли клубни шон.

Когда он вернулся в становище, то сказал своей маленькой дочери:

— Вчера, когда я преследовал дукера, я видел место, где растут клубни шон — совсем спелые, их уже можно собирать. Почему бы тебе и твоей бабушке не отправиться за ними?

— Да! — сказала маленькая девочка. — Мы так и сделаем. Мать пусть останется дома, а мы с бабушкой пойдем собирать шон.

И вот старая женщина отправилась вместе с внучкой. Они шли-шли, пока не добрались до того места, где отец ребенка охотился на дукера.

Клубни были совсем спелые и круглые, как мужские яйца. Первой их увидела девочка.

Она закричала:

— Мы пришли! Об этом месте говорил отец? Бабушка, иди выкапывать эти прекрасные клубни шон!

Но когда бабушка увидела их, она воскликнула:

— Гхвои-гхвои-с-а-ка-гхвои, хви-хви-с-а-ка-хви! Не здесь ли вчера твой отец охотился на дукера? Уж не его ли яйца упали на землю?!

— Эй! — закричала девочка. — Что ты такое говоришь, бабушка? Ты сказала, что вчера мой отец здесь… Ты оскорбляешь моего отца?! Ты оскорбляешь отца — говоришь, что это его яйца валяются здесь на земле?!

— Да о чем ты, девочка? Не говори так! О чем ты только думаешь? Ты, верно, не понимаешь, о чем говоришь. Ведь я почитаю своего зятя!

Но девочка только и сказала в ответ:

— Бабушка, иди выкапывать эти клубни, о которых мы говорили. Иди выкапывать эти клубни!

И старая женщина подошла к ней и стала выкапывать шон. Она выкапывала, выкапывала клубни, а потом посмотрела на то, что уже выкопала…

— О! — воскликнула она. — Гхвои-гхвои-с-а-ка-гхвои, хви-хви-с-а-ка-хви! Вчера здесь охотился на дукера мой зять, и его яйца упали на землю! Хее-хее! Вот на что похожи его яйца. Вот так выглядят верхушки его яиц!

— Бабушка! — снова закричала девочка. — Ты оскорбляешь моего отца?!

— Не говори так! — ответила старая женщина. — Ты хочешь сказать, что я не почитаю других? Прекрати эту болтовню! Что это на тебя сегодня нашло?

И они снова принялись выкапывать клубни, а потом отправились домой.

По дороге маленькая девочка сказала:

— Я очень проголодалась. Пойдем скорее домой, ты поджаришь шон, и я поем!

— Хорошо! — ответила бабушка. — Ты пойдешь прямо в становище, пока я соберу немного дров.

И они пошли дальше. Когда они приблизились к становищу, старая женщина стала собирать дрова и складывать их в свой каросс. Она собирала дрова, пока не набрала целую вязанку.

А маленькая девочка пошла вперед.

Когда она вошла в становище, то увидела убитого дукера. Там уже был ее отец — он убил дукера и вернулся в становище, чтобы освежевать его.

Маленькая девочка подбежала к нему.

— Отец! Мы с бабушкой пошли вместе, и она смертельно оскорбила тебя! Она сказала, что там, где ты охотился на дукера, на земле остались лежать твои яйца!

— Что?! Как ты можешь говорить так?! — воскликнул ее отец.

Он продолжал освежевывать дукера. Освежевав, он разрезал тушу, вытащил внутренности и подвесил их на дереве. Затем он вытащил желудок и очистил его от содержимого. Наполнив желудок кровью дукера, он тоже подвесил его на дереве.

— Ну а теперь возьми-ка внутренности и отдай их своей бабушке. Пусть она приготовит их, и вы обе поедите.

— Как? Она так оскорбила тебя, а ты хочешь, чтобы я отдала ей внутренности дукера?

— Уру-у-у! Да что это с тобой, дочка? Ты что, не знаешь, что такое почтение к другим? Как твоя собственная бабушка может кого-то оскорбить?

Но девочка сказала:

— Не пойду я к ней! Если бы она не оскорбила тебя, я бы отнесла ей внутренности.

— Ну хорошо, я сам пойду к ней, — сказал ее отец.

Он снял внутренности с дерева. Затем он взял каросс и закутался в него. Он взял свой топор, топор гоба [15] — большой и острый — и спрятал его под кароссом. Затем он направился через становище к очагу своей тещи.

— Вот, возьми внутренности дукера. Я принес их тебе сам, потому что твоя внучка отказалась пойти.

Он вынул внутренности и дал ей.

Затем он сказал:

— Отчего люди оскорбляют других?

Старая женщина, вытянув шею, взглянула вверх, в лицо зятю. Ее шея обнажилась, а он как раз стоял над ней. — Дзоп! — он отрубил ей голову топором.

А Гцонцемдима не было там, когда умерла ее мать. С самого раннего утра она отправилась на поиски пищи. И ее муж мог без помех спрятать труп. Он вытащил труп из лужи крови, а затем втащил его в хижину. Там он скрыл все следы преступления. Но из перерубленной шеи не переставая лилась кровь. Он ушел, а кровь все сочилась.