Миллион и один день каникул. Гум-Гам - Велтистов Евгений Серафимович (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
Максим улыбнулся: только-то и всего! — и простодушно заметил вслух:
— Почему же нельзя?
На этот раз Гум-гам рассердился всерьез.
— Нипочему! Нипочему! Нипочему! — закричал он, махая руками. Слышать не могу этого «по-че-му»!
— Не сердись, Гум-гам, — искренне раскаялся Максим. — Я совсем забыл, что от вопросов у тебя трещит голова.
— Я бешусь от глупых вопросов, — признался, смягчаясь, Гум-гам. — Я точно знаю, Мак-сим, — продолжал он таинственным шепотом, — что никакая игра не получается, если начнешь твердить: что да зачем… — Гум-гам даже поголубел от волнения и оглянулся, произнеся неприятные ему слова. — Ты можешь сам проверить. Влезь на лестницу, начни спрашивать — сразу свалишься.
— Ну нет, — покачал головой Максим. — Я верю. А ребят предупрежу, чтоб держали язык за зубами.
— Ты настоящий друг! — горячо поблагодарил Гум-гам. — Я чувствую, что подружусь со всеми ребятами. Если, конечно, никто из них не разболтает. А то начнется: ах да ох… И опять игра пропала.
— Обойдемся без ябед и задавак, — обещал Максим.
Тут из кустов выскочил на асфальтовую дорожку кот Рич. Может, он ловил мышей, а может, спрятался со страху, когда деревянный грузовик сорвался с места и укатил на улицу.
— Давай поиграем с моим Ричем, — прошептал Максим, желая в последний раз испытать могущество друга.
— Давай!
— Например… — Максим задумался. — Например, может этот кот стать со скамейку?
— Может, — сказал Гум-гам.
Максим вздрогнул: перед ним стоял большой золотисто-желтый зверь, вылитый лев, только пострашнее. Зверь так и застыл с поднятой лапой, не понимая, почему вокруг него все так уменьшилось.
— А еще больше? — дрожащим голосом спросил хозяин кота. Он был испуган, но не растерялся. Все же перед ним был знакомый зверь: хоть и большой, но Рич. — Например, может он стать с дом?
— Пожалуйста. — Гум-гам сохранял полное спокойствие.
В следующее мгновение любой лев показался бы котенком в сравнении с клыкастым, взъерошенным чудовищем. Великан смотрел на ребят зелеными, круглыми, как тазы, глазами, смотрел долго и вдруг зарычал. Это был даже не львиный рык — свист, рев, грохот пронеслись по двору, ударили в окна домов: ШШШ — НИИ — ГР-Р-Р! Кто знает, что подумали просыпавшиеся жильцы?
— Пусть он будет маленьким! — закричал Максим, заткнув пальцами уши.
Зверь исчез. Они стояли вдвоем на асфальтовой дорожке.
— Тоже мне чудовище! — презрительно сказал Гум-гам. — Просто здоровенный кот. Для такого кота нужны очень большие мыши.
— Так я его и испугался! — отозвался Максим. — Обыкновенный Рич, только дикий… Пожалуй, он мог бы побороть и тигра, — добавил Максим. Пожалуй, и льва.
— Я ухожу, Максим. — Гум-гам помахал бумажным змеем. — Видишь, я уже привык к твоему имени. Я говорю: Максим!
— До свиданья, Гум-гам!
— В моей стране не говорят «до свиданья» или «здравствуй», усмехнулся звездный мальчик и шутливо погрозил пальцем, как бы напоминая о договоренности: ничего не спрашивать. — У нас вместо «прощай» говорят «не скучай»… Не скучай, Максим!
— Не скучай, Гум-гам, — сказал Максим. — Как только заскучаю, я тебя позову.
— Играть — не скучать! — озорно подхватил Гум-гам, вынул синий камень путешествий, подбросил его над головой и очутился в ярком пузыре.
Максим проводил Гум-гама взглядом. Он нисколько не сомневался, что его новый друг попал на далекую планету, в загадочную страну, где люди не здороваются и не прощаются. Максим взвалил на плечо подаренную лестницу, донес ее до подъезда и, оглядываясь и шепча заветное «р-раз!», заставил лестницу стоять. А потом, пыхтя, неуклюже переворачиваясь вместе с лестницей, долез до своего балкона на третьем этаже, изо всех сил стараясь не думать, почему лестница не падает.
КАРУСЕЛЬНАЯ КАРУСЕЛЬ
После завтрака папа предложил Максиму:
— Погуляем во дворе или поедем в парк — как ты хочешь?
Максим, конечно, хотел выйти во двор, найти Мишку и Сергея, показать им свою лестницу (он спрятал ее под диван). Потом они втроем заберутся в укромный уголок, р-раз — вызовут Гум-гама, и… кто знает, что будет дальше!
Но гулять с отцом во дворе было опасно. Там бродил старик Митин с заклеенной щекой и приставал ко всем с вопросом: кто видел утром на газоне заросшего рыжей шерстью мамонта? Странный звук слышали многие, но мамонта не видел ни один жилец, кроме Митина, который в тот момент брился у окна и от испуга порезался. Митин повторял свой рассказ каждому соседу, показывал яму на клумбе — след ноги мамонта, а потом доставал из кармана крохотного желтого котенка, спрашивал: «Не ваш?
Я его нашел в траве».
Максим представил, как они гуляют во дворе и встречают Митина. Отец, как и все, улыбнется сказке про какого-то мамонта: мало ли отчего бывают на клумбе ямы, а порезаться человек может и без всякой причины. Но как только отец увидит котенка, он сразу узнает Рича. И тогда раскроется вся история, в которой виноват только он, Максим. Ведь он сам, испугавшись огромного Рича, попросил сделать его маленьким.
— Знаешь, папа, поедем в парк! — сказал Максим. — Прокатимся на карусели, и на летающих лодках, и еще на чем-нибудь. — А про себя добавил:
«Бедный Рич, потерпи еще немного. Как только я увижу Гум-гама, ты станешь обычным котом. И тогда уж я покажу ребятам, как надо лазить по деревянной лестнице».
Он все думал про бедного Рича, пока шел рядом с отцом к трамвайной остановке. И вот, сверкающий и нарядный, подлетел к ним трамвай, прозвонил:
«Трень-брень». Хотя этот желто-красный трамвай и казался беззаботным, катил себе по рельсам, на самом деле у него было много хлопот: пассажиры, светофоры, пешеходы, автомобили. Трамвай довез Максима до парка и умчался. Папа нажал пальцем Максимкин нос: «Трень…» И где-то вдалеке тотчас отозвался трамвай: «Брень…»
Шумела над головой листва, каждое дерево в парке вырядилось в новые одежды. Максим смотрел на деревья и думал: «Когда-нибудь, когда их никто не видит, они бегают, и машут ветвями, и говорят на своем языке. И этот могучий дуб — может, тот самый, из сказки, бродит тихонько по ночам…»
— Вот так повеселились, — грустно сказал отец. — Все закрыто.
И верно: карусели на замке, и летающие лодки, и качели, и гигантские шаги — все, все на замке. Но разве могут замки и заборы остановить родителей, если они пришли катать своих детей!… И вот папы лезут через высоченный забор, а потом, словно подъемные краны, поднимают и перетягивают к себе ребят. А за ними лезут самые храбрые, самые отчаянные мамы.
— Пап, раскрути карусель, — громко сказал Максим.
И все ребята подхватили:
— Давайте кататься! Толкай ее! Крути!…
Карусель со скрипом дрогнула: это отцы взялись за металлические прутья. И деревянные, прибитые к кругу кони дрогнули: это дети влезли к ним на спины. Каждый на своем коне, а Максим — на белом.
— Пошли! — крикнул отец Максима.
Сначала папы пошли шагом, раскручивая карусель, и кони двинулись шагом. А всадники хотели скакать, они нетерпеливо покрикивали на своих лошадей.
Карусель завертелась веселее: взрослые побежали, высоко поднимая ноги, держась одной рукой за прутья. Они бежали круг за кругом, круг за кругом, все быстрее и быстрее. Дети были довольны, кричали:
— Эй! А ну еще! Скачите за мной!…
Но карусель остановилась. Папы больше не могли скакать галопом. Они вытирали пот со лба и тяжело дышали.
Какой тут раздался писк, какие понеслись вопли! Дети хотели скакать, скакать и скакать. И не хотели больше ничего. Ни конфет, ни воздушных шаров, ни мороженого. Только скакать! Если бы деревянные лошади умели плакать, они бы прослезились от такой преданности!
Отец Максима сказал, обращаясь к другим родителям:
