Литературные сказки народов СССР - Гоголь Николай Васильевич (читать книги txt) 📗
— А где же папа? — спросили дети, но Шахабеддин не ответил. Он попросил Хадиджу выйти с ним и рассказал, что ее муж вместе с лошадью и арбой свалился в ущелье и погиб. Отдав Хадидже шесть рублей — все, что было в кармане покойного, Шахабеддин ушел.
Побледневшая, онемевшая от горя Хадиджа вернулась в комнату и, обняв детей, горько заплакала. Стоны и рыдания слились с завыванием метели за окном. Потом, когда они немного успокоились, Ахмед спросил:
— Мама, как же мы будем жить без папы в этот голодный год?
— Не бойся, сынок, если надо будет, я и волосы свои продам, но не допущу, чтобы вы голодали!
Хадиджа раздела детей, уложила их в постель. Немного погодя они заснули. А сама она в ту ночь, до утра не смыкала глаз. Тяжкие мысли овладели ею. Беззащитная женщина осталась одна с детьми. Как же жить?
Прошло некоторое время. У Хадиджи кончились деньги. Она начала продавать вещи. Но вот наступил день, когда в доме уже больше ничего не было, а дети сидели голодные. В чьи бы двери она ни стучала за хлебом, возвращалась с пустыми руками — у всех дела были не лучше. Несчастные дети обессилели, изнемогали от голода. Бедной Хадидже не на что больше было надеяться. Часами сидела она в углу на старой циновке, обхватив руками колени; тайные рыдания теснили ей грудь, а слезы уже не шли из глаз.
Наступил, доченька моя, вечер. Румяные щечки Мелеке побледнели от голода…
— Ой, папочка, не рассказывай дальше, мне страшно, не рассказывай! — вскричала вдруг Фатьма, вскочила с места и прижалась к отцу.
Гаджи-Самед ласково погладил девочку по голове:
— Не бойся, родная, все будет хорошо, вот послушай. На чем же я остановился? Да… Хадиджа раздела Мелеке, уложила ее в постель. Но бедная девочка не могла уснуть, все ворочалась с боку на бок. Хадидже хотелось как-то успокоить ее, и она сказала:
— Спи, Мелеке. Закрой глазки, доченька, и спи. Ночью прилетит ангел и сбросит нам в трубу хлеба.
Мелеке закрыла глаза, и вскоре послышалось ее ровное дыхание.
А Ахмед с матерью долго не могли заснуть. Вдруг они услышали сильный шум и увидели, как что-то тяжелое со стуком упало из печной трубы на пол. Мать и сын испугались, а потом встали посмотреть, что же это такое свалилось к ним. Возле печки лежал туго завязанный мешок. Дрожащими руками Хадиджа развязала узел, и они увидели, что мешок полон хлеба, сушеных дынь, жареных цыплят и прочей снеди. На самом дне они обнаружили какой-то круглый сверток. Развернув его, они увидели целую кучу денег. Мать и сын застыли от изумления. Тут Ахмед заметил, что на бумаге, в которую были завернуты деньги, что-то написано.
— Мама, — воскликнул он, — послушай!
И, подняв бумагу, мальчик прочел:
«Доченька моя Мелеке, я — старый путешественник. Возвращаясь в город, я проезжал через ваше село. У самого вашего дома с оси моего фаэтона соскочило колесо. Пока его чинили, я решил немного отдохнуть и погреться и подошел к вашим дверям. Так я услышал, как мама уговаривала тебя уснуть. Тогда я вернулся к фаэтону, уложил в мешок немного продуктов и деньги и бросил его в трубу. Живи, доченька, будь счастлива и не забывай меня, старого деда. Прощай!
В этот миг проснулась Мелеке.
— Мама, ангел уже бросил нам в трубу хлеба? — спросила она.
— Да, доченька, но не ангел, а дедушка Джамаледдин, — ответила мать, поднося девочке множество вкусных вещей.
В ту ночь мать и дети не знали, что делать от радости. Потом они спокойно заснули.
А сейчас и вы, мои родные, ложитесь спать, ведь утром вам нужно идти в школу.
Змитрок Бядуля {260}
Панас на небе
По народной сказке
Помер старый Панас.
Тело его похоронили на кладбище, а душа, как все человеческие души, жаворонком в небо полетела.
Попав в незнакомое место, Панас огляделся по сторонам и скоро уразумел, что к чему:
«Эх, язык до Киева доведет! Кто спросит, тот не заблудится».
И давай у встречных-поперечных допытываться:
— А где же тут, пане-добродзею, дорога в рай?
Крылатые ангелы пялили глаза на простую душу, а все-таки показывали дорогу, уверенные, что тут никаких хитростей нет; ведь коли человек смолой в глаза лезет, так это не хаханьки какие-нибудь.
Боком-скоком добрался Панас до райских врат.
— Эй! — крикнул Панас снаружи. — Пусти, дядька, в рай!
— А кто это там горло дерет! — отозвался за воротами ключарь Петр.
— Это я!
— А кто ж ты?
— Ну, я ж! Отвори, дядька, ворота!
— Ишь ты, какой ловкий! А что ты там на земле поделывал? Будь ласков, скажи!
Тут у Панаса на душе тошновато стало. Вспомнил он, как однажды перед попом шапку не снял. Вспомнил, что когда мать померла, так он долго креста на могиле не ставил, покуда не удалось стащить сосну из господского леса. Еще много чего припомнил он, и давай затылок почесывать.
— Как тебя зовут? — спросил ключарь Петр и чуть высунулся из-за ворот, оглядывая Панаса с головы до ног.
— Панас… — боязливо, будто он перед урядником стоит, ответил Панас и опустил глаза.
— Молился? — сурово спросил Петр.
— Часом, — бормочет Панас, озираясь по сторонам как бы в поисках спасенья.
— Почему «часом»? — строго кричит Петр.
— Потому, знаешь, паночек, бо…бо…бо… не умею, — захлебывался Панас словами, будто горячие клецки глодал.
— Ага, значит, неаккуратно молился, — отчеканивает Петр каждое слово, как заседатель. — А выпивал аккуратно? А жену бил? А за хозяйством смотрел как следует?
Словно дробью, засыпал его Петр вопросами. Панас так корчился, будто его крапивой стегали.
— В ад! — сказал Петр и хотел было затворить ворота.
Панас, увидев этакое дело, чмокнул руку Петру и давай молить-просить, точно так, как научила его на земле старая пани, когда за потраву забирала Панасову кобылу в панский сарай.
— А я ж неученый… а я ж простой, темный мужичина… — запричитал и захныкал он на все небо. — Разве ж я виноват, что не знал, как жить на свете? Разве ж я виноват, коли не…
— Ну хватит! хватит! — перебил его Петр и, с усмешкой поглядывая на Панаса, поглаживал свою седую бороду. — Хорошо, Панас, может, и попадешь в рай, потому что знаем: ты неученый. Но вот какое дело — не пущу тебя в рай, покуда не научишься хоть немножко грамоте. По крайней мере станешь сидеть да «Отче наш» читать. А то худо, коли ты на всех святых глупой вороной смотреть будешь и никто голоса твоего не услышит.
Горько стало на душе у Панаса.
«Лихо его знает! Это легко сказать: научиться грамоте! Мой Габрусь пять зим учился, а еле-еле по складам читает. А мне, старому хрену, где уж тут уразуметь?»
Даже мурашки поползли по его спине.
Тем временем Петр затворил ворота, дав Панасу Псалтырь, по которому приказал учиться.
Панас ткнул книжку за пазуху и, печально опустив голову, побрел куда глаза глядят. Он и надежду потерял в рай пробраться. Ему казалось, что куда легче головой вниз ходить, чем научиться грамоте. Но, «коли на дно покатишься, то и за бритву схватишься», — говорят люди. И бедный Панас, не видя другого спасения, раскрыл Псалтырь и, как аист, скосился на непонятные буквы. Ох, как же ему не хотелось попасть в ад на закуску. «Купил — не купил, а поторговаться можно», — подбадривал он себя и уселся на камень у большака. Уткнулся глазами в Псалтырь и давай у каждого встречного-поперечного допытываться:
— Паночек, родненький, что это за буква? А что означает этот выкрутас? А как читается эта дуга? А как выговаривается это мудреное топорище? А как все вместе выходит?
Как ангелы ни спешили по своим делам, но, увидев, что человек просто из кожи вон лезет, что с лысины у него пот градом катится, стали охотно ему объяснять.
