Принцесса Грамматика или Потомки древнего глагола - Кривин Феликс Давидович (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
— Полмоста держат! Предметы поднимают со дна! А для кого они все это делают?
— Ну? — спросил Бык.
— Для моей однофамилицы… Галочка — может, слыхали? Так вот, все это делают для нее. Сделают — и поставят Галочку. Еще сделают — и опять Галочку поставят.
— My, знаешь! — когда Бык нервничал, у него «ну» звучало, как «му». - My, знаешь! Ради какой-то Галочки держать на себе полмоста?
— Нырять под воду! — возмутилась Кошка.
И Барашек решился: эх, была не была!
— А бегать по реке волнами? А плыть по небу облаками? И все это ради какой-то — извините! — Галочки?
— Не какой-то!
Барашек уже не мог остановиться:
— Тут, понимаете, мосты держат, ныряют под воду, по небу плывут, и все это для чего?
— Для Галочки, — сказала птичка Галочка.
Тут-то Кошка и ухватила ее за хвост.
— Вот я тебя за такие слова… для Галочки… Съем — и поставлю Галочку.
— Ты лучше так поставь… Не ешь, а поставь, что съела…
— My, знаешь! — возмутился Бык. — Заниматься очковтирательством… В то время как наши однофамильцы держат мосты, покоряют дны… верней, дна…
Пока они втроем упражнялись в склонении, птичка Галочка улетела.
ПОЧЕМУ ДИКОБРАЗА НАЗВАЛИ ДИКОБРАЗОМ?
Дикобраза назвали Дикобразом, словно хотели подчеркнуть, что образ у него какой-то дикий, нецивилизованный. У остальных зверей цивилизованный, а у него — нецивилизованный. Вроде бы он самый дикий из всех зверей.
Ну, хорошо, пускай он дикий, но он, по крайней мере, не хищный, как некоторые. Как, например, Волк или Тигр. Его и относят-то к отряду грызунов, отряду совсем не страшному, хотя, возможно, и дикому. Бобры у нас тоже относятся к отряду грызунов, так что же, их, замечательных строителей, тоже считать дикими? Вот это уж дикость действительно — так считать!
Почему же Дикобраза назвали Дикобразом? Может, потому, что он покрыт иголками? Но разве только Дикобраз покрыт иголками? Многие животные покрыты иголками — надо же как-то обороняться! Те, кто нападает, а не обороняется, вооружены не иголками, а клыками и когтями. А Дикобраз вооружен только иголками: тридцать тысяч иголок, но ни одна не служит для нападения, а все — исключительно для защиты.
Да, не тех называют дикими, кого бы следовало называть. Карликовую антилопу назвали Дикдик, — вроде бы она вдвойне дикая. А сколько в ней этой дикости? Каких-то три килограмма. А в Тигре триста. Больше в сто раз. Вот кого надо было назвать Дикдик, и даже не Дикдик, а Дикдикдик, сто раз Дик…
Хотя, конечно, дело не в названии. Если всех животных знать только по названиям, то, чего доброго, можно испугаться безобидного Кускуса из отряда сумчатых. И пока мы будем пугаться Кускуса, нас укусит тот, кого не называют Кускусом, но кто по своему поведению самый настоящий Кускус.
Дикобраз нас не укусит. И Дикдик нас не укусит. И даже Кускус нас не укусит…
А Ласка может и укусить, несмотря на свое ласковое название.
НЕТ НИГДЕ КРОКОДИЛОВА
Очень хочется встретить человека по фамилии Гиппопотамов. Африкан Африканович Гиппопотамов. Звучит?
— А, Африкан Африканыч! Мы с Жирафовым вас как раз вспоминали. Вы случайно не видели Крокодилова?
Не видели. Крокодилова у нас днем с огнем не найдешь. И Жирафова тоже.
Медведева — пожалуйста. Волкова и Зайцева — сколько угодно. Козлова, Баранова, Быкова — кого у нас только нет!
Вот его, Крокодилова, и нет.
И Жирафова тоже.
Жаль, конечно. Хотя Кошкин тоже неплохо звучит, но Леопардов — как-то внушительней. Или Кашалотов, если в открытом море.
Так что извини, Африкан Африканыч, Крокодилова мы тебе не наДдем. Это, может, у вас в Африке Крокодиловыми хоть пруд пруди (и даже Жирафовыми, хотя ими прудить не так удобно, как Крокодиловыми), но зато у вас простого Медведева с огнем не сыщешь. Да что Медведева — Кошкина с огнем не сыщешь! Мышкина с огнем не сыщешь!
Хотя, может быть, Носороговых у вас — больше, чем у нас Носовых и Роговых вместе взятых,
КОГО МЫ ВЫСИЖИВАЕМ?
Все просто, когда живешь в лесу: если ты Волк — жена у тебя Волчица, если Медведь — Медведица. Одна, как говорится, фамилия, одна семья.
Но стоит одомашниться, зажить, так сказать, одним домом — не норой, не дуплом, не берлогой, а именно домом, — и сразу семья уже не семья и фамилия уже не фамилия.
Допустим, вы — Баран. Почему бы и жене вашей не быть Баранихой? Так нет, она, видите ли, Овца, ей непременно нужно подчеркнуть, что она от вас не зависит. А если вы Кабан, то жена у вас — Свинья. Интеллигентские штучки. Каждый старается утвердить себя, а когда каждый утверждает себя, кто же тогда семью утверждает?
Волк и Волчица утверждают семью, так их считают дикими животными. И Медведя с Медведицей, и Тигра с Тигрицей, и даже Зайца с Зайчихой считают дикими животными. Потому что домашние, цивилизованные животные предпочитают семье личную свободу. К примеру, муж у вас Бык — так вы что ж, не можете быть Коровой? Почему вы должны ему себя подчинять? Он работает на транспорте, вы на молочной ферме, еще неизвестно, кто из вас нужней. Поэтому он Бык, а вы, в отличие от него, Корова.
Плохо только, что дети у вас какие-то непонятные: телята. Не бычата, не коровята — ни в мать, ни в отца. А у Свиньи с Кабаном — поросята, тоже полная неожиданность.
Курица жаловалась:
— Уж как я своих высиживала, как над ними квохтала… Думала, курчата вылупятся, а вылупились цыплята… А муж о петушонке мечтал. До сих пор сердится, что не высидела ему петушонка.
Как же, высидишь его, петушонка! Какая-нибудь Ворона — и та высидит себе вороненка, несчастная Галка — и та высидит галчонка, — хотя им даже негде высиживать. А тут — все условия: и специальный насест, и благоустроенный курятник со всеми, можно сказать, удобствами, — а кого мы высиживаем? Стыдно сказать: цыплят! Как будто их, простите, цапли высиживают.
Да, у домашних животных свои проблемы. С одной стороны, хорошо, что нет прежней дикости, что никто ни от кого не зависит. Но, с другой стороны: как же тогда семья? Какая это семья, если никто ни от кого не зависит?
Всякий раз приходится волноваться: вырастет ли из ягненка баран? А если не вырастет баран, то что же тогда из него вырастет?
РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ
Если вы ДРОЖМЯ ДРОЖИТЕ, то вы не можете ДРОЖМЯ РЕВЕТЬ, а если РЕВМЯ РЕВЕТЕ, то не можете РЕВМЯ ПЛАКАТЬ. Вы можете ПЛАЧМЯ ПЛАКАТЬ. А если ЛИТЬ слезы, то, конечно, ЛИВМЯ, а не, допустим, ТОРЧМЯ. ТОРЧМЯ можно только ТОРЧАТЬ. Не СТОЯТЬ, не ЛЕЖАТЬ, а только ТОРЧАТЬ. (Когда вам захочется постоять, вы СТОЙТЕ СТОЙМЯ, а когда полежать — ЛЕЖМЯ ЛЕЖИТЕ).
Такие они, эти наречия на — МЯ: они признают только родственные отношения. И это в тексте, где каждое слово трудится ради общего смысла!
Некоторые глаголы никак не могут удержаться, чтоб не пристроить возле себя родственника. Глагол скажет: «Сидеть!», а родственник подхватит: «Сидмя сидеть!» И — ничего своего. Примкнет — и больше с него не спрашивайте. Так можно всю жизнь примыкать и за всю жизнь не высказать ни одной собственной мысли.
Какой-нибудь самоотверженный глагол ГОРИТ на работе, а при нем уже кто-то ГОРМЯ ГОРИТ. То есть не горит, а только примыкает к горению. И это родственник глагола ГОРЕТЬ! Такой глагол, а не удержался, чтоб не пристроить рядом с собой родственника!
Грамматики объясняют, что это, мол, пережитки старых форм. Такие пережитки кого хочешь переживут да еще потом примкнут к его светлой памяти: мы ГОРМЯ ГОРЕЛИ, СТОЙМЯ СТОЯЛИ…
Гнать их надо гонмя, чтоб их здесь видмя не видели, слышмя не слышали!
