Мастер Эдер и Пумукль - Каут Эллис (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗

Эдер не знал, что ответить. Пять тысяч казались ему очень большой суммой. Удобно ли принять её?

— Пять тысяч? — проговорил он, растягивая слова.

Фабрикант, которому показалось, что Эдеру этого мало, начал размышлять вслух:

— Ну, если мы начнём делать такую мебель для экспорта, а такое ценится за рубежом, тогда я смогу предложить десять тысяч, но больше — ни в коем случае.

— Нет-нет, это и не обязательно, — испуганно проговорил мастер.

— Хорошо, тогда — десять тысяч, и все права на патент остаются у нас. Согласны?

— Конечно, конечно! — Эдеру показалось, что ему всё это снится.

Фабрикант поднялся.

— Итак, господин Эдер, я рад, что мы оказались единодушны в сделке.

— Я тоже, — старомодно поклонившись, ответил Эдер.

На этом фабрикант распрощался.

Когда мастер Эдер и его домовой остались одни в мастерской, Пумукль начал удивляться:

— Слушаешь, слушаешь, и ничего не слышишь, потому что ничего не понять — «енодушная поделка», «фирнацовая сторона», «эскорт» — и ни разу этот господин не заикнулся о куче денег.

— Он же сказал: десять тысяч марок.

— К своему счастью! Я уж приготовился ущипнуть его, когда он, наконец, заговорил о деньгах. Это много — десять тысяч?

— Целая куча, — улыбнулся мастер.

— Одна! Я же хотел много куч! — Пумукль был разочарован.

Эдер попытался ему объяснить, сколько это, примерно. Он достал из кошелька пять монет по одной марке.

— Смотри, Пумукль, это пять марок. — И он положил монеты в кучку на стол.

— Это не очень много, — сказал Пумукль.

— Погоди огорчаться. Если ты положишь две тысячи таких кучек, это и будет десять тысяч марок.

— Ага, — кивнул, ничего не понимая, домовой, — а сколько это, две тысячи? Много? Здесь одна кучка, — он показал на стол, потом на стул, на верстак, — здесь одна и здесь?

— О, намного больше. Так много, что весь пол будет усыпан монетами.

Глаза Пумукля сделались большими-большими.

— Весь пол? Это же… — у него раскраснелись щёки, — мы должны вымести все стружки из мастерской, иначе нам не хватит места для денег. — И он побежал за веником.

— Стой! — засмеялся Эдер. — Во-первых, у нас ещё нет денег, а когда будут, то мы положим их в банк, а не на пол.

Пумукль осмотрелся по сторонам.

— У нас ведь нету столько банок, — с упрёком сказал он.

— Правильно, но я имею в виду не стеклянные банки, а банк — банковский дом. Понимаешь?

— Дом, полный банок? Есть такое? И во всех банках лежат деньги? Это должно замечательно выглядеть!

Эдеру показалось невозможным объяснить домовому, что такое банк, и он только согласно кивнул:

— Да, это хорошо выглядит. — И направился к переключателю, чтобы завести пилу.

— Стой! Стой! — закричал Пумукль. — Я должен ещё кое-что спросить!

— Ну что ещё? — вздохнул Эдер.

Пумукль сделал хитрющее лицо, и его глаза заблестели, как пуговки.

— Если в банки мы положим немного меньше денег, всё равно будет, наверно, хорошо смотреться?

Эдер сразу понял, куда клонит домовёнок, и сказал медленно:

— Смотря на сколько меньше.

— На столько меньше, что Пумукль сможет получить гору шоколада. — Он поднялся на цыпочки, широко расставил руки и показал: — Во-о-от такую высокую гору.

— Хорошо, Пумукль, я исполню твоё желание.

— А если у меня ещё одно желание есть?

— Что ещё?

— У всех людей есть часы. Они так замечательно тикают. Серебряные или золотые часы. Я так хочу золотые. Пусть они будут совсем-совсем маленькие. Не обязательно носить их на руке, можно повесить на цепочке на шею и всякий раз слушать, как они тикают.

— Хм, Пумукль, раз уж идея с комодом принадлежала тебе…

— Это правда! Идея была моя! — с радостью подхватил малыш. — Тогда у меня есть ещё одно желание. Я видел это у детей, но не знаю, как называется. Это так чуде-е-есно! Заведёшь — фигурки двигаются и музыка играет.

— Я, кажется, знаю, что ты имеешь в виду. Музыкальная шкатулка?

— Да, наверно. Но если это так дорого, что все наши банки станут пустыми, тогда лучше не надо.

Эдер подумал: шоколадки, шкатулка и часики — это была справедливая доля, которую Пумукль мог получить от десяти тысяч. Что ни говори, а без домового он бы не сделал такой комод.

— Да, Пумукль, всё это я тебе куплю.

Домовёнок так и остался стоять с открытым от счастья и удивления ртом. Потом подпрыгнул так высоко, как ещё ни разу в жизни не прыгал, и закричал:

— Всё-ё-ё? О-ё-ё! Я сейчас лопну от радости! Я богат, как шейх!

Он прыгал и выделывал такие кренделя, что у мастера от смеха выступили слёзы на глазах. Счастье его маленького домового делало и его счастливым.

Когда Пумукль немного успокоился, то сказал:

— Теперь у меня будет всё, что я хочу: я буду богатым, пока тикают часики; радостным, пока играет шкатулка; сытым пока есть гора шоколада. О! Что за счастливый, богатый Пумукль! Самый главный из всех! Король Пумуклей!

— Я думал, Пумукль — единственный на свете, — заметил Эдер.

— Конечно, единственный! И этот единственный — и есть король! И этот король умеет сочинять!

У людей есть пословица: деньги не делают человека счастливым. Но, как видно, домовые не знают об этом. Иначе Пумукль ввёл бы ещё один закон домовых.

Сначала всё шло хорошо. Пришёл договор. Потом пришли деньги, естественно, не одномарочными монетами, как представлял себе Пумукль, а в форме банковского чека. Это, разумеется, нисколько не омрачило радости Пумукля. Главное — у него исполнились все желания: сорок плиток шоколада — стопка была такая высокая, что Пумукль не мог достать верхнюю плитку, музыкальная шкатулка, в которой двигались деревянные фигурки и крошечные золотые часики на цепочке, какие иногда носят дамы на шее.

Сколько радости принёс тот день, когда мастер Эдер вернулся домой со всеми этими сокровищами.

Они сразу же завели шкатулку, и Пумукль начал подпевать в такт музыке. Эдер тоже мурлыкал что-то вполголоса и с наслаждением наблюдал за забавами своего маленького домового. Тот то и дело подносил к уху часики, прислушивался к их тиканью, разглядывал циферблат и называл совершенно бессмысленное время, которое они якобы показывали. Потом он стащил со стопки шоколада верхнюю плитку и начал есть, причмокивая от удовольствия. Ел и ел. Целый час прошёл в сплошном удовольствии. Снова и снова заводил Эдер музыкальную шкатулку. И вдруг Пумукль сказал:

— Не надо больше. У меня так нехорошо в животе от музыки.

— Я думаю, тебе плохо не от музыки, а от всего съеденного шоколада, — заметил мастер Эдер.

— Нет-нет! Он очень вкусный! Только… — Пумукль отвернулся, чтобы не смотреть на развёрнутую плитку, — только лучше убрать его подальше, я не могу его больше видеть. У меня такое странное чувство. Я думаю, я умираю.

— Глупости! Тебе просто надо выйти на свежий воздух!

Бледный Пумукль выполз на улицу и присел возле подвального окна. От подступившей тошноты он так ослаб, что забыл обо всём, даже о том, что стал богатым. У него не было даже желания слушать свои часики, болтавшиеся на шее. И очень жаль. Иначе бы он вспомнил, что часики-то были видимыми и блестели на солнце. Так что не удивительно, что два мальчика из соседнего дома, пришедшие во двор поиграть, внезапно остановились.

— Что это висит там, у подвального окна? — спросил один. Они подошли поближе.

— Это же часы на цепочке! — закричал он и уже протянул было руку, но вдруг, вскрикнув, отпрянул назад. Это Пумукль изо всех сил ударил его по руке.