Северные сказки - Сборник Сборник (библиотека электронных книг txt) 📗
Долго ехали. Многих людей видели. И никанские люди к берегу выходили, на Солодо с сыном смот-рели, пальцем показывали, словно диковину рассматривали. Плывет Алюмка, спрашивает отца: Скоро ли? Скоро только блоха прыгает… Намучился Солодо с сыном, пока до места добрался.
Тут их как почетных гостей встретили. Зачем пожаловали? – спрашивают. Сам амбань – начальник – к Солодо вышел. Толмача – переводчика – приставил к нивхам.
Говорит Солодо сыну:
– Видал, как встречают? Богатому – везде родня!
Несколько дней гостили отец с сыном. Ходит Алюмка по улицам, глазеет. Дома стоят высокие. Крыши чуть не до неба достают. На крышах – драконы каменные, пасти разинули, красные языки высунули. На улицах – народу множество. Шум такой – будто на котиковом лежбище. Продают, покупают, меняют.
Угощает амбань Солодо морскими червяками, соловьиными язычками, ласточкиными гнездами, мысом такими, какие только, верно, на небе пекут. Давится от жадности: надо больше съесть, пока дают.
Говорит ему амбань:
– Невест вам самых лучших покажем!
– Вот, вот! – Солодо отвечает. – Нам самых хороших подавай! За такой выкуп нам царскую дочь надо! Потому и поехали!Повел амбань невест показывать. Привел в большой дом. В том доме большая комната. В той комнате сто окон. В тех окнах по сто разноцветных стекол. В той комнате рядком невесты стоят, да столько, что у Солодо глаза разбежались. А Алюмке их вдвое больше кажется: он каждую невесту по отдельности каждым глазом видит. Стоят невесты, за каждой – раб стоит, за каждой – приданое горой навалено.
Солодо на рабов смотрит: который покрепче. А Алюмка на невест глаза таращит. Только кто их разберет, которая лучше: у всех лица под покрывалом.
Говорит Алюмка амбаню:
– Мне бы в лицо хоть бы одной посмотреть!
– Нельзя, – говорит амбань, – на царских до-, черей смотреть – ослепнешь того и гляди!
– Хорошие все! – шепчет Солодо сыну, от жадности весь трясется. – Видишь, какое приданое!
Уже до конца ряда нивхи доходят, вдруг глядят: за одной невестой два раба стоят. Чуть не запрыгал от радости Солодо. Шипит сыну в ухо:
– Вот эту выбирай! Видно, из царских дочерей самая царская!..
Отдали Хоинга свой выкуп, невесту получили. Амбань им целый баркас двухмачтовый дал за невестой: шелков, чая, рису, муки на целый год. Рабы на руках невесту несут. Наша госпожа, – говорят, – ногами не ходит. Такие у нее ножки маленькие, что на земле ее не держат!
Солодо с наряда невесты глаз не сводит. Халат на ней тканый золотыми драконами, на голове шляпа с бубенчиками, птичками, цветами: такая – не разберешь, где под ней голова помещается. На руках серебряные кольца гремят. В руках – веер из бамбуковых палочек и рисовой бумаги, золотом разрисованный. Как развернет его невеста Алюмки, так и скроется вся за ним! Хотел Алюмка на лицо своей суженой взглянуть, да невеста не дает покрывало снять.
Утешает его Солодо:
– Потерпи, Алюмка, до дома!
Поехали Хоинга домой.
Ехали, ехали по Сунгари, уже к Амуру подъезжать стали…
Напали тут на них разбойники – хунхузы. Бороды в красный цвет выкрашены. Копья в два роста длиной. Мечи у них в две ладони шириной. Как вороны на падаль, налетели на баркас на своем черном сампане в сорок весел!
Все пограбили хунхузы у Солодо. Тот едва-едва умолил жизнь им оставить. Весь баркас очистили разбойники. А невеста Алюмки в своем богатом наряде сидит – не. шелохнется. Подступились к нейхунхузы, окружили, покрывало подняли да как бросятся врассыпную! Вмиг с баркаса убрались. На свой черный сампан с желтым парусом сели – и след их простыл!
– Видно, чуть не ослепли от красоты царской дочери! – говорит Солодо сыну.
Вниз по течению скорей ехать, чем рассказывать. Быстро поплыли Солодо с сыном. Плывут, радуются тому, что хоть невесту хунхузы не взяли, тронуть не посмели.
В родное стойбище вернулись.
Хоть приданого и не привезли, зато никанскую красавицу в дом Алюмки ввели. Гости в дом набежали – невесту Алюмки смотреть. Открыл Алюмка покрывало. Поглядели нивхи – и кто куда! Последним из дома на карачках Солодо выполз.
Удивился Алюмка: куда нивхи разбежались? Стал жену рассматривать. Три дня рассматривал.
Изловчился, один глаз ладонью прикрыл, чтобы не мешал, глядит – жена-то ему в бабушки годится!
Вышел Алюмка из дома. Посидел, покурил. Слышит, вся деревня над ним хохочет: царскую дочь в жены взял!
– Ты куда ушел, муж мой? – кричит ему ни-канская девица.
– Пойду погуляю! – говорит Алюмка. – От красоты твоей глаза у меня заболели что-то.
Сел Алюмка в оморочку и уехал.
Куда уехал – кто знает! Двадцать собачьих упряжек посылал Солодо. в разные стороны – сына искать. Не нашли.
Чориль и Чольчинай
И любовь, и дружба с трудом достаются. Чтобы все хорошо стало, много в жизни тяжелого перенести надо. Без труда и палку не выстругаешь. А для друга и любимого ни рук, ни головы жалеть не надо.
Еще тогда, когда нивхов много было, жили на Тромифе – острове – Чориль из рода Тахта и Чольчинай из рода Чильби. Как родилась Чольчинай, мать Чориля перевязала ей руку собачьим волосом: стала Чольчинай невестой Чориля.
Когда девочка первую куклу в руки взяла, Чориль первого соболя добыл. Когда Чольчинай первый раз ножик в руки взяла, чтобы рыбу почистить, Чориль на совете мужчин первый раз голос подал как мужчина и охотник.
Чориль Чольчинай куклу из дерева сделал. Ножик ей сделал. Доску для выделки рыбьих шкур сделал, да так красиво вырезал, как никто до сих пор не умел.
Так и жили они.
Только без горя жизнь не проживешь… Пришла на остров черная смерть. Купцы ли с Нипонских островов ее привезли, родичи ли с Амура, Тайфун ли – ветер – на своих черных крыльях принес ее или сама она по воде пришла – кто знает? Куда потом ушла, тоже никто не видал. Только пришла она одна, а ушла – многих нивхов е собой унесла. В каждом доме покойник был. В каждом доме слезы лились.
У Чольчинай родителей болезнь унесла. У Чориля родителей черная смерть унесла. Оба осиротели. Взял Чориль свою невесту к себе в дом. Стали жить они вместе.
Чориль, что ни день, в дом добычу тащит. Охотник он был хороший – ни один зверь от него не уходил. Рыбак он был хороший – ни одна рыба от него уйти не могла. Твердую руку Чориль имел, острый глаз. Красивый был, голосом степенным говорил, песни петь умел. Все он умел. За что Чольчинай ни схватится – все Чориль своими руками сделал: невод сплел, чумашки – коробки из бересты – сделал, лодку сделал, нож, копье и шест, острогу, весло и чашки. Даже зеркало серебряное для невесты Чориль сделал.
Чольчинай с каждым днем все красивее становится. Глаза у нее ясные, как звезды; губы будто малиновым соком сбрызнуты; брови, как два соболя, над глазами раскинулись; а ресницы у Чольчинай такие, что с тех пор и поговорка пошла: Вокруг глубокого озера камыш растет.
Скоро время Чольчинай две косы заплетать. Скоро за Чориля замуж идти. Как взглянет на невесту Чориль – сердце у него, точно ласточка, забьется.
Чориль уже и запас на свадьбу готовит.
Когда с охоты идет, под шкурами самого не видать – столько зверя набьет…
Когда с рыбной йовли возвращается Чориль – всей деревней за ним улов тащат.
Смотрит на него Чольчинай, спрашивает:
– Отчего тебе удача во всем, Чориль?
Посмотрит Чориль на свою Чольчинай, голову запрокинет и запоет таким голосом, что у Чольчинай в груди замирает.
Анн-н-га, Ынн-г-га, – поет Чориль, – О милой помни всегда! Сердце стучит и глаза блестят тогда! Ноги быстрей и руки ловчей тогда! Скалы возьмешь и повернешь тогда. Через горы и реки полетишь тогда! О милой помни всегда! Сильней всех врагов будешь тогда!
Ходит Чольчинай по деревне. Самая красивая из всех. Голос у нее, как у птички. В черной собачьей шубе Чольчинай ходит. Юбка на ней – из пестрых тюленей. Шапочка на ней – из беличьих шкурок.
Увидал невесту Чориля старый Аллых из рода Удань-Хингану. Увидал – глаз отвести не может. Рот раскрыл, губы распустил… Понравилась ему Чольчинай.
