Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 1 - Афанасьев Александр Николаевич (книги без сокращений txt) 📗

На женевское издание в литературе высказывались две крайне противоположные точки зрения. Одна из них выражена Ю. М. Соколовым [1007] (ее в принципе придерживаются фольклористы), другая А. И. Гуковским [1008].

Соколов справедливо отмечал: «Резкая социальная сатира, с одной стороны, а с другой — крестьянская прямота и откровенность, не стеснявшаяся самых натуралистических картин и грубых выражений, делали невозможным появление книги в русской печати» [1009].

Совсем по-иному подошел к оценке сборника «Заветные сказки» А. И. Гуковский [1010]. Он начисто отрицал за ним какое-либо общественно-научное и литературное значение, утверждая, что народный характер этого сборника «по меньшей мере сомнителен», а включенные в него сказки, «во всяком случае, немалая их часть родилась в лакейской, а не в крестьянской избе».

Убедительным возражением этому является предисловие к женевскому сборнику, имеющее своим эпиграфом афоризм, приписываемый английскому королю Эдуарду III и ставший девизом основанного им ордена рыцарей Подвязки — «Honny soit qui mal y pense» (Пусть будет стыдно тому, кто об этом дурно подумает): «Эротическое содержание заветных русских сказок, не говоря ничего за или против нравственности русского народа, указывает просто на ту сторону жизни, которая больше всего дает разгула юмору, сатире, иронии... Отдел сказок о так называемой народом «жеребячьей породе», из которых мы приводим только небольшую часть, ярко освещает и отношение нашего мужичка к своим духовным пастырям и верное понимание их» [1011].

Острые антипоповские и антицерковные «заветные» сказки Афанасьева, являясь весьма характерными для русского народного репертуара, имеют немало общего со сказками оставшегося неопубликованным сборника, — «Поп и монах как прямые враги народа», который в целях пропаганды [1012] составил И. Г. Прыжов, активный участник революционного движения 60-х годов, и тоже имели злободневное значение.

Пометка Афанасьева на рукописном сборнике «не для печати» означала, что он не может быть издан таким образом, как «Народные русские сказки» с ориентацией на широкого читателя. При этом собиратель исходил не только из цензурных условий, но и из собственных соображений и общепринятых этических норм. Эти три фактора в своей совокупности и преградили доступ сборника в его целостном виде в печать, что, однако, не исключало, что многие сказки из него свободно могли быть введены в широкий читательский оборот, если бы не цензурное вето.

Утверждения А. И. Гуковского о том, что цензура была «не слишком строга, когда в литературе появлялись насмешки над сельским попом», не выдерживают критики, поскольку идут явно вразрез с историческими фактами [1013].

Нам представляется, что на создание сборника «Заветные сказки» большое влияние оказало известное письмо Белинского к Гоголю, охарактеризованное В. И. Лениным как «одно из лучших произведений бесцензурной демократической печати» [1014]. В рукописи письмо ходило по рукам, и можно не сомневаться, что оно было известно Афанасьеву, страстному библиофилу, тесно связанному с передовыми кругами московского общества.

Отмечая, что «гнусное русское духовенство... находится во всеобщем презрении у русского общества и русского народа», Белинский продолжал: «Про кого русский народ рассказывает похабную сказку? Про попа, попадью, попову дочь и попова работника. Кого русский народ называет: дурья порода, холуханы, жеребцы? — Попов. Не есть ли поп на Руси, для всех русских, представитель обжорства, скупости, низкопоклонства, бесстыдства?» [1015].

Впечатление о жизни и быте представителей духовенства и неприязненно-враждебном отношении к нему народа Афанасьев вынес с раннего детства, когда проходил «школу» двух попов Иванов и являлся невольным свидетелем сцен их пьянства, повседневных семейных ссор и побоев, «поповской жадности, обращенной на прихожан (пригородных мужиков)». Неприязненное и, более того, враждебное отношение Афанасьева к барам-крепостникам, церкви и духовенству, с достаточной четкостью и определенностью выраженное во многих его статьях, письмах и «Дневнике», закономерно привело его к созданию сборника «Русские заветные сказки».

Иного рода ответвление основного собрания Афанасьева, чем этот сборник, представляют «Народные русские легенды». Некоторые сюжетные типы сказок-легенд имеются и в данном сборнике, и в сборнике «Народные русские сказки». Легенды, вошедшие в специальный сборник Афанасьева, были записаны в тех же русских, украинских и белорусских губерниях и в ряде случаев теми же собирателями (самим Афанасьевым, Далем, Якушкиным, Киреевским, М. Дмитриевым и др.), что и тексты главного сказочного сборника. Некоторые легенды были взяты Афанасьевым из старинных рукописных памятников.

В легендах о святых Афанасьева особенно привлекало причудливое смешение христианских представлений с языческими и яркое отражение сквозь их призму социальных воззрений и чаяний крестьянских масс. Целый ряд опубликованных им легенд отличался острой социальной направленностью и был проникнут антицерковным духом. В предисловии к сборнику и в примечаниях Афанасьев подчеркивал значение легенд не только как источника познания духовной жизни народа, но и как художественных произведений. Он отметил, например, что в некоторых легендах выступает в ярких чертах народный юмор, и обратил внимание на особенности трактовки русскими народными рассказчиками отдельных образов: «...в большей части русских сказок, в которых выведен на сцену нечистый дух, преобладает шутливый сатирический тон. Черт здесь не столько страшный губитель христианских душ, сколько жертва обманов, плутовства сказочных героев» [1016].

После смерти Афанасьева вышло пять полных изданий «Народных русских сказок» (1873, 1897, 1913, 1936—1940, 1957) и многократно печатались книги избранных его сказок [1017]. Перевод 41 сказки на английский язык был издан в Лондоне в 1873 г. (Ralston W. R. S. Russian Folk-Tales). С тех пор вышло много научных изданий афанасьевских сказок на иностранных языках [1018]. Самыми полными и распространенными из них являются нью-йоркское издание на английском языке 1945 г. в переводе Н. Гутермана, с послесловием и комментариями Р. Якобсона (Russian fairy tales, 186 текстов), туринское на итальянском языке 1955, 1973 и 1975 гг. в переводе Г. Вентури (Antiche fiabe ruse. Raccolte de A. N. Afanasjev, 246 текстов), венское двухтомное на немецком языке 1906 и 1910 гг. в переводе Анны Майер (66 текстов из сборника Афанасьева), штутгартское 1960 г. в переводе Ингрид Тинцман и Христины Коллер, с примечаниями Ф. Фишера и послесловием Д. Чижевского («Der Feuervogel. Marchen aus dem alten Russland» — сказки сборника Афанасьева преимущественно и из других сборников). Из имеющих научное значение французских сборников русских сказок наибольшее количество текстов основного собрания Афанасьева (22) содержит парижский Э. Хинса 1883 г.

Французский перевод «Русских заветных сказок» составил первый том многотомного издания Kryptadia. Recueil de documents pour serviera l’etude de traditions populaires, изданный в Париже в 1883 г. тиражом всего лишь 175 именных пронумерованных экземпляров [1019]. Вторично «Русские заветные сказки» были изданы в Париже на французском языке в 1912 г. в серии «Bibliothequ de curiex» с предисловием и примечаниями Б. де-Вилленёва — «Cont secrets russes». В 1976 г. в Париже вышла на русском языке книга «Русские заветные сказки», представляющая фототипическое воспроизведение женевского издания 1878 года. Некоторые тексты из рукописного и изданного в Швейцарии сборника «заветных» сказок были напечатаны в приложении к третьему тому 5-го издания «Народных русских сказок» (1940) и в сборниках избранных русских народных сказок, изданных в 1930-е годы и после Великой Отечественной войны.