Английский язык с Марком Твеном. Принц и нищий (Mark Twain. The Prince and the Pauper) - Twain Mark (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗

The man stared down (человек уставился вниз), stupefied (ошеломленный; to stupefy — притуплять; ошеломлять), upon the lad (на паренька), then shook his head and muttered (затем покачал головой и пробормотал; to shake — трясти):

'Gone stark mad as any Tom o' Bedlam (сошел совсем с ума, как какой-нибудь Том из Бедлама; to go mad — сойти с ума)!' — then collared him once more (затем схватил его за воротник еще раз), and said with a coarse laugh (и сказал с грубым смехом) and an oath (и проклятьем), 'But mad or no mad (но безумен ты или не безумен), I and thy Gammer Canty (я и твоя бабка Кэнти) will soon find where the soft places in thy bones lie (пересчитаем тебе ребра: «скоро найдем, где мягкие места в твоих костях лежат»), or I'm no true man (или я не честный человек)!'

With this (с этим = на этом) he dragged (он потащил) the frantic and struggling prince away (обезумевшего и борящегося принца прочь), and disappeared up a front court (и исчез в переднем дворе) followed by a delighted and noisy swarm of human vermin (провожаемый веселящейся и шумной толпой сброда: «человеческих паразитов»; vermin — паразиты (насекомые); вредители).

misery [`m?z?r?], loose [lu:s], wound [wund], stupefy [`stju:p?fa?]

The lights began to twinkle, it came on to rain, the wind rose, and a raw and gusty night set in. The houseless prince, the homeless heir to the throne of England, still moved on, drifting deeper into the maze of squalid alleys where the swarming hives of poverty and misery were massed together.

Suddenly a great drunken ruffian collared him and said:

'Out to this time of night again, and hast not brought a farthing home, I warrant me! If it be so, an’ I do not break all the bones in thy lean body, then am I not John Canty, but some other.'

The prince twisted himself loose, unconsciously brushed his profaned shoulder, and eagerly said:

'Oh, art his father, truly? Sweet heaven grant it be so — then wilt thou fetch him away and restore me!'

'His father? I know not what thou mean'st; I but know I am thy father, as thou shalt soon have cause to —'

'Oh, jest not, palter not, delay not! — I am worn, I am wounded, I can bear no more. Take me to the king my father, and he will make thee rich beyond thy wildest dreams. Believe me, man, believe me! I speak no lie, but only the truth! — put forth thy hand and save me! I am indeed the Prince of Wales!'

The man stared down, stupefied, upon the lad, then shook his head and muttered:

'Gone stark mad as any Tom o' Bedlam!' — then collared him once more, and said with a coarse laugh and an oath, 'But mad or no mad, I and thy Gammer Canty will soon find where the soft places in thy bones lie, or I'm no true man!'

With this he dragged the frantic and struggling prince away, and disappeared up a front court followed by a delighted and noisy swarm of human vermin.

CHAPTER V (Глава пятая)

TOM CANTY, left alone (Том Кэнти, оставленный в одиночестве; to leave — оставлять) in the prince's cabinet (в комнате принца), made good use (хорошо воспользовался: «извлек хорошую пользу») of his opportunity (из своей возможности). He turned himself this way and that (он поворачивался и так и эдак: «этим путем и тем») before the great mirror (перед большим зеркалом), admiring his finery (любуясь своим изящным видом; fine — тонкий, изящный); then walked away (затем отошел прочь), imitating the prince's high-bred carriage (подражая породистой осанке принца), and still observing results in the glass (и все еще наблюдая результаты в зеркале). Next he drew the beautiful sword (затем он вытащил прекрасный меч; to draw — тащить), and bowed (и поклонился), kissing the blade (целуя лезвие), and laying it across his breast (и кладя его себе поперек груди), as he had seen a noble knight do (как он видел, как делает благородный рыцарь), by way of salute to the lieutenant of the Tower (салютуя коменданту Тауэра), five or six weeks before (пять или шесть недель назад), when delivering the great lords (при доставке великих лордов) of Norfolk and Surrey (Норфолка и Суррея) into his hands for captivity (в его руки для заключения). Tom played with the jeweled dagger (Том поиграл с украшенным драгоценными камнями мечом) that hung upon his thigh (который висел на его бедре); he examined (он осмотрел) the costly and exquisite (дорогие и изысканные) ornaments of the room (украшения комнаты); he tried each of the sumptuous chairs (он посидел на каждом из роскошных стульев; to try — попробовать), and thought how proud he would be (и подумал, как горд он был бы) if the Offal Court herd could only peep in (если бы только сброд из Тупика Отбросов мог заглянуть внутрь) and see him in his grandeur (и увидеть его в его величии). He wondered (он размышлял, интересовался) if they would believe the marvelous tale (поверят ли они прекрасной сказке) he should tell when he got home (которую он расскажет, когда вернется домой), or if they would shake their heads (или они покачают головой), and say his overtaxed imagination (и скажут (что) его перегруженное воображение) had at last upset his reason (в конце концов лишило его рассудка; to upset — опрокидывать, переворачивать; расстраивать, нарушать).

At the end of half an hour (к концу получаса) it suddenly occurred to him (неожиданно пришло ему в голову) that the prince was gone a long time (что принц уже давно ушел); then right away (тогда сразу же) he began to feel lonely (он начал чувствовать (себя) одиноким); very soon he fell to listening and longing (очень скоро он принялся прислушиваться и тосковать), and ceased to toy (и прекратил играть, забавляться) with the pretty things about him (с прелестными вещицами вокруг него); he grew uneasy (он стал беспокойным; to grow — расти; становиться), then restless (затем беспокойным), then distressed (затем несчастным = в панике; to distress — причинять страдание, горе; мучить, терзать). Suppose some one should come (предположим (что) кто-то придет), and catch him in the prince's clothes (и поймает его в одежде принца), and the prince not there to explain (а принца нет, чтобы объяснить). Might they not hang him at once (не могут ли его повесить сразу), and inquire into his case afterward (а расследовать его дело потом)? He had heard that the great were prompt about small matters (он слышал, что великие скоры в незначительных вещах = быстро принимают решения). His fears rose (его страхи становились; to rise — подниматься) higher and higher (больше и больше: «выше и выше»; high — высокий); and trembling (и дрожа) he softly opened the door to the ante-chamber (он тихо открыл дверь в переднюю комнату/в прихожую), resolved to fly and seek the prince (решившись полететь = устремиться и искать принца), and through him (и через него), protection and release (защиты и освобождения). Six gorgeous gentlemen-servants (шесть великолепно (одетых) джентельменов-слуг) and two young pages of high degree (и два молодых пажа высокого звания), clothed like butterflies (одетые, как бабочки), sprung to their feet (вскочили на ноги; to spring — прыгнуть, вскочить), and bowed low before him (и склонились низко перед ним). He stepped quickly back (он отступил быстро назад), and shut the door (и захлопнул дверь; to shut — закрывать).

observe [?b`z?:v], lieutenant [lef`ten?nt], distress [d?s`tres] bow [bau]

TOM CANTY, left alone in the prince's cabinet, made good use of his opportunity. He turned himself this way and that before the great mirror, admiring his finery; then walked away, imitating the prince's high-bred carriage, and still observing results in the glass. Next he drew the beautiful sword, and bowed, kissing the blade, and laying it across his breast, as he had seen a noble knight do, by way of salute to the lieutenant of the Tower, five or six weeks before, when delivering the great lords of Norfolk and Surrey into his hands for captivity. Tom played with the jeweled dagger that hung upon his thigh; he examined the costly and exquisite ornaments of the room; he tried each of the sumptuous chairs, and thought how proud he would be if the Offal Court herd could only peep in and see him in his grandeur. He wondered if they would believe the marvelous tale he should tell when he got home, or if they would shake their heads, and say his overtaxed imagination had at last upset his reason.