Новости о господине Белло - Маар Пауль (полная версия книги .TXT) 📗
Верена нерешительно протянула руку дяде Астору и спросила:
— Мы с вами знакомы?
— Пока нет, — ответил дядя Астор, — но я рад познакомиться с подругой моего племянника. Очень приятно, Астор Штернхайм, более известный как Гастон Провервиль.
— A-a-a… Так, значит, вы и есть дядя Астор, — протянула Верена.
— Так как я старше вас, то имею право предложить: давай перейдём на ты, — предложил дядя Астор. — Привет, Верена!
— Привет, Астор, — согласилась она.
Господин Белло дотронулся до Верениного плеча и начал такой разговор:
— Знаешь, дядя Астор и правда скользкий, но не весь, а на голове, если снимет…
Больше он ничего не успел сказать, потому что я схватил его за рукав и незаметно увёл в сторону. Просто повезло, что дядюшка и Верена так увлеклись знакомством, что не обратили внимания на господина Белло. А то бы он точно заложил Верену, пересказав дяде Астору её намёки про «скользкого типа», с которым она не хотела бы встретиться.
Верена потом выходила ещё раз — покупать продукты нам всем на ужин. А когда вернулась, начался прямо конкурс поваров.
Трое взрослых толклись в нашей маленькой кухне. Папа готовил тыквенный суп с поджаренными тыквенными семечками, Верена — второе (ризотто с овощами и тунцом), а дядя Астор взял на себя салат и десерт (крем-брюле).
Потом мы ужинали. Господин Белло старался есть как можно аккуратнее — как человек, честно зачерпывал суп ложкой и не делал попыток лакать прямо из тарелки. Но, кажется, еда доставляла ему гораздо меньше радости, чем обычно. Это заметил даже папа.
— У господина Белло сегодня нет аппетита? — спросил он. Господин Белло молча пожал плечами и помешал ложкой в супе.
— Ему грустно, — объяснил я папе. — Да и мне, в общем, тоже. Но раз у нас в гостях дядя Астор, лучше я пока не буду об этом думать.
— А почему вам грустно? — поинтересовался папа.
— Ты ещё даже не спросил меня, зачем мы ходили к дяде Астору, — начал я и рассказал ему всё — о дневнике и о том, что узнали мы с господином Белло: микстуру для превращений изобрёл не папин дедушка, а некий Мельхиор. А ещё о том, что рецепта голубой микстуры в дневнике не было, а значит, пропала надежда оттянуть обратное превращение господина Белло.
Папа с Вереной внимательно слушали.
— Жаль, очень жаль, — сказал папа.
По его голосу я понял, что он говорит искренне.
— А про Мельхиора совсем ничего не известно? — спросила Верена.
— Абсолютно, — ответил дядя Астор. — Мы не знаем даже его фамилию.
— Как ты думаешь, он ещё жив? — спросил я.
— А почему тебя это интересует? Ты что, хочешь к нему съездить, что ли, спросить рецепт? — сказал папа.
— Да, конечно! — воскликнул я.
— Совершенно взбалмошная идея, — сказал папа.
— Взбалмошная идея — это значит хорошая? — поинтересовался господин Белло, который не знал этого слова.
— Нет, как раз наоборот, — пояснила Верена, — он имеет в виду — безумная идея.
— А почему Максу нельзя спросить господина Мельхиора про рецепт? Папа Штернхайм не хочет, чтобы господин Белло оставался чевекком? — не унимался господин Белло.
— Как Макс будет спрашивать про рецепт, если он не знает, во-первых, какая у Мельхиора фамилия, во-вторых, где он живёт и, наконец, вообще жив ли он! — ответил папа.
— А, кстати, сколько лет ему сейчас может быть?
Дядя Астор задумался.
— Когда он уезжал, я был ещё мальчиком. Мне было, пожалуй, лет десять. В папином дневнике написано, что Мельхиору было восемнадцать, когда он приехал. Значит, сейчас ему уже, скорее всего, под восемьдесят.
— Если он вообще жив, — ввернул папа.
— Да-да, — отозвался дядя Астор и протянул Верене тарелку, чтобы она положила ему ризотто.
Но я не сдавался.
— Многие доживают и до восьмидесяти, и даже до девяноста лет.
— А некоторые и до ста, — сказал папа. — Но это совершенно не проясняет, какая фамилия у Мельхиора.
Дядя Астор замер с вилкой на весу.
— А нельзя посмотреть фамилию в старом аптечном журнале дежурств? — спросил он папу. — Отец с Мельхиором всегда записывали, когда кто дежурит. Вдруг Мельхиор писал свою фамилию?
— В журнале дежурств? — удивился папа. — В каком ещё журнале дежурств? У себя в аптеке я такого не видел. Мне-то записываться не надо, кроме меня всё равно никто не работает.
— Кажется, я догадываюсь, где он может быть, — сказал дядя Астор. — Брезжит кое-что в памяти.
— Брызжет? — переспросил господин Белло.
— Да, и довольно неприятно. Журнал дежурств надо было как следует спрятать, а то он попал бы в лапы полиции. Значит, когда я уезжал, я или прихватил его с собой…
— Или? — с нетерпением спросил я.
— Или он так и лежит в аптеке, в моём тайнике, — закончил дядя Астор.
— А мы не можем его поискать? — спросил я.
Господин Белло выскочил из-за стола и сказал:
— Господин Белло хорррошо умеет искать. Господин Белло умеет нюхать. У господина Белло хороший нюх.
— Сядь, пожалуйста, — остановил его папа. — Ты же не знаешь, как пахнет журнал дежурств. Сначала мы поедим. А потом посмотрим.
— Ладно, давайте продолжим ужин, — сказал дядя Астор. — Но потом я ещё раз спущусь в аптеку. Надо это выяснить.
— Да, выясни! — не унимался господин Белло и с большим аппетитом в несколько глотков прикончил свой суп.
Позже, после десерта, дядя Астор спустился по чёрной лестнице в аптеку — и не один. Мы все присоединились к нему. Всем не терпелось узнать, что он сможет выяснить.
В аптеке дядя Астор зашёл за прилавок и постоял там, уставившись на огромный аптечный шкаф во всю стену — он наполовину состоял из полированных выдвижных ящиков вишнёвого дерева. Этот шкаф я видел чуть ли не каждый день, но теперь смотрел на него, так сказать, глазами дяди Астора и пытался понять, что он выискивает. В основании — четыре ряда ящиков, один над другим. В каждом ряду по семь ящиков. Всего получалось двадцать восемь, тут я впервые их сосчитал. А над ними — открытые полки, заставленные фарфоровыми банками.
Все ящики были подписаны на латыни. Наверное, дядя Астор читал надписи, потому что он смотрел на ящики уже очень долго.
— Какое у меня было число? — спросил он, говоря сам с собой. — Не могу же я вынимать все подряд. Это работа на два часа…
— Ты хочешь выдвинуть все ящики? — спросил я. — Да на это уйдёт от силы минут десять. Хочешь, я тебе помогу?
— Тсс! — сказал он. — Дай подумать. Какое же у меня было число? Сорок три? Да, вполне возможно, что сорок три!
— Чего сорок три? — не понял папа.
— Это я так запоминаю, — объяснил дядя Астор. — Сорок три, то есть четыре и три. На четыре ящика вправо, на три вниз.
Он начал отсчитывать ящики слева направо.
— Раз, два, три, четыре. И отсюда три ящика вниз. Это и будет нужный.
Он не просто выдвинул его, а целиком вытащил из шкафа и поставил на пол. Потом сунул руку в проём от ящика и стал там шарить.
— Ничего нет, — разочарованно произнёс он.
— Астор, а что ты там ищешь? — спросила Верена.
Но дядя Астор её не слушал.
— А может быть, и семьдесят три, — сказал он, отсчитал семь ящиков в верхнем ряду, потом три вниз и дошёл до ящика с эмалированной табличкой «Rhiz. calami».
Он вытащил из шкафа и его. Теперь, когда ящики стояли рядом на полу, мы увидели, что второй ящик заметно короче. Папа наверняка не замечал этого, потому что обычно ящики выдвигают не полностью: выдвинул, взял содержимое и задвинул.
Дядя Астор встал на колени и заглянул в проём.
— Тот самый! — воскликнул он, сунул руку и вынул по очереди голубую книжечку, маленькую открытую коробочку с ампулами и шприц. Такой старинный стеклянный шприц с двумя железными ручками в торце.
— Что это? Откуда это старьё? — спросил папа.
Дядя Астор смутился.
— Это мой тайник. Ещё с тех пор как я работал в аптеке, — и он протянул папе ампулы и шприц. — Буду тебе признателен, если ты это выбросишь. Я даже прикасаться к этому больше не хочу.
