Тени Авалона - Олейников Алексей Александрович (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗

Марко достал из кармана коробочку, открыл ее. В ладонь Дженни мягкой тяжестью втекла цепочка с кулоном. Серебряный дельфин с синими цирконовыми глазами.

– Мамин кулон! Вот спасибо… Но где ты его достал? Я уж попрощалась с ним.

– Фреймус подарил, – Марко недобро усмехнулся.

Дженни залюбовалась сверкающим дельфином:

– Я скучала по нему. Спасибо! – Она сжала кулон в кулаке, прижала к сердцу. – Ничего, я не сержусь на тебя. Ты не мог иначе, я понимаю, ты спасал остальных. Без них вы бы не смогли вернуться за мной – все правильно. Просто там было очень страшно. Белые стены, белый пластик, белый потолок. Допросы бесконечные. И еще паук…

Марко обнял ее.

– Тебя нашла, дед, а все равно плохо. Так больно, – призналась она. – Как будто из сердца вытянули золотую струну и протянули через весь океан. И волны дергают за эту нить, все время ее теребят. Никак не хотят оставить в покое. Дед, а вдруг меня заколдовали? Есть у темников такое волшебство?

Франчелли покосился на нее:

– Миа кара, и как его зовут?

Девушка слабо улыбнулась:

– Арвет.

– Необычное имя.

– Саамское. Он саам. Представляешь? А бабушка у него – из Магуса! Она мне и помогла попасть на Авалон.

Марко задумался:

– Шаманка-нойда. Они еще остались? Как ее звали?

– Элва. Она нас встретила, когда мы приехали от Смора, вернее, когда нас чаплинги привезли, потому что Смор нас выставил из-за того, что Арвет чуть не разрушил его пещеры. А потом оказалось, что Смор вообще не человек и не великан, а дух ледника. Такой огроменный ледяной дракон. Но он хороший, на самом деле, он спас нас от демония! Представляешь, мы с Арветом удрали от Хампельмана – это прислужник Фреймуса, такая скотина, ну ты, наверное, его видел. Он за нами гнался и даже ранил Арвета. Но мы со склона съехали на лыжах, и он отстал от нас. Наверное, до сих пор там по горам бродит. Чтоб его тролли съели. А мы доехали до ледника, и вдруг появился демоний. Он вселился в тело Бьорна – это был внук одной женщины, Кристин Эгиль, у которой я остановилась, когда приплыла в Норвегию. Вернее, меня Арвет из пещеры вытащил и спас, а потом мы переехали в дом Кристин. А она взяла и сдала меня полиции, и меня увезли в приют. Туда приехал Арвет на снегоходе и спас меня. Но за нами погнался Хампельман. Вот.

– Мама мия! – Франчелли сел на стул. – А теперь все то же самое, но в хронологическом порядке, от начала к концу. И со всеми подробностями.

– Ну дед… я же все уже…

– Сначала! – сверкнул глазами Марко.

Дженни со скорбью в голосе начала, но потом увлеклась и принялась рассказывать во всех красках. Марко слушал, изредка задавал вопросы. Когда Дженни закончила, он встал, открыл встроенный бар и налил себе чего-то янтарного в квадратный бокал. Немного повозился у камина с джезвой на длинной ручке и принес Дженни высокий бокал для латте с горячим фруктовым чаем.

– О, спасибо, чипсы страшно соленые!

– Итак, Элва дала тебе платье и отправила на Авалон в этой… – Марко щелкнул пальцами.

– …кережке, – подсказала Дженни. – Я думала, это сани, а они еще и плавать могут.

– Да, то, что они не утонули, едва отплыв от берега, – это великое волшебство, – с легкой злостью согласился Марко. – Я бы с превеликим желанием поговорил с этой шаманкой!

– Она хорошая. Она просто оберегала Арвета.

– От кого?

– От меня, – пожала плечами девушка. – Она мне гадала… и выходило все время только одно – идет тьма из-за пределов мира. За мной. Что это значит?

– И что ты видела при гадании? – ровным голосом спросил Франчелли.

– Лицо…

– Какое?

– Страшное. Темное, как опаленная головешка, – девушка поежилась. – Хотела бы забыть о нем навсегда, но оно иногда снится. И его глаза. Они такие… в них нет жизни, но есть голодная страсть. Неутоленная жажда и страшная тоска.

Дед откинулся на спинку, баюкая тяжелый стакан. Взгляд его блуждал по комнате.

– Надо подумать…

Он поднялся.

– Стой! А мне что делать?

– Как – что? Развлекаться, – изумился Марко. – Башня Дождя сверху донизу набита чудесами и приключениями, это же сердце Службы Вольных Ловцов!

– Мне бы кресло-качалку, молочный коктейль и тихий вид на море. Я за последнее время наприключенилась уже.

– И это здесь есть, – воскликнул дед, – Отличное кафе «Последняя песня» с видом на море! Хозяйку зовут Сирена. Пойдем позавтракаем. Пропустим по чашке кофе с мороженым.

– Здесь есть кафе? – поразилась Дженни. – И там подают кофе глясе [29]?

– Там есть все. Одних коктейлей больше тысячи. «Холодные берега», «Трое из леса», «Многорукий бог», «Посмотри в глаза чудовищ», «Герой должен быть один»… – принялся перечислять Марко. – Последний мой любимый, кстати. Берется вкрутую сваренное яйцо…

– А картошка фри?! – оборвала деда Дженни. – С рыбой? Я до смерти соскучилась в Норвегии по нормальной еде.

– Беги обувайся.

Дженни направилась к гардеробу. Марко подошел к распахнутому окну. Улыбка застыла на его лице, как забытое пальто в гардеробе, – одиноко, потерянно, бессмысленно. Он залпом допил содержимое стакана.

– Тьма из-за пределов мира? – сказал он морю и солнцу, что танцевало на лазоревой глади. – Нет, Господин Охоты, ты забрал кусок моей жизни, ты увел Эдну, но Дженни я тебе не отдам.

Глава девятая

Кафе «Последняя песня» угнездилось у подножия Башни Дождя, на широком скальном уступе. Отгородившись от пропасти заборчиком темного дерева, выкатив на каменистую ладонь скалы легкомысленные столики и ажурные стулья, раскинув зонтики, кафе старалось изо всех сил производить впечатление обычного туристического местечка. Из тех забегаловок, что ждут туристов в конечной точке их маршрута из жаркой долины к холодным вершинам. Когда разгоряченные, еще несущие в себе тепло низин и влагу морского берега, туристы вываливаются в прозрачный, выветренный от запахов и признаков жизни воздух высокогорья. Оглядываются, еще не понимая, куда попали, и вдруг ежатся, даже не от пронизывающего ветра, а скорее от пробирающего до костей отсутствия жизни. Горы стирают человека с лица земли своим присутствием, уничтожают его в его малости, и тогда человек в ужасе кидается к теплу, к очагу, к еде, ко всему, что символизирует жизнь. «Все это есть у нас!» – гостеприимно распахивают свои двери кафешки и рестораны. Потому на горных курортах всегда забиты все едальни – люди в них прячутся от невыносимого великолепия гор.

Так и «Последняя песня» притворялась средиземноморским ресторанчиком средней руки – отчаянно, до белых занавесок в окнах, горшочков с примулами и спящих на подоконниках кошек удивительных мраморных расцветок. Над площадкой плыли запахи мяты и орегано, тмина и корицы, запахи тушенных в оливковом масле и вине мидий и фаршированных козьим сыром осьминогов, а следом их догоняли запахи свинины под медовым соусом. Фонарики по краю ограды качались на легком ветру. Курорт, да и только…

Снимай, Дженни, серебряной ложечкой тающий айсберг мороженого в своем бокале с кофе глясе, звени стеклом и серебром, смотри, как блещет море, слушай, как плещут волны внизу. Только не поднимай глаза, когда на тебя падает тень от облака, потому что прямо над головой – белая башня, как парус огромного корабля, и вершина ее увенчана облаками. Чайки парят над тобой, клювы их отливают золотом, их голоса пронзительны.

Увидишь и разом понимаешь, что нет ничего обычного в этом месте, и даже кафе до последнего гвоздя в ограде не от мира того, из которого ты прибыла…

– Это и есть Авалон? – Дженни аккуратно собрала ажурную пенку, постучала по краешку бокала. Кофе не бодрил, а скорее тревожил, выводил из состояния равновесия, в каком она толком и не была. Может, все дело в здешней воде?

– Один из островов, – ответил дед. Он ничего не заказал, а все поглядывал на море и писал в пухлом дневнике в потрепанной кожаной обложке, пока Дженни поглощала фиш энд чипс [30], шумно радуясь родной пище. Лицо его, заостренное и хмурое, слегка посветлело.