Достопамятное жизнеописание Его Величества Абрагама Тонелли - Тик Людвиг (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT) 📗
Ботанизировал в сердечном сокрушении.
А когда стемнело, отправился в город к своему тестю, купцу. Сей полагал, что я верно рехнулся от тоски или скуки, ежели, будучи графом, прибежал к нему в таком одеянии. Скоро, однако, объяснил ему причину и поведал о камне и его свойствах, о дьяволе и прочем, одним словом, открыл ему все, и что теперь я всего лишь бедный погорелец; после чего недоумение его рассеялось, но зато он был изумлен до чрезвычайности.
Король, коего я письменно уведомил о случившемся со мной несчастье, засвидетельствовал мне свое соболезнование в собственными их высокими руками составленной грамоте, через что обрел некоторое успокоение.
Купец, бывший мой тесть, на свой большой достаток, который он приобрел большею частью от меня, снарядил два корабля, бывшие в ту пору как раз на море. Прошло немного времени, и мы получили известие, что одно судно разбилось, а другое уведено морскими разбойниками.
Надо было только поглядеть, что сталось с купцом при подобных известиях, а по мне и тогда можно было заметить, что я большой философ, который уже привык сносить неисчислимые бедствия с примерным терпением. Однажды потерял корень своего счастья, а теперь у меня сгорел даже камешек.
Купец взвел на меня такую напраслину, будто я колдун и повинен в смерти его дочери, да и в кораблекрушении. Одним словом, с отчаяния не больно-то со мною церемонился, а вышвырнул за порог.
По его навету и король возымел те же подозрения насчет колдовства. Наслал, значит, на меня полицейского и велел спровадить за границу с коротким, однако ж, вразумительным наставлением, что в случае, ежели я осмелюсь снова ступить на его землю, он прикажет меня вздернуть на площади.
Духом омрачен, оставил сию страну.
Конец второго отделения
ОТДЕЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Узрел воочию, что в сем свете нельзя ни на что совершенно положиться и ничему довериться, коли нет у тебя твердого доходу. Посему принял намерение снова испытать счастия и как-нибудь да выбиться; однако ж не обыкновенным способом, как то до сих пор случалось, а лучше сразу постараться стать королем или императором, чтобы снедать хлеб в мире и спокойствии. «Ведь многим это удалось, – рассуждал я, – отчего же как раз мне будет в том неудача? Ежели только счесть всех королей и монархов, которые правили с сотворения мира, так получится изрядная сумма; так почему бы мне, право, не сделаться одним из этого множества? А ведь среди них встречались такие твари, как блаженной памяти Навуходоносор, который не устыдился разгуливать на четвереньках; как Нерон – гонитель христиан, или Калигула, поставивший своего коня первым бургомистром, не говоря уже о Сауле, собиравшемся умертвить Давида или Соломона, содержавшем несколько тысяч жен. Я до сей поры не учинил ни одного подобного злодейства, а, напротив, вел жизнь тихую и рассудительную. Не считая, что пришлось немножко полетать по воздуху в качестве мыши, когда меня несла в персидское царство ужасающая птица. Так чего мне было отчаиваться?».
Утешал себя сими и подобными мыслями, а меж тем нечего было пожевать. То было мне весьма огорчительно; я желал от всего сердца поскорее пережить межвременье до моего будущего величия. Но тут мало пособляло желание. Бродил от селения к селению, принявшись за старое ремесло – нищенство, что мне на первых порах, после графского-то состояния, показалось довольно солоно.
Продолжал блуждать и зашел в местность весьма пустынную. Также совсем не видел людей, не считая того, что спустя несколько дней повстречал двоих, 'выдававших себя за ткачей полотняных; они мне сказали, что странствуют в поисках счастья. Несказанно обрадовался, что есть еще на свете такие люди, как я сам; меж тем, приглядевшись к ним, признал, что эти двое когда-то собирались поколотить меня в Вене за мою едкую остроту. Мы порассказали друг другу все, приключившееся с нами, и когда я поведал свою историю, то оба подмастерья почли меня за изрядного враля; ибо с ними подобных чудес еще не бывало.
Таков человек: чего он сам не испытал, то кажется ему невозможным.
Довольно долго странствовали вместе. Однажды под вечер стемнело не на шутку. Справились, где тут постоялый двор, и нам указали путь-дорогу. Когда пришли, хозяин объявил, что не может нас пустить, ибо все комнаты заняты постояльцами. Слезно умоляли его, но все было тщетно и напрасно. Наконец, он сказал, что располагает еще одним домом, который у него, однако, всегда пустует, ибо там водятся привидения; он мог бы нам его уступить, коли мы того желаем, но только, чтоб потом на него не пенять, ежели кому-нибудь из нас свернут шею, и тому подобные речи.
Мне тотчас вспомнилось мое приключение с кошкой, одному из моих товарищей оно тоже взошло на ум, и так как ему очень хотелось заполучить у черта камешек, то приступил к хозяину с неотступными просьбами, он бы только отвел нас туда, да снабдил свежим пивом и картами, а с привидениями мы уже управимся.
Хозяин, остерегая нас еще раз, исполнил нашу просьбу.
Весело проводили время, играли на те малые деньги, что были при нас, и потягивали пиво, меньше всего помышляя о привидениях. Под конец стали думать, что никто из них и не явится, как вдруг в полночь отворилась дверь нашей горенки и со множеством поклонов вошел благородный кавалер.
«Дражайшие господа, – сказал он с великой учтивостью, – меня радует, что вы посетили мой скромный дом. Я одинок и буду иметь честь насладиться столь приятным обществом. Выпьем вместе».
Но мы мало были к тому расположены, ибо давно сидели под столом и даже не выглядывали.
Увидев, что мы столь необщительны, господин снова исчез.
Опять подобрали карты и думали, что теперь нас больше не посетит ни один призрак. Стали пить еще веселее, чем прежде, ибо полагали, что уже претерпели все страхи.
Прошло немного времени, как из самого подполу вышли двое молодцов, один со скрипкой, а другой с флейтой. Да как зачали играть и плясать по всей горнице, словно бешеные, так что столь безрассудных призраков я за всю жизнь не видывал. Они вытворяли множество всяких дурачеств и такие уморительные штуки, что мы, невзирая на их присутствие, хотя то и были призраки, принуждены были смеяться: после чего они столь же диковинным образом исчезли.
Теперь-то, думали мы, довольно будет с нас призраков, ан нет, ибо самое главное было впереди.
А именно: вдруг раздвинулся потолок, и господин, что приходил к нам сперва, сошел вниз в сопровождении большой свиты. Явились и слуги, которые тотчас же накрыли большой стол, уставив его золотою и серебряною посудою. Потом внесли отменные яства и превосходные вина, и все общество пировало и бражничало, так что, если бы то были порядочные люди, было б весело от одного погляденья. Мы сидели тихонечко в своем углу да думали: «Когда же это все минется?».
Председательствующий за столом крикнул слуге: «Поднеси-ка этот кубок господам в углу, пусть сии выпьют в нашу честь».
Слуга подошел к нам, как было ему приказано, но мы отнекивались с полной искренностью и говорили: премного обязаны, но мы уже выпили пива, к чему вино плохо подходит, да и не в нашем обычае пить так поздно, и другие подобные слова. Но так как слуга не переставал упрашивать, то один из ткачей, которому и впрямь хотелось выпить, наконец схватил кубок, осушил его и упал бездыханным.
Через то взял нас обоих, оставшихся в живых, такой страх, что мы решили: этот бедняга, нечаянно упившийся до смерти, послужит нам примером. А посему, когда снова последовало приглашение, мы твердо стояли на том, что не желаем иметь к вину ни малейшего касательства. Однако ж посланный к нам слуга не отступал, и так как мы вовсе не были расположены к выпивке, то он силою раскрыл рот подмастерью и влил ему вино в глотку, после чего тот также незамедлительно скончался.
