Разбойник Хотценплотц и перцовый пистолет - Пройслер Отфрид (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Эта дама — фея
Полночи Сеппель чистил картофель, и ему стоило огромных усилий не задремать при этом. Страх перед великим волшебником Цвакельманом заставлял его бодрствовать. Лишь только когда была очищена и мелко нарезана последняя картофелина, он, сидя на кухонной табуретке, просто склонился вперед и заснул.
Он спал, уронив голову на край стола, но и во сне работа его продолжалась: перед ним высилась гигантская гора картошки; он чистил и чистил, и конца этому было не видно; гора не убывала, напротив, она становилась все шире и выше; наконец в кухню замка вошел Цвакельман. Когда он увидел, что бедный Сеппель все еще занимался чисткой, то начал браниться; он рычал и неистовствовал так ужасно, что Сеппель кувырком слетел с табуретки и — проснулся.
Тогда он уселся на полу кухни и протер глаза. Сеппель увидел, что наступило утро, и ему стало ясно, что все это ему только приснилось. Однако то, что Цвакельман страшно неистовствовал и бушевал, ему вовсе не снилось, это было наяву! Его рев эхом разносился по всему волшебному замку.
Снегирь в птичьей клетке тоже проснулся. Он порхал вверх и вниз и надоел Сеппелю своим чириканьем.
— Попридержи язык! — крикнул Сеппель.
Он подбежал к кухонной двери, чтобы прислушаться. Какая муха укусила великого волшебника, что он поднял такой крик?
Но внезапно буря оборвалась. На какое-то время снаружи воцарилась полная тишина, мертвая тишина. Затем голос великого волшебника загремел снова: на сей раз особенно гневно, но лишь на несколько мгновений.
«Да что ж с ним такое?» — подумал Сеппель.
Он взялся за дверную ручку, приоткрыл дверь, вышел в прихожую. Никого не видно и ничего не слышно…
Однако постой! — на лестнице, ведущей в подвал, вдруг засиял свет и раздались шаги. Там кто-то поднимался наверх. Но это оказался не великий волшебник Петросилиус Цвакельман — это был Касперль!
Сеппель издал громкий крик ликования. Потом он подбежал к Касперлю и заключил его в объятия:
— Касперль!
От восторга он готов был задушить Касперля.
— Сеппель! — воскликнул Касперль. — Я думал, ты в пещере разбойника! Что ты тут делаешь?
— Я? — сказал Сеппель. — Я почистил картошку, а теперь не помню себя от радости! Но скажи-ка…
Лишь теперь Сеппель заметил фею Амариллис. Она вслед за Касперлем поднялась по ведущей из подвала лестнице, и Сеппель от изумления лишь рот разинул да вытаращил глаза, когда увидел ее.
— Кто эта дама? — спросил он.
— Эта дама — фея, — сказал Касперль, — фея Амариллис.
— Какое красивое имя, оно ей идет!
— Ты находишь? — поинтересовалась фея Амариллис и улыбнулась. — Но кто же ты?
— Он? — сказал Касперль, потому что Сеппель от крайнего удивления несколько замешкался с ответом. — Это мой друг Сеппель. Лучший друг на всем белом свете. Но как он вдруг оказался здесь, этого я не знаю, ему еще только предстоит рассказать мне об этом. Выкладывай, Сеппель! Итак?…
Однако фея Амариллис опередила Сеппеля.
— Он может рассказать тебе это на воле, — сказала она. — Выберемся скорее наружу. Поскольку Цвакельман мертв, его замок тоже не должен больше существовать. Я хочу…
— Что? — спросил Касперль.
— Наберитесь чуточку терпения.
Фея Амариллис одной рукой взяла Касперля, а другой Сеппеля. Она собралась было вывести обоих друзей наружу, но Сеппель высвободил руку.
— Минуточку, я должен кое-что прихватить! Он побежал на кухню и принес клетку для птиц.
— Неужели, — удивился Касперль, когда Сеппель вернулся к ним, — птенчик?
— Угадал, — сказал Сеппель с усмешкой, — снегирь — однако совершенно особенный.
Теперь оба последовали за феей Амариллис на улицу за ворота замка. Фея велела им отойти подальше, до самой лесной опушки. Сама же она осталась, и когда Касперль и Сеппель достигли опушки, она повернулась к замку лицом и подняла руку. Тут серые каменные стены беззвучно рухнули, и ничего не осталось от волшебного замка Цвакельмана, кроме груды строительного камня да кровельной черепицы и погребенного под ними лягушачьего болота.
Фея Амариллис велела вокруг груды обломков вырасти живой изгороди из тернового кустарника. Затем она повернулась к терновнику спиной и двинулась к обоим друзьям. Она не шла: она парила. И там, где она пролетала, склонялись листва и травы.
— Я многим тебе обязана, Касперль, — сказала она. — Будь уверен, я никогда не забуду того, что ты для меня сделал.
Она сняла с пальца тонкий золотой ободок.
— Возьми это кольцо и храни его! — проговорила она. — Однако знай, это кольцо желаний. Тебе дозволено три желания. Всегда, когда захочешь, можешь огласить их: если ты выскажешь желание и повернешь колечко, загаданное исполнится. А теперь дай мне руку, Касперль!
Касперль позволил надеть колечко себе на палец и поблагодарил фею Амариллис. Но фея Амариллис возразила, что если кто и должен благодарить, то это она.
— Теперь я вернусь на родину, в царство фей, — продолжала она. — Поэтому прощайте! Всего наилучшего вам обоим и удачного возвращения домой! Я желаю вам счастья, и здоровья, и бодрого настроения сегодня, и завтра, и навеки!
С этими словами она улетела. Касперль и Сеппель помахали ей вослед носовыми платочками. Удаляясь, она быстро становилась все светлее и воздушнее, пока в конце концов не растворилась вовсе и не исчезла.
Кольцо желаний
Касперлю и Сеппелю понадобилось много времени, чтобы обрести наконец способность снова говорить; однако потом оба кинулись рассказывать одновременно. Некоторое время они самозабвенно говорили, перебивая один другого: Касперль Сеппеля, а Сеппель Касперля! Каждый рассказывал о своих переживаниях, и ни один не внимал другому. Когда Касперлю стало ясно, что это уже слишком, он зажал Сеппелю рот.
— Стой, хватит! — воскликнул он. — Так не пойдет, всегда должен говорить только кто-нибудь один!
— Ладно, — сказал Сеппель, — мы загадаем по пуговицам, согласен?
Тут они оба принялись гадать, каждый по пуговицам на своей куртке: «Я — ты — я…»
Случаю, однако, было угодно, чтобы у каждого из них оказалось на куртке по пять пуговиц. «Я!» — сказал Сеппель на пятой пуговице и уже начал было опять рассказывать. Но Касперль тоже на пятой пуговице сказал «я», и вышло так, что оба снова заговорили разом.
— Знаешь что? — решил Сеппель, после того как они заметили, что здесь что-то не то. — Мы должны сделать по-другому. Давай попробуем на сей раз считалочку — увидишь, тогда все пойдет как по маслу!
С важной миной он трижды поплевал на указательный палец. Поочередно тыча себя и Касперля в живот, он считал:
Трижды поплеванный указательный палец решил в пользу Касперля, и дело этим прояснилось.
Касперль неудержимо и бурно рассказывал о своем приключении, речь его текла подобно водопаду.
У Сеппеля от слушанья уши стали огненно-красными и начали потеть. От волнения он едва отваживался громко дышать. Когда Касперль сообщил о трагическом конце Цвакельмана, он всплеснул руками.
— Послушай, Касперль! — воскликнул он. — Мне следовало бы это предвидеть!
— Почему? — спросил Касперль.
— Потому что тогда мне совершенно точно не пришлось бы полночи чистить картошку!
Теперь рассказывал Сеппель. Он обрисовал Касперлю, как скверно жилось ему в пещере разбойника, и признался, что Хотценплотц сжег его шапочку.
