Стража Лопухастых островов (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Авка положил черепаху панцирем себе на колени, поскреб ей пузо мизинцем. Та довольно зашевелила толстыми лапами. Авка вынул из кармана ласточку, поцарапал бородавчатое брюхо стеклянным крылышком. Мукка-Вукка заулыбалась двумя маленькими ртами.
— Эх ты, чудо-юдо… — вздохнул Авка. Вечернее солнце покрыло траву оранжевым налетом, зажгло в желтой ласточке пушистую искру. Авкина печаль стала не такой колючей, как раньше.
— Хорошая ты, — сказал он Мукке-Вукке с новым вздохом. — Все у меня хорошие. И мама, и папа, и Бума (хотя и вредный иногда, не дает поносить свою портупею). И Матильда, и кошка Заноза… И зачем мне еще какая-то заморская Звенка? Ведь правда же?
Мукка-Вукка не отвечала (это и понятно). Однако она четырьмя глазками-бусинами смотрела как-то уклончиво, мимо Авки. Мол, хитришь ты, братец, сам себя хочешь обмануть.
Авка вздохнул пуще прежнего, отправил Мукку-Вукку в лопухи, спрятал стеклянную птичку в карман и стал сидеть на крыльце просто так. И сидел до той поры, когда пришли отец и брат и мама позвала всех пить чай.
За чаем Авка повеселел. Потому что в честь школьных успехов младшего сына мама испекла сладкий пирог. Причем не с надоевшим тыквенным повидлом, а с настоящей ранней клубникой из императорских парников (конечно, дорогая она, однако ради такого дела можно и потратиться).
Папа хвалил сына и говорил, что, когда он, Пилипп Головка, уйдет на пенсию, Авка вполне может занять его место в счетоводной конторе. Брат Бума подарил Авке старые курсантские эполеты. Авка тут же нарисовал на них генеральские звезды и целый час чувствовал себя командиром Императорской гвардии.
Но когда легли спать, печаль и тревога опять взяли Авку в плен.
«И чего привязалась? Ведь некрасивая же!.. А может быть, она все же когда-нибудь прилетит?»
Мальчишечья деревянная кровать была старая (на ней еще дедушка спал в свои школьные годы). Она скрипела под Авкой, как рассохшаяся телега на ухабах. Утомленный дежурством Бума сказал из-за дощатой стенки:
— Чего ты вертишься, как голый червяк в крапиве? Влюбился, что ли?
Это он просто так, с досады высказался, но Авка обмер и стыдливо притих. И с перепугу заснул. И ему приснилась громадная двухголовая черепаха (кажется, прабабушка Мукки-Вукки), на которой он с Гуськой катался вдоль границы Диких областей. Кругом росли мохнатые пальмы, бамбук и банановые деревья (но без бананов). И Авка думал, что за этой границей, может быть, не Дикие области, а Республика Никалукия. И вдруг из зарослей выбежит Звенка?
Но Звенки не было, только в знойном воздухе стрекотали прозрачными крыльями искристые желтые птички. Разве разберешь, какая из них та самая? А Гуська надоедливо ныл: почему на банановых деревьях нет ни одного плода?
— Да перестань ты канючить, обжора! — в сердцах сказал ему Авка.
Гуська примолк. Широко раскрыл жалобные глаза со слезинками. Авку сразу кольнула совесть. Сам-то он совсем недавно лопал пирог с клубникой, а Гуська сладкого не видит неделями. Можно было бы догадаться, пригласить Гусенка на чай. Конечно, он не равноправный друг, а так, хлястик, но все же…
«Ладно, проснусь и утром угощу, пирог еще остался», — решил Авка. Тут Гуська, черепаха и южная природа растворились в сумерках, и дальше Авка не видел никаких снов.
ДЕЛО ПАХНЕТ КЕРОСИНОМ
Спал Авка допоздна — так его умотали события вчерашнего дня. И его не будили — пусть ребенок выспится в первое утро каникул. Мама сама проводила Матильду к пастухам, папа отправился считать тыквенные семена, Бума в своей желторозовой форме с аксельбантами опять ушел на практику. Только Заноза грелась под солнышком на подоконнике да шуршала под кроватью Мукка-Вукка.
Авка помнил про Звенку. Но помнил и то, что, когда спал, обещал себе угостить Гуську пирогом. Конечно, Гусенок давно встал, он ранняя пташка. Надо выйти на крыльцо да кликнуть его с соседнего двора.
Но звать Гуську не пришлось. Он поджидал Авку на заборе и сразу прыгнул навстречу.
— Гусь, хочешь пирога с клубникой?
— Не-а…
И Авка увидел, что лицо у Гуськи похудевшее, совсем треугольное, а глаза горестные — такие, как в недавнем сне.
— Что с тобой? Опять с какой-то собакой не поладил?
Гуська сообщил голосом, сипловатым от слезинок:
— За мной дядька Вува приходил, сторож…
— Зачем?
— Хотел меня и маму к вашему Укропу отвести…
— Да зачем?! — ничего не понял Авка. Но встревожился.
— Потому что ваш Укроп нынче вместо школьного директора. Директор болеет, а он — заместитель…
— Да зачем ты Укропу-то?! И твоя мама…
— Потому что Банка наябедничал, что я покупал керосин…
— Какая банка?
— Ну, Квазимир Банка, хозяин керосиновой лавки! Он не поверил, что я керосин для хозяйства купил. Сперва-то продал, а потом, видать, напугался. Вдруг я какой-нибудь пожар натворю! И пошел сперва вечером спрашивать у мамы, а ее дома нету. Тогда он пошел в школу и наябедничал там. А заместитель Укроп сегодня с утра пораньше послал к нам Вуву…
— Ну и что? — с нехорошим предчувствием сказал Авка.
— А мамы опять нету, раным-рано ушла на рынок. Вува взял меня за руку и повел к Укропу одного… А тот: «Говори, зачем керосин? Для какого хулиганского дела?..»
— А ты?
— А я что… Я говорю: «Мама велела…» А он: «Как только она вернется с рынка, приведешь ее ко мне. Будем разбираться, зачем посылает малолетнего школьника за огнеопасным товаром. Если ты не наврал, она будет платить штраф. А если наврал… — говорит, — пора тебе познакомиться с госпожой баронессой…»
— И что теперь? — глупо спросил Авка. В душе его вырастала тихая паника.
— Я не знаю что… Мама придет, и тогда не знаю что… Я не боюсь, что попадет. То есть боюсь, но маленько. Но я не понимаю, что говорить про керосин-то… — Гуська совсем уже сырыми глазами глянул на Авку, которого он (это понятно сразу!) не выдаст никогда в жизни. Пускай его, Гуську, хоть на каторгу отправляют!
Вот она, жизнь человеческая! Казалось бы, каникулы — гуляй и радуйся! — а тут с первого дня такой подарочек!
— Ничего тебе не надо знать, Гуська, — обреченно выдохнул Авка. — Иди домой, сиди там тихонько и не бойся…
Он сунул ноги в растоптанные башмаки, которые валялись на крыльце. В школу босиком — неприлично. И шагнул сразу с трех ступенек. Бывают случаи, когда нет у человека выбора. Хоть лопайся от страха, а надо идти. Потому что иначе будешь такой бзяка с отпадом, что лучше не жить на свете… Да и не в этом дело даже. Просто… не отдавать же несчастного Гусенка на съедение бессердечному Укропу и не менее бессердечной судьбе.
В школьных сводчатых коридорах было пусто и гулко. Никто не попался навстречу, даже сторож Вува. И Авка пошел прямо к директорскому кабинету. Он сообразил, что Укроп должен сейчас находиться там.
Авкины башмаки стучали по плитам уверенно, однако внутри у него сидело что-то похожее на замороженную тыкву средних размеров. Авка понимал, что останавливаться нельзя. Замрешь на секунду, и страх тут же лишит тебя последних сил.
Он крепко постучал в дверь с резными узорами в виде молодой тыквенной ботвы.
— Войдите, — сказал из-за двери знакомый Укропий голос.
Авка потянул дверь и встал на пороге. Нагнул в школьном поклоне голову.
— Здравствуйте, господин Укроп.
— Следует говорить «господин классный наставник», хотя ты уже и не в моем классе, Август Головка.
— Извините. Я подумал, что вы теперь не просто наставник, а еще и заместитель директора, вот и…
Господин Укроп, тощий, в мундире со стоячим воротником, сел за столом прямее.
— Ты прав. Но тем более тебе следовало понимать, что нельзя появляться передо мной таким встрепанным и помятым. Судя по всему, ты сегодня не умывался и не причесывался.
— Я умывался и причесывался, господин заместитель директора, — безоглядно соврал Авка. — Но я очень спешил, поэтому опять растрепался…
