Сказки (200 сказок) - Гримм братья Якоб и Вильгельм (читать книги полностью txt) 📗
– Куда это ты, брат-Весельчак, собрался? Вижу, ты не больно озабочен и грустить не собираешься.
– А чего мне быть грустным? – ответил батрак. – Всего у меня вдосталь, и заработок за целых три года в кармане у меня позвякивает.
– А сколько же у тебя богатств-то? – спрашивает его человечек.
– Сколько? Целых три геллера, отсчитано верно.
– Послушай, – сказал карлик, – человек я бедный, подари мне свои три геллера: работать я больше не в силах, а ты ещё молод и можешь себе легко заработать на хлеб.
А было у батрака сердце доброе, сжалился он над человечком, отдал ему свои три геллера и сказал:
– Ну, бог с тобой, мне и этого хватит.
Сказал человечек:
– Я вижу, сердце у тебя доброе, и обещаю тебе исполнить твои три желанья – за каждый геллер по желанью, и все они исполнятся.
– Ого, – сказал батрак, – да ты, видно, из тех, кто на выдумки горазд! Ну, что ж, если так, то я пожелаю себе, во-первых, такой самопал, что во всё, куда ни нацелишься, он попадёт; во-вторых, такую скрипочку, что ежели на ней заиграть, то всяк, кто услышит игру, начнёт плясать; в-третьих, если я у кого что попрошу, то чтоб не было мне ни в чём отказу.
– Это всё у тебя и будет, – сказал человечек, сунул руку в куст, и – кто бы мог только подумать! – была уже перед батраком и скрипочка, и самопал, готовый выстрелить, – будто их кто по заказу сделал. Дал человечек их батраку и сказал:
– Если ты что у кого попросишь, то ни один человек на свете тебе в этом не откажет.
– Ну, милый, чего ж тебе теперь и желать-то? – сказал себе батрак и весело двинулся дальше.
Вскоре повстречался ему по дороге беглый монах: он стоял и прислушивался к пению птицы, которая сидела на самой макушке дерева.
– Божье чудо! – воскликнул монах. – Такая маленькая птичка, а какой необычайно сильный голос! Эх, если бы мне её заполучить! Кто б это мог насыпать ей соли на хвост?
– Если это и всё, – сказал батрак, – то птичка враз на земле очутится, – приложил он самопал, нацелился, и упала птица в терновую заросль.
– Ступай, плут, – сказал он монаху, – и достань теперь оттуда птицу.
– О да, позвольте уж мне, а то прибежит собака. Уж раз вы в птицу попали, то дайте подобрать её мне, – он лёг на землю и начал пробираться в кусты.
Вот залез монах в самую гущу терновника, и захотелось доброму батраку над ним посмеяться, – снял он свою скрипку и начал играть. И мигом начал монах на ноги подыматься и прыгать, и чем больше батрак играл, тем быстрей становилась пляска. Но колючие шипы разорвали ему потёртый подрясник, причесали как следует ему волосы, всего его искололи и впились в тело.
– Ой, – закричал монах, – зачем мне такая игра! Бросьте играть на скрипке, плясать мне вовсе не хочется.
Но батрак его не послушал и подумал: «Ты довольно с людей шкуру драл, пускай с тобой поступит так же терновая заросль». Он принялся снова играть, и пришлось монаху подпрыгивать всё выше и выше, и лохмотья его подрясника повисли на шипах.
– Ай! Ай! Ай! – кричал монах. – Я готов вам отдать всё, что потребуете, только оставьте свою игру на скрипке, дам полный кошелёк денег.
– Уж если ты такой щедрый, – сказал батрак, – то так и быть, я брошу свою музыку; но надо будет о тебе порассказать всюду, как здорово ты пляшешь! – и он забрал кошелёк и пошёл себе дальше.
А монах, как стоял, так и застыл на месте, он смотрел батраку вслед, пока тот отошёл далеко и совсем уже скрылся из виду; потом монах закричал во всё горло:
– Эх ты, несчастный музыкант, музыкантишко ты трактирный! Погоди, поймаю я тебя одного, будешь ты от меня удирать, аж пятки засверкают. Эх ты, оборванец, заткни себе грош в глотку, вся цена тебе шесть грошей! – и он продолжал его ругать на чём свет стоит. Наконец он удовлетворился, отдышался и побежал в город к судье.
– Ой-ой-ой! Господин судья, посмотрите, как меня злодей на большой дороге ограбил, избил! Камень, и тот сжалиться может. Всю одежду на мне изорвал! Всего меня исколол, исцарапал! Все мои жалкие гроши забрал у меня вместе с кошельком. А были там всё дукаты, один красивей другого. Ради бога, упрячьте вы этого злодея в тюрьму!
Сказал судья:
– Так что ж, это был, наверно, солдат, который тебя так изрубил саблей?
– Боже упаси! – ответил монах. – Никакой сабли у него не было: висел у него самопал за плечами и скрипка на шее, – злодея легко опознать.
Выслал тогда судья своих стряпчих, чтобы его изловить; нашли они доброго батрака, – он шёл медленно по дороге, и оказался у него кошелёк с золотом. Привели его на суд, а батрак говорит:
– Я монаха не трогал и денег у него не брал, он сам мне их предложил, оттого что не мог вынести моей музыки.
– Боже мой! – закричал монах. – Да он врёт, как водой бредёт.
И судья батраку не поверил и сказал:
– Плохо ты оправдываешься, так ни один монах не поступит, – и присудил доброго батрака повесить за то, что он будто совершил грабёж на большой дороге.
Стали батрака уводить, и закричал монах ему вслед:
– Эй ты, бродяга, дрянной музыкант! Теперь-то ты получишь заслуженное тобой наказанье!
Стал батрак спокойно подыматься вместе со своим палачом по лестнице, а на последней ступеньке повернулся и говорит судье:
– Прежде чем мне умереть, исполните одну мою просьбу.
– Хорошо, – сказал судья, – если ты не будешь просить, чтоб тебя помиловали.
– Нет, я прошу не о помиловании, – сказал батрак, – а дозвольте мне сыграть в последний разок на своей скрипке.
Поднял монах страшный крик:
– Ради бога, не разрешайте ему, не разрешайте!
Но судья сказал:
– Почему не позволить ему этой маленькой радости? Это и по закону положено, и это будет исполнено.
Но не могло быть батраку отказано ещё и потому, что имел он такой дар, что ни в чём ему не было отказа.
Завопил монах снова:
– Ой, ой, ой, привяжите меня покрепче!
Снял батрак с шеи свою скрипочку, приладил её, и только ударил он смычком, как зашаталось, заколыхалось всё – и судья, и писаря, и судейские; и выпала у палача из рук верёвка, которою он должен был привязать монаха. Ударил батрак смычком ещё раз – и все подняли ноги, и отпустил палач, собираясь пуститься в пляс, доброго батрака. Ударил батрак смычком в третий раз – и подпрыгнули все и пошли в пляс; были судья и монах впереди остальных и плясали лучше всех. А вскоре за ними заплясали и те, кто явился на рынок из любопытства, и посмешались между собой все, и старые и молодые, и толстые и худые. Даже собаки, прибежавшие вместе со своими хозяевами, и те поднялись на задние лапы и тоже запрыгали. И чем дольше играл батрак, тем всё выше подпрыгивали плясуны, толкая друг друга головами, и начали, наконец, жалостно кричать. Крикнул тогда судья, уже совсем запыхавшись:
– Я дарую тебе жизнь, только перестань играть на скрипке!
Стало доброму батраку его жалко, оставил он скрипку, повесил её на шею и спустился с лестницы. Подошёл он затем к монаху, который лежал на земле, еле дыша, и говорит ему:
– Мошенник, сознайся теперь, откуда ты деньги взял, а не то я сниму скрипку и опять заиграю.
– Я их украл, я их украл! – закричал монах. – А ты их честно заработал.
И велел судья отвести монаха на виселицу и повесить его, как вора.
111. Учёный охотник
Жил-был молодой парень. Обучился он слесарному ремеслу и говорит своему отцу, что хотелось бы ему теперь отправиться в странствие и попытать счастья.
– Что ж, – сказал отец, – я на это согласен, – и дал ему на дорогу немного денег.
И вот стал парень повсюду ходить да работу себе подыскивать. Прошло некоторое время, и ничего из слесарного ремесла у него не вышло, было оно ему не с руки; и явилось у него желанье охотничьим промыслом заняться. Повстречался ему во время странствий один охотник в зелёном камзоле и спрашивает у него, откуда он идёт и куда направляется.
– Был я слесарем-подмастерьем, – отвечает ему парень, – но ремесло это мне больше не по вкусу, хочу охотничьим делом заняться: не возьмёте ли меня в ученики?
