Дядя Фёдор, пёс и кот. Полное собрание - Успенский Эдуард Николаевич (е книги .TXT, .FB2) 📗
— Как так по клеточкам? — спрашивает Матроскин.
— А так. Как раньше вождей на плакаты рисовали. Расчертят маленькую фотографию на клеточки. Потом клетки на большом полотне нарисуют. И все линии, которые есть в маленьких клеточках, на большие клетки переносят.
— Что же это мы должны дядю Фёдора всего разлиновать, а потом по клеточкам орла переносить?
— Правильно.
— Нет, — говорит Шарик, — дядя Фёдор не тетрадка. С ним такой номер не пройдёт.
— Ну, хорошо, — говорит профессор Сёмин, — я вам контур орла нарисую. Вы его на плечо или на спину дяди Фёдора приложите и пульверизатором пройдитесь.
— Откуда у нас пульверизатор? — говорит кот. — У нас и пилы бензиновой «Партнёр» нет. Даже дрели путёвой электрической не найдёшь.
— Пульверизатора нет, можете кисточкой на контур краску брызгать или зубной щёткой. Отличный орёл получится.
На том и остановились.
Профессор Сёмин им красивый контур орла нарисовал и из бумаги вырезал. В бумаге дырка орла осталась. Вот эту дырку надо было приложить к дяде Фёдору, и на неё полагалось краску кидать. Только надо было ещё потом глаз пририсовать.
Матроскин решил вырезанного из дырки орла на другое плечо дяди Фёдора положить и чёрной краской обрызгать, чтобы было два орла. На одном плече белый орёл на чёрном фоне, на втором — чёрный орёл на белом.
Им осталось только чёрную краску акварельную приготовить и ждать, когда дядя Фёдор проснётся.
Когда дядя Фёдор проснулся, ему торжественно лапти преподнесли. Дядя Фёдор надел их, а ходить в них нельзя, лапти не гнутся.
— А мы тебе их не для хождения плели, — говорит кот, — а для удовольствия. Чтобы ты их на стенку повесил и ими любовался.
— Вот ты, Матроскин, повесь их у себя на стенку и любуйся ими, а я себе лучше в ларьке удобные лапти куплю, для ходьбы, за четыреста рублей.
— А сейчас, дядя Фёдор, мы на тебе будем орла рисовать.
— На мне? Давайте сначала на газете попробуем.
Положили Матроскин с Шариком дырчатого орла и орла вырезанного на газету и стали чёрную краску распылять зубными щётками.
— Класс, — говорит Матроскин, — если на них ещё короны подрисовать, сразу герб России получатся.
— Если на них короны нарисовать, это два поссорившихся петуха с гребешками получится.
— Почему поссорившихся?
— Потому что они в разные стороны смотрят.
— Нет, — говорит дядя Фёдор, — до орлов им ещё расти и расти. Лучше я себе у того художника настоящих орлов нарисую за сто рублей.
А вот шкатулка дяде Фёдору очень понравилась. Он сказал:
— Хорошая работа. Папе очень понравится.
И когда дядя Фёдор папе шкатулку с орденом подарил, папа очень обрадовался, а потом удивился:
— Спасибо, сынок, за хороший подарок. Только вот значок на нём какой-то странный. Ты прочти, что на нём написано.
Дядя Фёдор прочитал: «Лучшей собаке Нижегородской области».
— А я, — говорит папа, — никогда в Нижегородской области и не был. Так что давай мы эту шкатулку Шарику подарим. Пусть он в неё косточки и хрящики складывает.
Так что Шарику в этот день больше всех повезло. А дяде Фёдору папа привёз «Лего» на тысячу деталей. Так что целый месяц дядю Фёдора не видно и не слышно было. И все без него скучали.
Но скоро новое веселье пришло. У Шарика объявились друзья.
История шестая
Новые друзья Шарика
Хорошее лето было в этом году. И погода была прекрасная, и работа была интересная, урожайная, и книги читались одна лучше другой.
В Простоквашино никто время даром не терял. Все с утра до вечера что-нибудь нужное делали. Пасли коров, кололи дрова, запасали сено.
Правда, был один день в году религиозный — день святого Фотия. В простонародье он назывался «Фотий — нельзя работать». В этот день всем полагалось отдыхать с утра до вечера.
Так простоквашинцы и в этот день ухитрялись что-нибудь делать. Они говорили:
— Вот сейчас схожу, сено поворошу, а потом буду весь день лежать.
Но тут же вскакивали:
— Ой, чуть не забыл. Воды-то надо принесть. Вот принесу и до самого вечера не встану.
И снова хватались за голову:
— Батюшки, я тут отдыхаю, а у меня тесто убегает.
И так они отдыхали и отдыхали весь этот религиозный праздник. Жаль, что он быстро кончался.
Так что и дядя Фёдор, и кот Матроскин, и Шарик всё время в Простоквашино были делами заняты.
Шарик в это лето научными экспериментами очень интересовался. Как узнает, что где-то что-то научное происходит, хвать своё фоторужьё и туда. Потому что он своими фотоснимками немного подрабатывал в журнале «Собаки и жизнь».
А как раз в это лето профессор Сёмин настольный инкубатор купил и стал на дачной веранде для своей бабушки гусят выводить.
Вообще-то это была легенда, что «для бабушки». Это чтобы соседи не удивлялись. На самом деле он хотел проверить одну теорию — теорию профессора Лоренца, своего коллеги — специалиста по языку и поведению животных.
Профессор Лоренц утверждал, что первый предмет, который увидит выведенный гусёнок, он будет принимать за свою мать. Ну, если не за свою мать, так за своего начальника. Если первым предметом окажется подушка, то за этой подушкой гусята и будут следовать, как за мамой.
Поэтому профессор Сёмин целыми днями сидел с подушкой около инкубатора — проверял температуру, влажность и выводимость гусиных яиц. Он всё время просматривал эти яйца через картонку с дыркой, наводя их на яркую лампочку.
А Шарик с фотоаппаратом рядом крутился, хотел момент вылупления на плёнку сфотографировать.
Так они с профессором Сёминым два дня дежурили.
И конечно, без дяди Фёдора, почтальона Печкина и Шарика дело не обходилось. Они тоже всё время у инкубатора крутились.
Наконец яйца в инкубаторе стали покрываться трещинами и распадаться на части.
Профессор вынул лоток, и на глазах у всех из яиц стали гусята выбираться. Получилась интересная картина: профессор Сёмин им всё подушку подсовывает, а Шарик со своим аппаратом всё время впереди профессора вертится. Гусят щёлкает.
Скоро все гусята из яиц вылезли, пищать стали. И всех их Шарик сфотографировал.
— Отлично, друзья, — говорит профессор Сёмин всем зрителям, — завтра, как только они на ноги встанут, я буду им подушку показывать. Я этой подушкой их на речку поведу.
И все стали ждать утра.
Утром, ни свет ни заря, все члены худсовета к профессору Сёмину на дачу подтянулись. Начался эксперимент. И Шарик пришёл, и Матроскин, и дядя Фёдор, и почтальон Печкин даже.
Профессор Сёмин вышел на улицу с подушкой, а бабушка профессора ящик с гусятами вынесла. Она высыпала гусят на землю, и они стали траву щипать.
Профессор Сёмин им подушку показывает:
— Цып, цып, цып! Гусь, гусь, гусь!
Они ноль внимания.
Вокруг них Шарик с фотоаппаратом крутится, то привстанет, то присядет, то приляжет даже. И вот, как только он приляжет, все гусята к нему бегом. Так и стараются на фотоаппарат влезть.
Он им:
— Кыш, кыш!
А они не убегают, только пищат вокруг.
Профессор Сёмин совсем расстроился:
— Этот эксперимент неправильный. Профессор Лоренц что-то здесь не додумал.
Тут дядя Фёдор решил своё слово сказать:
— Эрик Трофимович, профессор Лоренц всё додумал, мне кажется. Это Шарик со своим фотоаппаратом что-то недодумал. Ведь первый предмет, который гусята увидели, был его аппарат. Так что это не вы, а Шарик должен гусят на речку вести.
Почтальон Печкин тоже слово вставил:
— Придётся тебе, Шарик, своим фотообрезом цыплятами управлять.
Почему он сказал «обрезом»? Да потому, что Шарик своё фоторужьё укоротил, он на нём приклад отвинтил.
И в самом деле, гусята за «обрезом» Шарика спокойно к речке пошли. Когда фотоаппарат на земле лежал, они вокруг него травку щипали. Но стоило фотоаппарату удалиться, они травку бросали и с писком за Шариком неслись на своих перепончатых лапках.
И в самую воду гусята за Шариком вошли и поплыли сразу же. Хорошо, что Шарик свой аппарат вовремя из воды вынул и не вымочил, а ведь мог бы его испортить.
