Аннушка - Рутковский Владимир Григорьевич (книги онлайн полные .TXT) 📗
— Да, очень интересно, — поддержала его Наташа и залезла рукой в банку с малиной, которую начала было собирать Аннушка.
— «Только баловать их почти что нечем, — словно отвечает им Аннушка. — Одно лишь печенье да конфеты продаются в магазинах. Зато когда сюда привозят свежее повидло, для детишек наступает настоящий праздник…
— Не люблю повидла! — скривилась Наташа. — Варенье намного вкуснее.
И Коля молчит: наверное, раздумывает, стоит ли ехать — такую даль ради того, чтобы тебя повидлом побаловали.
— Не мешай, пожалуйста, Наташа, — с досадой говорит Аннушка и продолжает дальше: — «Завидую Я вам, и все здешние ребятишки завидуют… Они очень интересуются, как вы живёте, какая рыба ловится в Днепре, какие звери бегают по приднепровским лесам. Меня уже дважды приглашали в местную школу, чтобы я рассказала маленьким бамовцам о Москве и о вас…»
— О нас? — радостно переспросила Наташа. — И обо мне тоже?
Я кивнул ей головой и приложил палец к губам: не мешай, мол, нам слушать!
А Аннушка продолжала:
— «В общем, хорошо здесь, весело, интересно, сразу же за посёлком можно набрать за несколько часов целое лукошко голубики. А у вас сейчас абрикосы, яблоки, малина… Ах, увидать бы хоть одну баночку самого расплохого варенья, на которое вы там, наверное, и смотреть уже не можете…» Это мама о. смородиновом варенье пишет. Правда, Володя?
— Может быть, — отвечаю я.
Что касаетс. меня, то я уже ни на какое варенье не смотрю. Надоело оно мне.
— А дальше моя мама ничего такого интересного не пишет, — сказала Аннушка. — Только, чтобы я тебя слушалась. И бабушку тоже. — Она бережно запрятала мамино письмо в кармашек сарафана.
Мы замолчали, обдумывая то, что Аннушка только что нам прочитала. Даже Наташа приумолкла.
— А сколько там людей, на этом БАМе? — наконец нарушил молчание Коля.
— На БАМе? — переспросил я. — Тысяч двадцать пять будет, об этом в газетах писали… Одних только строителей.
— Ого, как много! — воскликнул удивлённый Коля. — А вот таких, как мы, сколько будет?
— Таких, как вы, нет во всём мире, — ответил я. — Вы единственные такие.
Коля даже зарделся от смущения, но не отступает:
— Да нет же, я о тех говорю, кто тоже в третий класс перешёл. Или в четвёртый…
— Ну, о таких мне ничего не известно, — сказал я, помолчав. — Может, сто, а может, двести.
— И все они живут без варенья? — ужаснулась Наташа.
«У нас собрание…»
Окончились наши тихие, спокойные дни. А впрочем, стоит ли теперь о них жалеть?
А всё Коля виноват.
После того как Аннушка прочла нам мамино письмо, он долго ещё выспрашивал меня о БАМе, и так подробно, будто я сам только что оттуда вернулся. Особенно его интересовало то, какие детишки там живут и чем они занимаются.
Когда я спросил его, зачем ему это нужно, он ответил:
— Взрослых, которые там работают, можно каждый день увидеть по телевизору, а вот бамовских ребят я ни разу ещё не видел.
После этого он куда-то исчез.
Не было его целый день и целый вечер. Не пришёл он и на следующее утро. Молоко нам принесла его бабушка. Поставив полный бидончик на подоконник, она пожаловалась на внука:
— Как угнал Маньку-то рано утром в стадо, так до сих пор не возвратился… — Она подозрительно посмотрела на меня, будто я был виноват в том, что он куда-то исчез. Сказал, чтобы и не ждали скоро, у него в школе какие-то дела будто бы есть. А какие дела могут быть в школе, ведь там нынче каникулы… Совсем уж мальчонка от рук отбился.
Успокоил я её, сказал, что у нынешних учеников и в каникулы дел полно. Да плохо, видно, успокоил, потому что она, уходя, всё ещё продолжала ворчать:
— Все строят чего-то, ломают, носятся как угорелые, нет того, чтобы со старой бабушкой посидеть. Вот в наше-то время…
Что было в бабушкино время, я не расслышал, потому что в это время она хлопнула калиткой.
Уже роса высохла на траве, уже солнце поднялось высоко над деревьями — нет Коли! Словно корова Манька слизала его своим языком.
— Не иначе как с ним что-то стряслось, — предположил я. — Проведать бы его нужно…
— А он ещё не возвращался, — отвечает Аннушка. — Я уже была у него дома.
Только перед самым обедом появился Коля. И привёл с собой целую толпу мальчишек и девчонок из своего класса. Они попросили Аннушку показать им мамино письмо.
Каждый брал это· письмо в руки, внимательно его читал и молча передавал другому.
Коля стоял в сторонке и загадочно улыбался.
— Ты не можешь мне объяснить, что всё это значит? — спросил я у него.
— Да ничего, — успокоил он меня. — Просто всем интересно, как живут на БАМе ребятишки.
Но было видно, что он чего-то не договаривает.
А дети всё читали и перечитывали письмо. Наверное, никак не могли поверить, что где-то в нашей стране, и не просто где-нибудь, а на самом БАМе, живут ребятишки, которым не хватает варенья.
Под вечер Коля привёл с собой двух вожатых из старших классов. И они снова принялись читать Аннушкино письмо.
На другое утро вместе с классом пришла и учительница, Вера Николаевна. Уходя, они попросили меня, чтобы я разрешил им взять с собой и Аннушку. Вместе с письмом.
Я тоже хотел отправиться вместе с ними, но какой-то рыжий мальчишка строго сказал:
— Нельзя вам. У нас будет собрание.
— Тогда зачем же вы берёте с собой Аннушку? Она же не из вашего класса и даже не из вашей школы.
— У нас дело есть, — снисходительно объяснил мне рыжий, и мне почему-то захотелось хорошенько потрепать его огненный чубчик. — А Аннушка нам очень нужна.
Вот и всё, что он мне сказал. Но зачем им нужна Аннушка?
«Расскажу секрет по секрету…»
Когда Аннушка возвратилась из школы, я уже сделал свои домашние дела и сидел с книгой перед телевизором.
— Ну расскажи, о чём вы там говорили, — убавив звук, поинтересовался я.
— Да так, ни о чём, — уклончиво ответила она.
— А всё-таки о чём? — продолжал я допытываться.
Будто и не расслышала меня Аннушка, на телевизор смотрит. Словно больше всего на свете её интересует какой-то хор. А звук-то ведь выключен!
— Не хочешь говорить, и не надо, — сказал я.
А самому стало немного обидно. Всё же не какие-нибудь мы чужие. Но только чуть-чуть обидно. А больше смешно. Подумать только, совсем ещё маленькая, или, как говорит моя мама, два вершка от горшка, а надо же сидит с таким загадочным видом, будто знает самую важную в мире тайну… Ладно, и я тоже так буду.
Сижу, на телевизор поглядываю, подсчитываю про себя, сколько же будет от горшка два вершка, если всё перевести в сантиметры. И одновременно изображаю на лице печаль и муку горькую.
Сидим молчим. Друг на друга не смотрим. Только исподтишка поглядываем.
Первой не выдержала Аннушка. Наверное, очень уж жалко ей меня стало. Потому что говорит:
— Ты, пожалуйста, не обижайся, Володя, — и виновато посмотрела мне в глаза. — Но я совсем-совсем не имею права никому ничего говорить, даже тебе. Это очень страшный секрет!
— А я тебя и не спрашиваю ни о чём, — равнодушно отвечаю я и раскрываю книгу. — Молчи, пожалуйста, сколько тебе угодно, меня ваши секреты ни капельки не интересуют.
— Почему? А вдруг мы что-то очень важное решили? — обиженно спросила Аннушка.
Она ожидала, наверное, похвалы, но я ещё большую грусть изобразил на своём лице. Даже горькую слезу хотел пустить из глаз. Да жалко, луковицы рядом не было.
— Потому что если это секрет, зачем же говорить? — И, помолчав, добавил: — Теперь я тоже буду секретничать…
Надулась Аннушка, молча вышла во двор. Сквозь раскрытое окно я слышал, как она поговорила с моей мамой, как принялась бегать с Наташей вокруг дома. Но только не выдержала — через минуту снова возвратилась:
— А мы такое придумали!.. Только об этом пока нельзя говорить.
И на меня посматривает. Ждёт, когда я печалиться перестану.
