Сказки Старой Англии - Киплинг Редьярд Джозеф (книги онлайн полные TXT) 📗

«Я был не прав, — признался Пертинакс. — Мы все здесь сошли с ума. Говори же, о император!»

Максим улыбнулся своей ужасной, сквозь сжатые губы, улыбкой, но я не испугался; ведь человека, прослужившего два года на Стене, одной улыбкой уже не испугать.

«Я был вынужден, — начал Максим, — сократить число гарнизонов в Британии, потому что мне нужны войска в Галлии. Сейчас я пришёл забрать часть войск со Стены».

«Ты, наверное, шутишь, — сказал Пертинакс. — Мы же последние отбросы империи. Я бы скорее доверился закоренелым преступникам».

«Правда? — серьёзно спросил Максим. — Но это ведь только временно, пока я не завоюю Галлию. Всегда приходится ставить на кон либо жизнь, либо душу, либо душевный покой, либо ещё какую-нибудь мелочь. Говорят, Парнезий, — он обратился ко мне, — пикты тебя любят».

«Он — единственный из твоих офицеров, кто нас понимает», — ответил Алло и произнёс длинную речь о наших добродетелях. Размалёванный старик ораторствовал словно Цицерон [41]. Из его слов выходило, что мы с Пертинаксом само совершенство.

Максим не сводил глаз с наших лиц.

«Хватит, — оборвал он. — Я слышал, что Алло думает о вас. Теперь я хочу знать ваше мнение о пиктах».

Я рассказал ему все, что знал, и Пертинакс вторил мне. Пикты не сделают ничего дурного, если понять их трудности. Больше всего сердило их то, что мы сжигаем их вереск. Дважды в год весь гарнизон выходил в поле и торжественно выжигал вереск на десять миль к Северу. Наш генерал Рутилианус называл это расчисткой территории. Пикты отходили ещё дальше, и получалось, что летом мы просто уничтожали нектар — пищу пчёл, а весной — корм для овец.

«Верно, все верно, — подтвердил Алло. — Как же нам варить наш чудесный напиток, вересковый мёд, если вы уничтожаете нектар?»

Разговор продолжался долго. Из вопросов Максима было ясно, что он хорошо знал пиктов и много думал о них. Наконец он спросил:

«Что ты посоветуешь сделать, чтобы сохранить мир на Севере, пока я буду завоёвывать Галлию?»

«Оставить пиктов в покое, — ответил я. — Немедленно прекратить выжигание вереска и время от времени посылать им баржу-другую зёрна».

«И распределять зерно должны сами пикты, а не наши жулики-интенданты», — добавил Пертинакс.

«И пусть приходят в больницу, когда они в этом нуждаются», — продолжил я.

«Да они скорее умрут, чем придут к нам в больницу, это уж точно», — воскликнул Максим.

«Вовсе нет, если этим займётся Парнезий, — возразил Алло. — В двадцати милях от Стены немало можно насчитать людей, покусанных волком или помятых медведем. Но пусть Парнезий остаётся с ними в больнице, а то одни пикты обезумеют от страха».

«Понятно, — произнёс Максим. — Как и все на свете, успех дела зависит нередко только от одного человека. Я думаю, Парнезий, ты и есть тот человек».

«Мы с Пертинаксом — одно целое», — сказал я.

«Пусть так, если дело будет сделано. Послушай, Алло, ты знаешь, я не желаю твоему народу зла. Оставь нас одних поговорить», — попросил Максим.

«Зачем? — усмехнулся Алло. — Мой народ — зерно меж двух жерновов, и я должен знать, что хочет один из них. Юноши сказали правду, но они знают не все Я же, вождь, скажу остальное. Меня беспокоят пришельцы с Севера». Алло весь сжался, как заяц в вереске, и посмотрел по сторонам.

«Меня тоже, — сказал Максим. — Иначе я не был бы здесь».

«Слушай! — воскликнул Алло. — Много лет назад Крылатые Шлемы приплыли к нашим берегам со словами: „Рим на краю пропасти! Столкните же его!“ Мы на вас напали. Вы прислали солдат. Мы были разбиты. После этого мы сказали Крылатым Шлемам: „Лжецы! Верните жизнь нашим мёртвым, которых убил Рим, тогда мы вам поверим“. Они убрались пристыженные. Сейчас, осмелев, они вернулись и снова завели старую песню, что Рим на краю гибели. И мы уже начинаем этому верить».

«Дай мне три года мира на Стене! — крикнул Максим. — И я покажу тебе и этим воронам, насколько они ошибаются!»

«А-а, хорошо бы. Но как запретить юношам моего племени слушать Крылатых Шлемов, особенно зимой, когда мы голодаем? Наши юноши повторяют: „Рим не может ни сражаться, ни править. Он забирает солдат из Британии. Крылатые Шлемы помогут нам прорвать Стену. Надо показать им тайные тропы через болота“. Разве я хочу этого? Нет! — Алло сплюнул, как плюётся змея. — Я бы не выдал секреты моего народ», пусть бы меня сжигали заживо. Парнезий сказал правду. Оставьте нас, пиктов, в покое. Он понимает нас. Пусть он командует Стеной, и я сдержу своих юношей. — Алло что-то прикинул на пальцах. — Первый год легко, второй год не так легко, третий — постараюсь. Да, я даю тебе три года. Но знай: если к тому времени ты не покажешь, что Рим силён людьми и оружием, Крылатые Шлемы бросятся на Стену с двух сторон и соединятся посредине. Вам придёт конец. Я не буду очень жалеть об этом, но я хорошо, ой как хорошо знаю ту единственную цену, какую племя берет у племени за помощь. Нам, пиктам, тоже придёт конец. Крылатые Шлемы сотрут нас в пыль.

«Хорошо! — сказал Максим. — Если ветер не изменится, утром я буду на восточном конце Стены. Завтра же я увижу вас в гарнизоне и назначу Капитанами Стены».

«Секунду, Цезарь! — сказал Пертинакс. — Каждый человек имеет свою цену. Я же ещё не куплен».

«Уже начинаешь торговаться? — спросил Максим. — Ну?»

«Рассуди меня по справедливости с моим дядей, дуумвиром [42] из города Дивии в Галлии», — попросил Пертинакс.

«Всего лишь одна жизнь? Он будет твой! Я думал, ты попросишь денег или какую-нибудь должность. Напиши его имя на красной стороне доски. Другая сторона — для живых». — Максим протянул ему вощёные дощечки для письма.

«Какой мне прок от его смерти? Моя мать вдова, а я от неё далеко. Мне кажется, дядя обкрадывает мать».

«Мне все равно. Я до него доберусь. В своё время он представит нам полный отчёт. А теперь прощайте, до завтра, Капитаны Стены!»

Он пошёл на корабль, и его фигура все уменьшалась. По сторонам от него, за камнями, прятались десятки пиктов, но он ни разу не повернул голову ни вправо, ни влево. Он поплыл к югу, подставив вечернему бризу полные паруса, и мы не проронили ни слова, пока не исчез корабль. Мы знали, что земля рождала мало людей, подобных ему.

Вскоре Алло привёл нам лошадей и помог сесть верхом, чего он раньше никогда не делал.

«Подожди», — попросил Пертинакс. Из вырезанных кусков земли он сложил небольшой алтарь, усыпал его цветами вереска и положил сверху письмо от девушки из Галлии.

«Что ты делаешь, о мой друг?» — спросил я.

«Приношу жертву своей погибшей юности», — ответил он. Когда письмо сгорело, он втоптал каблуком пепел в землю. Потом мы поехали к Стене, стать её Капитанами.

Парнезий замолчал. Дети сидели неподвижно, даже не спрашивая, кончилась ли на этом история или нет. Пак поманил детей и кивнул в сторону их дома.

— Простите, — прошептал он, — но вам пора домой.

— Он на нас не сердится, нет? — заволновалась Юна. — Кажется, он думает о чем-то далёком…

— Нет, не беспокойся. Подожди до завтра. Это будет совсем скоро.

Назавтра выдался абсолютно свободный день. Папа с мамой отправились в гости, мисс Блейк поехала кататься на велосипеде, и дети оказались предоставленными себе до восьми часов вечера. Едва они очень вежливо проводили своих дорогих родителей и свою дорогую наставницу, как садовник принёс полный капустный лист малины, а служанка Эллен — чаю с пирогом. Малину, пока она не помялась, дети съели, а листом капусты решили поделиться с тремя коровами, которые паслись около театра. Но по пути туда они наткнулись на мёртвого ежа, которого просто обязаны были похоронить, и лист нельзя было не использовать для этого.

Потом они пошли к кузнице, застали там старика Хобдена и устроились пить чай неподалёку от пасеки. Хобден очень похвалил пирог, испечённый Эллен, сказав, что он не хуже тех, какие пекла когда-то его жена. После чая он стал учить детей, как нужно ставить силки на зайцев. Про силки для кроликов дети уже все знали.