Рассказы - Крапивин Владислав Петрович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
На афише нарисованы были остроконечные дома и маленькие марширующие фашисты. Все - коричневой краской. А на этом фоне выделялись две главные фигуры: крючконосая тетка в длинном черном платье со стеклышком в глазу (стеклышко называлось "монокль") и мальчишка в таком же, как у Митьки, матросском костюме, только не в белом парусиновом, а голубом. Тетка баронесса - выглядела рассерженной. А мальчишка хитро смотрел в сторону и прятал за спиной смеющуюся куколку с красной звездой на шапке. Это был немецкий пионер Карл Бруннер.
Пьеса так и называлась - "Приключения Карла Бруннера".
Митька два раза ходил на этот спектакль в летний театр сада "Спартак". И не он один, а почти все ребята из его класса. Взрослым спектакль не так сильно нравился. Они говорили, что артисты эти будто бы не настоящие, а из какого-то клуба.
Ну и что? Пьеса все равно была совершенно правильная! Митька мог это полностью доказать, потому что он и книжку про Карла Бруннера читал. А то, что артисты ненастоящие, так это даже лучше. У настоящих артистов мальчишек играют женщины, а на это просто смешно смотреть. В прошлом году Митька был в городском театре на постановке "Приключения Тома Сойера", и этого Тома там изображала толстоногая тетя в штанах, похожих на футбольные трусы, и с длинными волосами, кое-как заправленными под мальчишечий парик.
А Карла Бруннера играл настоящий мальчик, такой же, как Митька! И правильно. Разве какая-нибудь тетенька сумела бы трахнуть штурмовика головой в пузо или свистеть в четыре пальца? А как этот мальчишка пел в конце пьесы знаменитую песню "Бандьера росса"! Два раза Митька был на спектакле, и оба раза весь зал подхватывал песню.
А баронесса - настоящая змея! Ну ладно...
Митька резко повернулся и пошел по высокой шелестящей траве, отмеряя дистанцию. Кузнечики зелеными брызгами кинулись в стороны.
Митька отмерил тридцать шагов. Он не сокращал их. Все по-честному, раз он сам поспорил, что засадит стрелу в башку баронессе с такого расстояния. С Виталькой Логиновым поспорил. Виталька мог бы и проверить, но не стал, потому что Митька поклялся "Алыми перьями", что не сжульничает.
А промазать Митька не боялся. Он оглянулся еще раз (нет ли поблизости прохожих?), наложил на лук стрелу и медленно потянул тетиву к губам.
Только те, кто стрелял из хорошего лука, знают эту упругую радость, когда в руках тугая сила и ты уверен в метком выстреле.
Ш-ших! Тетива больно ударила по запястью (надо бы сделать щиток на руку, да все некогда). Стрела как бы растаяла, и тут же донесся стук наконечника.
Вот это да! На такую удачу Митька и не надеялся: стрела торчала в монокле баронессы.
Митька негромко крикнул "ура!" и бросился к тумбе, путаясь ногами в зарослях мышиного гороха.
Все было здорово. Жаль только, что наконечник вошел не очень глубоко. Видно, слишком толстой оказалась бумажная шкура.
Но Митька знал, что делать. Ведь главное - он попал. И теперь он считал себя вправе помочь стреле. Он встал на цыпочки, дотянулся и выдернул оперенное древко из наконечника. Затем нагнулся, чтобы поискать обломок кирпича. Кирпичом он хотел забить наконечник поглубже и опять вставить стрелу. Так будет надежнее. Но обломка не нашлось. Митька выскочил из газона, присел перед штакетником и дернул к себе деревянную планку. Заскрипели гвозди. Митька дернул еще раз, планка оторвалась, и он сел на дощатый тротуар. Шепотом сказал:
- Муй бьен, камарадос.
По-испански это приблизительно означало: "Все в порядке, ребята".
- Муй бьен, - согласился с ним насмешливый мужской голос.
По Митьке словно ток прошел. От пяток до затылка. Предчувствуя неприятности, он медленно оглянулся. И увидел серые брезентовые сапоги. Митька начал поднимать глаза. Над сапогами он увидел синие галифе, затем синюю же гимнастерку под красноармейским ремнем, малиновые петлицы и молодое, симпатичное, но довольно безжалостное лицо милиционера.
- Безобразничаем... - не то спросил, не то просто сказал милиционер.
Митька молчал. Спорить было бесполезно, соглашаться - глупо. Митька встал, машинально отряхнул штаны и с упавшим сердцем стал разглядывать сапоги милиционера.
- Ну, придется прогуляться, - сказал милиционер и почему-то вздохнул. - До отделения.
Ну отчего так получается? Только что было все хорошо, и вдруг - раз! - валится на человека беда!
Митька чувствовал: если зареветь, сказать что-нибудь вроде "дяденька, больше не буду, простите, я нечаянно", то, наверно, можно еще спастись. Но реветь и унижаться, когда у тебя в руках боевой лук и стрела с алыми перьями на хвосте, было немыслимо. Даже и не получилось бы.
- Идем, - сказал милиционер и подтолкнул Митьку в плечо. - Да не вздумай драпать.
Где уж тут драпать. У Митьки и ноги-то ослабели.
Они пошли по улице Герцена. По той самой, где он, Митька, родился и без особых несчастий прожил почти двенадцать лет. Мимо швейной мастерской, где работала мать Витальки Логинова; мимо забора, где нарисована была мелом старая лошадь, похожая на генерала Франко (Павлик Шагренев рисовал), мимо его, Митькиного, двора с двумя тополями, двухэтажным домом и флигелем.
Хорошо, что хоть знакомые не встретились. Попалась навстречу маленькая девочка с жестяным бидоном - свободная и счастливая. Протарахтел голубой автобус - в нем тоже ехали счастливые и свободные люди. А по тротуару шагал несчастный арестованный Митька.
Потом они зашагали по Садовой. "Во второе отделение ведет", обреченно подумал Митька. Чуть повернул голову и взглянул на своего конвоира. Молодой совсем, новичок наверно. Обрадовался, что поймал "нарушителя"". Жулика или шпиона поймать не может, вот и привязался к Митьке.
Странно даже: такой парень, вроде и не злой с виду, на артиста Алейникова похож, а прицепился, как самая вредная зануда.
- Шагай-шагай, - поторопил милиционер, - не крути головой. - Подумал и добавил: - А еще, наверно, пионер...
- Ну и что... - хмуро сказал Митька.
- Ну и то. Вот узнают в школе, тогда увидишь что.
- Сейчас каникулы. Мы уже все экзамены сдали.
- Ничего, разберемся. Как фамилия?
