Не было печали - Зюзюкин Иван Иванович (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
Пока спортивный папа говорил, Генка послушно держал пальцами пятерку, маленькую, точно почтовая марка. Но едва тот умолк, быстро опустил ее в кармашек папиной курточки, отъехал метров двадцать и крикнул:
- Вас точно остановлю! Знаю, где деньги прячете!.. Чао!!!
Эта торговля у него уже в печенках сидела. Сколько объездил, сколько всего хорошего наслышался о себе - за спиной еще два непристроенных щенка лежат. А время идет, золотое времечко дня! Еще далеко было до речки, а в лесу уже слышались, волновали сердце радостные взвизгивания, какие издают люди, попадая в объятия чистой прохладной воды...
На лесной дорожке ему повстречался рыбак. Шел, перекинув удилища через плечо, с унылым видом.
- Щенок не нужен? - тормознул около него.
Рыбак, в годах уже человек, с синими, по всему лицу рассыпанными точками, склонился над корзиной.
- Дорого просишь?
- Ерунда! - небрежно ответил Генка. - Всего пятерку.
Рыбак, кажется, знал толк в собаках. Тому и другому щенкам разжал пасти. "Этот будет сердитый... - с улыбкой сказал про черного. - Все нёбо в крапинках..." Ему понравился другой щенок. "Я бы взял этого... - потрепал его за уши рукой, на которой почему-то не было большого и указательного пальцев. - Но пяти рублей у меня не наберется..."
Генка сразу заскучал.
- А знаете, это ведь дворняжки, - принялся он хулить свой товар. - Что тот, что другой - кабыздохи...
- Мне собака не для выставки нужна, для рыбалки. С ней не так тоскливо.
- А вы жену с собой берите, - дал ему совет Генка. - Знаете, сколько теперь женщин рыбачат!..
- Померла моя старуха... - тихо обронил рыбак.
- Давно? - не зная, что сказать, спросил Генка...
Рыбак поднял другую руку и показал два пальца.
- Два месяца назад похоронил.
И на той руке, Генка увидел, не хватало мизинца.
- На войне ранило? - подавленно спросил он.
- Капсюлем снарядной гильзы долбануло - кивнул рыбак. - Хорошо, без глаз не остался. Зато заметным мужчиной стал, - с усмешкой показал он на синие точки...
- Возьмите, - отдал Генка щенка. - А деньги не надо.
- Почему?
- Честно? Меня попросили утопить их.
Рыбак, поглаживая щенка, рассудил:
- Лучше продать, чем утопить... Ладно, я твой должник. Встретимся, отдам. Ты тут, наверное, все лето живешь?
- Даже зимой приходится! - отъезжая, крикнул Генка...
У него остался один щенок. Черный, с белой звездой на лбу. Генке он нравился. Совсем еще цуцик, а уже с характером. Можно было бы его не продавать, себе оставить. Но ведь Самсоныч увидит и захапает щенка. А когда пес подрастет, заставит его одного здесь зимовать и крысами питаться...
Генка предлагал щенка и одиноким купальщикам, и загоравшим на траве парочкам. Черного, самого красивого сына Найды, никто не хотел брать. Даже за полтинник. Еще примерно с час он, волоча велосипед с корзиной по горячему песку, искал покупателя. В один момент ему показалось, что кто-то его окликнул. И голос был будто бы знакомый. Такой же писклявый, как у Людочки Рубановой. Не хотел, но все же оглянулся. Точно - она! Стояла, вырядившись в купальник, и махала рукой... Явилась-таки! Вообще-то в другой раз он бы подошел к ней, поболтал о том о сем. Все-таки почти пол-лета не был в городе, наверное, накопилось новостей... Но подходить к ней со щенком? Начнет расспрашивать, откуда, что да почему. И как он при ней станет предлагать людям черного? Тут же пришьет ему какое-нибудь почище фарцовки дело... Крикнул ей:
- Сейчас не могу!.. Попозже!..
И быстренько, чтоб Людочка не успела опомниться, потащил велосипед с корзиной вдоль реки. Как вначале мысль о приемнике типа "Селга" заставляла его идти вперед, так теперь он был одержим заботой, чтобы черный не достался Самсонычу. Пот с него лил ручьями...
Он все дальше и дальше уходил от пляжа. Наконец остановился, поглядел направо, налево. Поблизости не было ни души. Прямо перед ним текла, без устали мотая пряди водорослей, чистая, упругая река. На мелководье, словно эскадрилья крохотных самолетиков в групповом полете, синхронно поблескивала серебром чешуи пузатая мелочь.
Генка вытащил черного из корзины и угрюмо спросил:
- Ну, что? Сделаем буль-буль?
Щенок только носом повел.
Как на грех, тут же лежал тяжелый булыжник с дыркой посередке. Природа словно нарочно создала его таким, чтобы Генка Калачев в день своего рождения мог половчее сотворить то невеселое дело, которое до него люди проделывали со своим другом собакой в общей сложности миллион раз. Он взял веревку, одним концом привязал булыжник, сделал на нем узел. Потом поднял черного мордой вверх, чтобы тот в последний раз посмотрел на синее небо, запомнил его перед тем, как уйти туда, где, говорят, ничего и никого. Сделал на булыжнике еще один узел, еще один, еще один... И, как пращу, швырнул камень за речку с такой силой, что у него потом долго побаливало плечо. А щенка погладил...
За весь день наконец-то искупался, потом, проверяя, умеет ли черный плавать, пустил его на мелководье. Держа нос перископом, щенок тотчас погреб к берегу, вылез, отряхнулся и посмотрел на Генку черными, вполне разумными глазами.
- Ко мне!
Щенок чихнул, рванулся, подчиняясь команде, вперед и упал на задние лапы.
Генка завернул его в сухую тряпицу и, чтобы он быстрее согрелся, положил себе на грудь. Но черный скоро высвободился из тряпки и начал его лизать. Сначала подбородок, потом губы, нос... Генка прямо ошалел от щекотки. Еще бы немного - и сам лизнул...
Щенок, когда согрелся, уснул. Генка перенес его в корзину и повез на дачу. Ехал и радовался, что Самсоныч посулил трешку, а дать не дал. И теперь, чем бы Калачеву ни угрожали, щенка не отдаст.
Через калитку Самсонычевой дачи Генка прошел тише луча света. Только чтоб не столкнуться нос к носу с хозяином. Не столкнулся. Но около бытовки его остановила Медея Витальевна.
- И что? - спросила она ненавидящим голосом. - Всех утопил?
- Нет, - показал Генка на багажник, - одного оставил.
Удостоверяясь, писательница приоткрыла тряпицу.
- И за это тебе спасибо! - с чувством сказала она и закурила. - По правде говоря, я приняла тебя за подонка. А потом подумала: что ты, собственно говоря, мог поделать в этой ситуации? Щенки не твои, не ты придумал их топить... и, в конце концов, дети обязаны слушаться старших...
