Инженеры - Гарин-Михайловский Николай Георгиевич (чтение книг TXT) 📗
Кольцо стоило восемь рублей, и Карташев купил его. Он хотел еще покупать, но Аделаида Борисовна твердо сказала:
- Это кольцо я буду всегда носить, когда вас не будет около меня, я буду смотреть на него и думать о вас. Но больше я ничего не хочу. Это такой старый и неприятный обычай дарить своей невесте.
Карташев вспомнил подарки Неручева, когда он был женихом Зины, бриллиантовый фермуар, аметистовый прибор, - все это были такие дорогие вещи, и в то же время охватывало, смотря на них, такое тоскливое чувство, так холодно сверкали те камни, и где они теперь?
- Я тоже с вами согласен, - ответил он. И, улыбаясь ласково, тихо спросил: - Опять на "вы"?
Аделаида Борисовна покраснела и тоже улыбнулась.
В своих покупках Аделаида Борисовна серьезно и осторожно выбирала себе вещи, и непременно дешевые. Когда Карташев соблазнял ее на более дорогие, она брезгливо говорила:
- Боже сохрани.
Карташеву начинали нравиться дешевые вещи.
- Неужели, - весело спрашивал он, - ты меня научишь быть экономным? Ах, как это было бы хорошо, - это равносильно тому, чтоб не быть своим собственным рабом.
- Конечно, конечно, - говорила горячо Аделаида Борисовна.
И они решили свое будущее гнездышко устраивать как можно дешевле.
- Знаешь что, - предложил Карташев, - давай сейчас самое главное закупим, а то потом без тебя я опять увлекусь.
И они поехали покупать мебель, кровати, посуду.
Купили все очень дешевое, и только относительно рояля Карташев непременно настаивал купить не в триста рублей, как предлагала Аделаида Борисовна, а в семьсот пятьдесят.
Он говорил:
- Там, в Трояновом Вале, все развлечение наше будет музыка, ты так чудно играешь...
- Но ведь и на этом, - показывала Аделаида Борисовна на дешевое пьянино, - я так же буду играть, - оно такое маленькое, изящное, тон прекрасный, а сознание, что оно недорогое, будет еще приятнее.
- Нет, знаешь, Деля, если оно недорогое, значит, оно не прочное, а ведь рояль покупается на всю жизнь, и если хороший, то и детям нашим перейдет. Если посчитать, что мы только двадцать пять лет вдвоем проживем...
Карташев быстро делал перемножение в уме.
- ...то это выйдет около девяти тысяч дней, и четыреста пятьдесят рублей лягут по пяти копеек на день всего лишним расходом... Пять копеек! Ну, каждый день, чтоб воротить эти деньги, мы будем делать какую-нибудь экономию в нашем бюджете на пять копеек.
Аделаида Борисовна наконец сдалась, и купили дорогой рояль.
Возвратились домой уже под вечер и дали подробный отчет в своих покупках.
И Аглаида Васильевна и Евгения Борисовна очень похвалили их за экономию, но Евгения Борисовна по поводу покупки дорогого рояля покачала головой и укоризненно сказала:
- Я боюсь, что Адель будет для вас слабой женой: я бы не уступила.
Аделаида Борисовна виновато смотрела на своего будущего мужа, Карташев радостно говорил:
- Но зато какой прелестный рояль!
- Ну, хорошо, что хоть нравится, - ответила Евгения Борисовна. - Но вот что: так как мы с мужем решили подарить вам именно рояль, то это наша покупка.
- Как?!
- Да, да, да! И я вам не Адель, - не уступлю ни за что!
Евгения Борисовна встала, ушла к себе наверх и возвратилась с чеком на семьсот пятьдесят рублей.
- Вот вам стоимость вашего рояля.
- Ну, в таком случае, - предложил Карташев своей невесте, - едем еще раз в город и на неожиданные деньги накупим всего...
Но против этого запротестовали все и энергичнее других невеста.
- Деля, - говорила Маня, - отбери, ради бога, у него все деньги и храни их ты...
Аделаида Борисовна лукаво улыбнулась, смотря на своего жениха, и весело ответила:
- Напротив: я и свои ему передам.
- Что, что?! - закричала Маня. - Ну, тогда я против вашего брака и поведу теперь дело на разрыв.
- Вот что, - предложил Сережа, - так как, очевидно, вы оба будете в денежном отношении несостоятельными, то деньги ваши я беру на хранение... Давайте же...
Сережа постоял, сгорбившись, с протянутой рукой и, качая головой, сказал:
- Пропащие вы люди!
На другой день Евгения Борисовна, ее муж, Аделаида Борисовна и Карташев уже плыли в безбрежное, гладкое, как зеркало, море, под куполом нежного, какое бывает только весной, неба.
Букеты ароматных цветов в руках у пассажиров и на столах тоже говорили о весне.
Весной была и их любовь, нежная, мягкая, ласкающая, как эта весна, как этот безмятежный день, как то радостное чувство, которое было в них и которое передавалось через них всем окружающим. Казалось, все были заняты, все были охвачены их радостью и все следили за ними, такие же, как и они, чуткие, напряженные. И все два дня путешествия были такими же светлыми, радостными, быстро промелькнувшими, и Карташев говорил своей невесте, сидя с ней на корме, за кучами канатов, когда пароход уже подходил к Рени:
- Это уже прошлое, но не ушло от нас. Оно в нас и вечно будет в нас. Эта память об этих двух днях - вечная картинка в вечной рамке нашей молодости, наших надежд, нашей силы.
И вдруг Аделаида Борисовна заплакала. И лицо ее опять было лицом маленького, беззащитного ребенка, у которого отнимают ее любимую игрушку.
Карташев порывисто, горячо целовал ее руки, лицо, глаза и говорил ей слова утешения.
- Ты будешь путешествовать, вести свой дневник, набираться впечатлений. Я буду работать, устраивать наше гнездышко, куда осенью, как птичка, ты прилетишь, чтоб холодную, скучную зиму жить со мной, вместе. У нас будет камин, яркий огонь в нем, перед камином мы с тобой - жарим каштаны, читаем, живем и наслаждаемся нашей новой жизнью.
В Рени приехали в шесть часов вечера и в восемь уходили. Вечером же уходил и поезд в Троянов Вал.
И опять уже один стоял Карташев на пристани, махая отъезжающим. И ему махали с парохода и Евгения Борисовна, и муж ее. Аделаида Борисовна стояла сзади них и украдкой, робко вытирала слезы, и так рвалось сердце Карташева к ней, утешить ее, высушить поцелуями ее слезы.
Уже совсем скрылся в вечерней дали пароход, надо было и самому спешить на поезд. И он нехотя пошел с пристани, одинокий, весь охваченный Делей, ее лаской, грустью этой ласки.
