Президент не уходит в отставку - Козлов Вильям Федорович (прочитать книгу .txt) 📗
Глеб проворно вскочил в машину, утопил все кнопки, запирающие двери, и включил мотор. Одно он не успел сделать — это захлопнуть крышку багажника. Поэтому, когда резко сдал машину назад, чтобы развернуться и выехать из ворот, «Жигули» с жалобным треском врезались задним бампером в толстую сосну. Крышка багажника лязгнула и скособочилась.
— Вот дает! — вырвалось у Гарика, наблюдавшего за его манипуляциями.
Он бросился к воротам, чтобы закрыть их на задвижку, но Глеб — его белое лицо смутно маячило за рулем — ринулся прямо на него, и Гарик вынужден был отскочить в сторону.
Удар! Ворота с треском распахнулись — и покалеченные «Жигули» выехали на дорогу. Яркий свет фар стегнул по заснеженным стволам сосен, от которых во все стороны разбежались длинные тени. Слышно было, как тягуче скрипела помятая крышка багажника.
Гарик еще не знал, что произошло в доме. Он слышал громкий стук в дверь, видел, как в одной комнате погас свет, а когда подошел к дому, из него, как пробка из бутылки, вылетел всклокоченный, без шапки Глеб…
Сорока молча принес Алене из другой комнаты пальто, шапочку, длинный узкий шарф, пахнущий знакомыми духами. Стоя возле опрокинутого торшера, она быстро привела себя в порядок, даже причесалась. Сорока подержал пальто, но она долго не могла просунуть в рукава тонкие руки. Глаза ее то и дело натыкались на распростертое на полу тело. Уже одетая, выходя из комнаты, она на что-то наступила, затем нагнулась и испуганно вскрикнула:
— Ты убил его!
На полу в темной луже рядом с ковром лежал длинный узкий нож с выпуклой костяной рукояткой. Сорока нагнулся и поднял его. Настоящее бандитское оружие. Таким ножом ничего не стоит человека зарезать. Повертел в руках, нажал сбоку кнопку и убрал в рукоятку лезвие.
— Это его нож, — коротко сказал он, пряча оружие в карман своей куртки.
— А это? — кивнула Алена на темное поблескивающее пятно на полу.
— Вино, — сказал он и подтолкнул ногой пустую бутылку с пестрой этикеткой.
— Тима, что с ним? — тихо спросила Алена.
— Очухается, — проворчал Сорока, незаметно ощупывая левый бок, там все сильнее саднило. Куртка под мышкой была влажной и распорота. Когда Алена отвернулась, чтобы идти к выходу, он взглянул на ладонь: кровь!
Сквозь зубы тихонько чертыхнулся: опять зацепили! Алена тут же повернулась к нему и обеспокоенно заглянула в глаза.
— Ты что-то сказал? — спросила она и, не удержавшись, снова метнула быстрый взгляд на неподвижную фигуру на полу.
— Я подумал, что могло бы случиться, если бы я опоздал, — сказал Сорока и внутренне содрогнулся: он бы себе этого никогда не простил.
— Я не такая уж беззащитная. Я скорее бы умерла, чем… — ответила она и передернула плечами. — Уйдем отсюда, Тима?
— Я так и знал, что у вас все в порядке, — возбужденно сказал Гарик, появляясь перед ними. — А этот жулик из комиссионки сбежал… Поглядел бы ты, как он с сосной поцеловался!
— И ты здесь? — удивленно уставилась на него Алена.
— Я-то ладно, а вот ты на чужой даче что делаешь? — подковырнул Гарик. — Задала нам работку!
— Дай я тебя поцелую! — улыбнулась Алена, и, приподнпявшись на носках, чмокнула его в щеку.
— Ты что делаешь? — с притворным ужасом воскликнул Гарик. — Погляди на Сороку. Он бледный как смерть… от ревности!
— Погляди, что с этим… — кивнул тот на затемненную комнату.
— Без жертв не обошлось? — ухмыльнулся Гарик и прошел в комнату. Немного погодя оттуда послышался его голос: — Один изуродованный труп обнаружен на полу… Личность убитого опознать не удалось… Да вставай ты, гнида! — ругнулся он. Послышалась возня, раздался стон.
— Окати его из ведра, — посоветовал Сорока и, вытирая о брюки руку, вышел вслед за Аленой из этого проклятого дома. В левом боку противно саднило. Здесь, на улице, он почувствовал, как теплые капельки медленно скатываются из-под мышки по боку куда-то вниз, к бедру. Судя по всему, рана неглубокая, поверхностная, иначе бы кружилась голова и он уже почувствовал бы слабость.
Посадив Алену в машину, он вернулся в дом. Вместе с Гариком втащил Садовского в освещенную комнату, у газовой плиты нашел цинковое ведро с водой и с размаху вылил ему на голову. Боб зашевелился, с трудом разлепил вспухшие веки и застонал. Глаза у него были мутные с поволокой. Он бессмысленно переводил взгляд с Сороки на Гарика и с трудом шевелил разбитыми, вздувшимися губами. Что он шептал, было не разобрать, да Сорока и не вслушивался. Перешагнув через его разбросанные на полу ноги, он с нескрываемым отвращением сверху вниз посмотрел на своего врага.
— Здорово ты его отделал… — заметил Гарик, тоже глядя на мокрого, взъерошенного Боба.
— Глеб… — пробормотал Садовский.
— Твой дружок тю-тю! — присвистнул Гарик. — Гарун бежал быстрее лани…
— Бросать его здесь одного нельзя, — проговорил Сороока.
— Что ему будет? — беспечно ответил Гарик. — Проспится, протрезвеет и как миленький встанет на ноги.
— Надо бы в больницу отвезти, — озабоченно продолжал Сорока. — Судя по всему, у него сотрясение мозга.
— Ну уж дудки! — возмутился Гарик. — Чтобы я такого подонка в больницу повез… Да он и в машину не влезет… По дороге откуда-нибудь позвоним и вызовем «Скорую». Погляди, какой номер дачи.
Боб зашевелился на полу, снова раскрыл мутные неподвижные глаза.
— Я сам… — пробормотал он. — Не надо никого… Твоя взяла… Точка! Я ухожу с твоей… — Он сглотнул и, помолчав, закончил: — Не надо было так… с Аленой.
— Это ты нас тогда… на шоссе? — повинуясь безотчетному внутреннему импульсу, спросил Сорока.
Но Садовский снова закрыл глаза и, с хрипом вздохнув, замолчал. Желтая прядь прилипла к разбитой скуле, одно веко мелко-мелко вздрагивало.
— Пойдем, — тронул задумавшегося Сороку за плечо Гарик. — Что с ним толковать?
Они вышли из дома. Гарик с сердцем захлопнул дверь, но она снова открылась. Сорока поднялся на ступеньки и прикрыл. Тихий он был сейчас, Сорока, и задумчивый.
— Ты слышал, что он сказал? — спросил он Гарика, который чиркал на ветру зажигалкой, разглядывая на фасаде дома номер.
— Не знаю, что он такого сказал, — проговорил Гарик, — но уверен, что теперь он Алену оставит в покое!.. — И, помолчав, прибавил: — И Нину тоже.
— А что, он и…
— Было дело, — усмехнулся Гарик. — Нина рассказывала, как он недавно опять приставал к ней с этим сводником Глебом… Жаль, что тому мало досталось!
Гарик забрал у него ключи. Сорока сел на заднее сиденье рядом с Аленой. Даже в темноте было заметно, как у нее лихорадочно блестели расширившиеся глаза. Она придвинулась к Сороке и взяла его холодную руку в свои ладони.
— Мальчишки, если бы вы знали, как я вас люблю, — прошептала она.
— Что же ты так поздно мне сказала об этом? — рассмеялся Гарик, Ему было почему-то весело и хотелось все время шутить, смеяться, но Алена и Сорока были какие-то притихшие, грустные.
— Помолчи, дурачок, — попросила Алена.
— Женщины! — воскликнул Гарик, трогая «Запорожец» с места. — То приласкают, то обзовут…
Однако больше разговоров не затевал. Когда фары осветили небольшой спрятавшийся среди высоких сосен и елей курортный поселок, Сорока пошевелился и негромко сказал:
— Останови.
Гарик прижался к обочине, вылез из машины и, оставляя на снегу следы, побежал было к большому освещенному подъезду, но тут же остановился и повернулся к машине.
— Я не знаю номера телефона «Скорой помощи», — приоткрыв дверцу, заявил он.
Порыв холодного ветра с залива яростно ворвался в тесиую кабину, обдал лица колючим снегом. Алена поежилась и еще ближе прижалась к Сороке.
— Закрой дверь, — коротко сказал тот и отвернулся.
Гарик захлопнул дверцу, пожал плечами и снова побежал к большому белому дому. Черт его знает, какой телефон у «Скорой помощи». Он ни разу еще в жизни ее не вызывал…
— Я люблю тебя, Сорока, люблю… — прошептала Алена и, обхватив его за шею, поцеловала. Она плакала и смеялась. И лицо ее с огромными сияющими глазами было мокрым от слез.
