Пионерский характер - Фурин Станислав Александрович (электронные книги без регистрации .txt) 📗

— Конечно, — ответил я. — А что надо делать?

— Пожар тушить. Если согласен — поступай к Веньке под начало. Давайте, ребята, готовьте всё поскорей, а я побегу пожар посмотрю.

— Пошли и мы, — сказал Венька и тронул меня за рукав. — Надо все ящики на поляну перетащить. Скорей.

Следом за Венькой я побежал к кустам, над которыми виднелся смятый теперь купол парашюта. В зарослях иван-чая лежал тяжёлый ящик. Я взвалил его на спину, а Венька принялся распутывать, собирать парашют.

— Веньк, — сказал я, — а что в ящике?

— Взрывчатка. Тащи её на поляну.

«Ого, — подумал я, — не подорваться бы, чего доброго!»

Скоро мы перетащили все ящики и тюки на поляну. Вернулся и Венькин отец.

— Очаг небольшой, — сказал он. — Хорошо, что ветра нет. За ночь управимся.

Десантники разобрали тюки с инструментом и мне дали топор.

— Мы начнём просеку рубить, — сказал Сергей Иванович, Венькин отец, — а вы с Венькой идите сзади и подчищайте. Рубите кусты, бурелом оттаскивайте в сторону.

Он махнул топором — сосенка повалилась на землю, за ней — другая. Сергей Иванович крушил подлесок. Деревья будто взвизгивали под его топором, и мне только видно было, как топор вылетает у него из-за плеча, а после блестит у ног.

— Шебурши в траве! — кричал мне Венька. — Выуживай коряжины!

Только потом, уже на другое утро, Сергей Иванович рассказал мне, что Веньке четырнадцать лет. Когда Веньке было два года, мать его тяжело заболела и умерла, и они жили теперь вдвоём, отец и сын. У таёжных пожарников-десантников жизнь кочевая. Их забрасывают на самолётах то в одно, то в другое место, и Венька кочевал вместе с отцом. Он давно уж просился прыгнуть с парашютом, но только в этом году отец разрешил ему. Всё это я узнал потом, на другое утро, а сейчас разговаривать было некогда. И всё-таки я в какой-то момент спросил Веньку, сколько раз он прыгал с парашютом.

— Четыре, — ответил он.

Просека между тем довольно быстро расширялась. Десантники стремительно работали своими топорами с на редкость длинными рукоятками. Я понял, что просека нужна для того, чтоб пожар не пошёл дальше. Бурелом и коряжины я оттаскивал в ту сторону, в которой был пожар. Там висело мутное марево и всё время слышался лёгкий треск.

Я хотел поднять гибкую ветку, чернеющую в траве, но тут же отдёрнул руку.

— Змеи! — крикнул мне Венька. — От огня бегут!

Змея утекла в мох.

Впереди ударил взрыв. Это десантники подрывали деревья, которые долго рубить топором.

— Давай, — подгонял меня Венька. — Круши.

Наступили сумерки. Дым, закрывший небо, ещё приблизил ночь.

К ночи просека была готова, петлей окружила пожар.

— Теперь пустим встречного, — сказал Сергей Иванович, — подожжём ему пятки.

— Батя, можно мне? — спросил Венька.

— Начинай, — согласился отец.

Венька поджёг берёсту и сунул её в кучу сухих веток. Сучья мигом занялись. Огонь побежал по бурелому навстречу пожару.

— Поджигай по всей просеке! — крикнул Сергей Иванович. — Только следите, чтоб огонь не перекинулся на эту сторону.

Всю ночь мы бегали по просеке и следили, чтоб огонь не перебрался через неё. Я то встречался с Венькой, то терял его в темноте и в дыму, то видел вдруг его маленькую чёрную фигурку в отблесках пожара.

С рассветом в небе появился вертолёт. Он сделал несколько заходов и сел на поляну.

Почти не разговаривая, усталые, перепачканные сажей, десантники стали собирать инструменты, укладывать парашюты. Только Венька сидел в стороне, прислонившись спиной к ёлке, той самой, с которой я помогал ему снимать парашют.

— Устал? — спросил я, подойдя.

— Устал, — согласился он, опустил голову. — Не сердись, что я тебя за поджигателя признал.

— Да ты что? — ответил я. — Чего мне сердиться?

— Смотри, как жалко-то, — сказал он и указал на землю.

Я увидел трёх маленьких соболят, лежащих в траве у Венькиных ног. Они не могли уйти от пожара и задохнулись в дыму.

— Думал, оживут на воздухе, — сказал Венька. — Не оживают. Совсем маленькие ещё.

— Вы чего тут? — сказал Сергей Иванович, подходя к нам; увидел соболят и присел на корточки.

— Не оживают? — спросил он Веньку. — Да, маленькие совсем… Жалко. Ну не горюй, ты уже многих спас.

— Да где уж многих, — сказал Венька и махнул рукой.

— Ну, сколько соболят ты спас уже на сегодняшний день?

— Восемь, — ответил Венька.

— А бельчат?

— Двадцать четыре.

— Это не так уж и мало, — сказал Сергей Иванович, обращаясь ко мне. — Верно?

— Это уже очень много, — ответил я.

— Да ладно вам, — сказал Венька. — Что вы меня успокаиваете? Сам знаю, сколько много, сколько мало. Идите грузитесь на вертолёт, я догоню.

— В тайгу приходят разные люди, — говорил мне Сергей Иванович, когда мы шли к вертолёту. — Разведут костёр, отогреются, уйдут, а не затушат огонь как следует — вот и пожар. Звери гибнут и птицы. Видишь, какие дела. Ну ладно, залезай, подбросим тебя на Карабулу.

Десантники все уже погрузились в вертолёт, а Веньки всё не было. Меня удивило, что никто не позвал его, все терпеливо ждали.

Наконец появился Венька. Мне хотелось ещё поговорить с ним, но он сел рядом с отцом, прижался к отцовскому плечу, закрыл глаза и, по-моему, мгновенно уснул.

Заревел мотор вертолёта, и мы медленно поднялись над поляной.

Низко, над самыми вершинами, мы облетели пожар. Клубы дыма всё ещё поднимались между стволов.

Я вдруг увидел лося, уходящего от пожара. Он казался сверху коричневой бутылочкой.

Вот и речка Карабула, петляющая по тайге. Ясно видно её дно — мели, перекаты, бочаги. Я всё старался разглядеть, не видно ли в бочагах хариусов. Но разве их увидишь с такой высоты?

Ольга Романченко

Еретик

Бабушка Пракса была Валькиной соседкой по квартире. Вернее, она давно уже стала одной из привычных принадлежностей квартиры, но всё равно Валька побаивался её. Очень уж сурово и подозрительно смотрела бабушка Пракса из-под своего надвинутого на лоб платка.