Рассказы - Крапивин Владислав Петрович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
Скоро ли уж?
Тут и нетерпение, и... разные беспокойные мысли.
Жизнь у третьеклассника тяжела и полна опасностей. То забудется почему-то басня, которую учил накануне, и тебе сразу отметочку - сами знаете какую; то дежурный восьмиклассник (высоченный, как директор) хватает тебя за плечо: "Ты что скачешь по коридору? Ходить разучился?" -и зачем-то записывает фамилию. А сегодня Владька случайно (ну правда же совершенно нечаянно!) зацепил плечом Лидку Васнецову, когда она чертила рамку в тетради по рисованию. Линия получилась кривая, Лидка захныкала и нажаловалась. И у Владьки в дневнике, конечно, написали: "Толкается на уроках! Тов. родители, примите меры!"
Родительских мер Владька не так уж и опасается. А вот не повлияет ли запись на его вступление в пионеры?
Этот осторожный вопрос Владька задаёт мне. Конечно, решать будут ребята, но и от меня кое-что зависит: как-никак я вожатый отряда.
- Поживём - увидим, - рассеянно говорю я.
Но лицо у Владьки делается такое, что трудно не засмеяться. В самом деле, нельзя же обрушивать на человека беду из-за того, что он неосторожно (ну честное слово, не нарочно!) пошевелил плечом.
- Сиди и не мешай мне, великий грешник, - говорю я и пытаюсь вникнуть в статью.
Владька, скинув ботинки, перебирается в кресло и занимает в нём прочную позицию. Я приношу ему бутерброд с кабачковой икрой. Пока бутерброд уничтожается, я успеваю написать четыре строчки.
Владька начинает шумно возиться в кресле.
- Ты что пыхтишь?
Он вытягивает из-за пазухи пионерский галстук и разглаживает его на коленях.
- Ты что, так и таскаешь его с собой?
- Ага.
- Ну зачем? Смотри, помял весь. Неужели дома негде положить?
- Ну да! Мама начнёт прибираться и спрячет куда-нибудь! Тогда вот пилотку спрятала, и я на три минуты на линейку опоздал. А если теперь линейку объявят, а галстука нет?
Он даже чуть бледнеет, представив такой случай.
- Выглади и положи на место, - говорю я. - Линейка будет послезавтра.
Владька взлетает в кресле.
- А как? А когда? А во сколько? А это точно? А если...
Он сейчас ни за что не успокоится, пока не выпустит в меня полную обойму вопросов. И приходится отвечать, что всё уже решено, что совет дружины, в общем-то, не имеет ничего против его, Владькиного, вступления в пионеры, что линейка будет в семь часов вечера, со знаменем, барабанами, горнами, и что форма нужна парадная, и что торжественное обещание Владьки будет записано на магнитофонную плёнку, и плёнка эта будет храниться в отряде по крайней мере до тех пор, пока Владька не вступит в комсомол.
Такая уж у нас в отряде традиция.
- А если я собьюсь, когда буду торжественное обещание говорить?
- Ну, если немножко собьёшься, не беда. Но лучше не сбиваться.
- А тебя, когда принимали в пионеры, записывали на магнитофон?
- Да нет, Владька. Мы про магнитофоны в то время ещё и не слыхали.
- Ну уж.. . говорит Владька. Он подозревает, что я просто хочу уклониться от разговора. - Как это не слыхали? Когда это было? Ты, что ли, старик?
- Не совсем старик, а всё-таки в три раза тебя постарше. Даже с хвостиком.
- Это разве много? Чепуха, - решительно заявляет он. - Ну расскажи.
- Что?
- Как тебя принимали в пионеры.
Как это было? Я возвращаюсь памятью в детство и опять вижу очень хорошее утро девятого мая сорок седьмого года.
Проснулся я от тревожного толчка: "Не опоздал ли?" Но тут же увидел, что наши ходики вытянули стрелки в одну вертикальную линию: шесть часов. На медных стрелках и маятнике горели колючие солнечные звёзды. Солнце хлестало в окна неудержимым потоком, и тонкие шторки не могли остановить его.
Разве уснёшь!
Я потянулся за одеждой. На спинке стула висела почти новая синяя рубашка. Вернее, тёмно-голубая. Она вкусно пахла горячим утюгом.
То, что рубашка не белая, меня слегка тревожило. Вчера Елена Ивановна сказала, что на сбор все должны прийти в белых рубашках. А у меня не было. Так уж получилось. Были две клетчатых ковбойки с пуговками на воротнике, одна зелёная футболка с заплатой на плече да вот эта синяя рубашка. Мне её на день рождения подарила тётя Галя, у которой мы жили на квартире.
Помню, накануне я пытался объяснить Елене Ивановне, что нет у меня парадного обмундирования. Но она торопилась и сказала:
- Ну постарайся как-нибудь...
Ничего себе "постарайся"! Это сейчас всё просто: пошёл и купил пионерскую форму. А в то время жилось потруднее: не каждый день отыщешь в магазинах, что нужно, да и с деньгами туго.
В общем, грызло меня беспокойство.
Но утро было такое хорошее, что долго терзаться всякими страхами я не мог. Натянул я штаны и синюю рубашку, подхватил за ремешки новые скрипучие сандалии и на цыпочках выбрался на крыльцо. На крыльце сидел Полкан. К носу его прилипли кожурки клейких тополиных почек, и он пытался стряхнуть их лапой.
- Опять совал нос куда не надо? - спросил я.
Полкан замахал мохнатым хвостом так, что по ногам у меня прошёлся ветер.
У сарая тётя Галя кормила кур. Она оглянулась на меня, заулыбалась, заговорила нараспев:
- Не спится небось в праздник-то? В школу-то на уроки-небось и проспать не боялся, а нонче-то с петухами встал... Вот Колюшка мой, когда в пионеры его принимали, помню, тоже ранёшенько поднялся...
Тёти Галиного Колюшку я никогда не видел, но слышал про него много. Он был военфельдшер и погиб в сорок третьем году.
Тётя Галя вздохнула, хотела что-то ещё сказать про Колюшку, но решила, видно, не огорчать меня печальными рассказами. Только заметила:
- А рубашечка-то в аккурат пришлась...
В палисаднике зацветала черёмуха. Я оглянулся на тётю Галю, сорвал кисточку набухших бело-зелёных бутончиков, зажал в зубах и пошёл за калитку: бродить по переулку и ждать.
До торжественного сбора, который начинался в девять часов, оставалась целая вечность - два с половиной часа...
Конечно, столько времени ждать я не мог. В восемь часов я прискакал в школьный двор.
Там уже были несколько мальчишек и Елена Ивановна - очень красивая, в белой кофточке с пионерским галстуком и командирской пилотке со звёздочкой. Елена Ивановна была учительницей в нашем третьем классе и в то же время старшей пионервожатой.
